Итак: лужок, небо, оградочка небольшая, овечки.
Сначала овечки были цивильными. Выбегали-прыгали-убегали. Восьмая овечка запнулась , упала и сдохла перед оградочкой. Убрать ее было некому (все остальные в очереди на выпрыгивание стоят), так что животные стали использовать труп как трамплин. Одиннадцатая овца перелетела через штуковину в изящном па де ша, двенадцатая – перекидным, тринадцатая – сальто-мортале… Зверинец почувствовал вкус к прыжку. В каких только позах йогов и ниндзя они не летали. Где-то с тридцатой овцы за лужком, похоже, открылся прокат маскарадных костюмов. Косяками потянулись овечки-бетмены, -колдуньи, -снежинки, -мушкетеры… Естественно, параллельно выеживаясь в самих прыжках.
За ними выстроились, вдохновленные акробатическими экзерсисами, Карлсон с крокодилом Геной, Ронья с отцом-разбойником, Калле Блумквист на Мио и с орущим Фердинандом Великолепным на шее...
На счет шестьдесят четыре через калитку бойко перемахнули, взявшись за руки, Путин с Ходорковским, уступая батут из втоптанной глубоко в землю бывшей овечки Шендеровичу с Чайкой и Ганапольскому, несомому Волочковой…
В общем, когда семьдесят восьмым пируэтом перед моими глазами изящно пролетел весь клан Ямадаевых, держащих над головами Юлию Латынину…
Я поняла, что более бредовую вещь, чем считание овец, придумать трудно, прогулялась до кухни за едой и спокойно заснула. Без овечек.