Разобралась со своим расписанием, разобралась с режимом, разобралась с работами, разобралась с собой.

Иду от детей, улыбаюсь. Иду в душ, улыбаюсь. Переодеваюсь в домашнее и завариваю себе мяты с чабрецом и ромашкой, улыбаюсь. Полтора часа только-на-себя.
Кажется, даже на работе стала помягче.

Первый день за последнюю неделю физически здорова. Хорошее ощущение. Силы появляются.

Цитата, вот, прилетела. "Некоторые думают, что они активно живут. На самом деле они лишь неутомимо суетятся."

Хорошего вечера.

@темы: I inside and up, в нотах

---

Адресно, кому надо - тот поймет.

Женщина. Перестань уже. Ты же старше меня, в конце-концов. Перестань, сил моих больше нет.
Вот прямо-таки спешл фор ю кусок добротного текста.

19.04.2012 в 23:45

Пишет  artuhova:

Отношения, имеющие шанс быть долгосрочными, не должны быть сложными по определению. Ну сколько времени человек способен трахать мозг себе и другим в режиме нон-стоп? Ну полгода, год, в особо запущенных случаях - пару лет. А потом он всех затрахивает окончательно и публика в скорбном молчании покидает зрительный зал, оставляя героя в одиночестве потеть на сцене под жаром софитов.
Так называемые сложные отношения, все эти пришёл-ушёл и многочасовые разговоры о высоком - это, пардон, от излишка свободного времени. Это НЕправильные отношения. Серьёзно. Это как если вы приходите в автосалон и надрачиваете на бентли, хотя ваших средств в лучшем случае хватает на первый взнос за жопель в базовой комплектации. Вы можете приходить в этот салон годами, но всё, что вам светит - это таки жопель. Вы будете говорить, что бентли - единственное, что вам подходит, вы проклюёте череп всем своим родным и друзьям, вы будете делать скорбное лицо и заламывать руки, вы испортите себе жизнь, вы возведёте страдание в фетиш, но вы ни разу не задумаетесь, что всё, что вам нужно - это крепкая, надёжная рабочая лошадка с работающим кондиционером, чистым салоном и правильно подобранной резиной, которая доставит вас из пункта А в пункт Б.

Отношения должны быть простыми как две копейки. Неважно, гений ли он физик или простой Вася-фрезеровщик, неважно, какое у него образование, на скольких языках он говорит, сколько баб у него было и хорошие ли он пишет стихи, важно лишь то, насколько вам с ним комфортно. Если он доводит вас до депрессии, если вам с ним не менее хреново, чем без него, если вы знаете, что вам с ним ничего не светит, если он трахает вам мозг вместо того, чтобы трахать ваше тело, если он любит все эти фразочки "я не готов" или "нам надо подождать" или "мне надо подумать" или "это так сложно", посылайте его нах.. . Любили ли вы его действительно или это была всего лишь блажь - вы поймёте только много позже, так что вы ровным счётом ничего не теряете.

Любовь вообще не поддающееся определению состояние, за любовь часто ошибочно принимают вожделение, уважение, привычку, зависть, желание поквитаться и много чего ещё. От "сложных" отношений вы не выигрываете ничего, кроме головной боли. Если она нужна вам, это головная боль, если вы жить без неё не можете, найдите в себе смелость признаться, что вам нужен не этот конкретный мужчина, а та головная боль, которую вы с ним получаете. И научитесь извлекать головную боль из более продуктивных отношений, просто предупредите п--р-а-в-и-л-ь-н-о-г-о мужчину, что по средам и субботам вы - форменная стерва, пусть он заранее подготовится.

Ещё раз и ещё раз: отношения должны быть простыми. Вам ведь с этим человеком детей рожать, хозяйство вести, планы строить, ходить в гости, общаться с роднёй и вообще вести самый что ни на есть примитивно-обывательский образ жизни. И если вы думаете, что минует вас чаша сия - вы ооооочень сильно заблуждаетесь.

Оно ведь как бывает? Поначалу нам нужен высокийстройныйкрасивыйумныйбогатыйперстективныйсексуальный романтичныйсукинсын, и только много позже мы понимаем - мы ВСЕ понимаем - что нам нужен просто человек, на которого можно положиться, который будет рядом не тогда, б...ь, когда у него в голове правильно перемкнуло. А всегда. Всегда, понимаете? Поэтому надёжность - крайне важное качество.

Ему помогать вам в САМЫЕ сложные моменты жизни, когда ну полная жопа, и шаг вправо, шаг влево - кранты. Поэтому ответственность - тоже крайне важное качество.

Вам захочется делиться с ним радостью и печалью, победами и поражениями, мечтами и опасениями, поэтому умение сопереживать - это вообще капец как важно.

Вы изучите его вдоль и поперёк, вы будете понимать друг друга с полуслова, вы в конце концов притрётесь друг к другу как отточенные на супермегаэкстрастанке шестерёнки, вы будете продолжать скандалить и мириться, потому что он - всё таки не вы, это другой человек, хоть он и заточился под вас так же, как и вы под него, поэтому терпимость - без неё ну просто никак.

И вы постоянно будете уступать друг другу часть себя, частичка за частичкой отгрызая свои холостяцкие привычки, это модное нынче слово компромисс, так что гибкость - это тоже очень, очень важно.

И вы будете принимать важные решения, вместе и по отдельности, решения, которые вполне способны изменить ваш текущий уклад жизни, так что без доверия - ну просто никак вообще.

Задумайтесь, вот когда вам было двадцать - вы же ни о чём этом не думали, верно? Вам хотелось, чтобы он лихо подкатил к вам на супертачке, подарил цветы и красиво так поцеловал прямо в губы. И чтобы вы любовались его ох...но прекрасными глазами и вообще были бы как на картинке. Так вот на самом деле всё это не важно ни разу. Плевать, красивый он или нет, высокий или низкий, стройный или пухлый, краснобай или заика, всё, что вам от него нужно - это осознание, что вот с этим человеком - и в огонь, и в воду, и в медные трубы, и что когда он рядом - вам очень хорошо. И что БЕЗ него вам гораааааздо хреновее, чем С ним.

И я вас уверяю - когда вы обернётесь назад лет через двадцать, когда будете по-прежнему умиляться, измеряя его температуру и помогая писать завещание, хотя он всего лишь один раз чихнул, и когда вы перестанете вести наконец задушевные разговоры "а куда мы движемся", потому что вы УЖЕ пришли туда, куда вам нужно, вот это и есть любовь. Любовь - она заранее не просчитывается. Никогда.

А все вот эти "сложные" отношения - ну блин, ну пойдите на курсы макраме, что ли. Или сиротам помогите. Оставьте свой бедный мозг в покое, у него и без вас забот полон рот.*”

@темы: VII свое - чужое

---

Вот мне спать надо, а я сижу и реву над рассказом. Едва ли не с самого начала. Ну что за дела вообще.
Наводка Лемерта.

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.
Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.
Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив.
Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

Майк Гелприн, Нью-Йорк (Seagull Magazine от 16/09/2011)

@темы: VII свое - чужое

---

Кто-нибудь, наконец, может объяснить мне смысл строчки из Нагорной проповеди "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное"?
Я уже измучилась с ней.

---

- Из Питера??
- Ну да.
- Ну, просто с тобой представляется какой-нибудь мужчина... в Иркутске, там, например.
- Который вроде есть, но его как бы нет?
- Ага, мужчина Шредингера.

И не поспоришь же)

@темы: дела ведутся и подшиваются, ...и что-нибудь, что больше, чем смерть

---

Сидим на кухне с родителями Тайчика, пьем чай с вареньем, говорим об информационных войнах. Прямо хорошо.
Или вот у Полины с кухни шикарный вид на крыши Петроградки. И ковер пушистый-препушистый. И картина ее еще - очень. Свежий дом еще не обжит, начинает оживать.
Или едешь поздно вечером с друзьями по дуге Обводного, на переднем месте под хорошую музыку, и тебя за ушком чешут. Как-то думаешь в этот момент, что жизнь удалась)

Хорошо, в общем, когда вокруг хорошие люди.

И спасибо огромное Доне, Феликсу и отцу Тайчика за помощь, да.

Пойду дальше работать)

---

Мой подарок отцу, да. Традиционно так сложилось, что обычно я делала ему что-то сама. В этом году решила дарить японскую куклу (больше, больше японских кукол), но чтобы это была не просто кукла, а особенная, написала про нее зарисовку. Получилось как-то так.
Первое хокку - Басё. Второе мое).


На фотосет нужно было поторапливаться. Студия заказана на три, не платить же за простой, а если отснимемся быстро, успеть захватить ребят и на фест. Дедлайн этот еще, надо позвонить выяснить детали по оформлению проекта, а то опять придерутся по глупостям, а ей не до того, надо как-то с квартирой разбираться уже...
В кимоно для съемок ее одевала какая-то древняя женщина в сеточке улыбчивых морщин, одевала так медленно,как будто ей тут наказали сидеть до конца света в упор. На просьбы поспешить она только молчала и улыбалась еще шире, и, кажется, только еще замедлялась. Ох уж эта историческая достоверность, сдалась она им, накинули бы что-нибудь простенькое сверху, да веер в руки, вот и вся аутентичность.

Старинные ткани слой за слоем обхватывали тело, ложились послушными складками, век от века неизменными. В едва слышном шелесте парчи слышался шорох рисовой бумаги, поскрипывание пера...
Ива склонилась и спит,
И кажется мне, соловей на ветке -
Это её душа...

Девушка мотнула головой, неторопливость древней женщины, кажется, усыпляла. Она попыталась сосредоточиться на делах, надо же как-нибудь распихать все по углам по-быстрому...
Широкие пояса туго обхватывали один за другим, спина неизбежно выпрямлялась, осанка спокойно раскрывалась, повторяя вековые линии силуэта. О делах думать не выходило совершенно, но почему-то не имеющая никакого отношения к делам, незнакомая и ясная внутренняя сосредоточенность раскрывалась под шелковыми вышитыми цветами.
Свободный камень
Обогнут реки песка.
И воздух чист.

В какой-то момент девушка осознала, что древняя женщина уже давно стоит в почтительном поклоне рядом, так же безмолвно, как и одевала ее, а работа закончена. Порыв вскочить, поблагодарить и побежать запутался где-то в складках ткани, и девушка так же безмолвно поднялась и поклонилась в ответ. Женщина едва улыбнулась, повернулась и засеменила куда-то вглубь дома. Переступая мелко и плавно, девушка, склонив голову, последовала за ней, будто это было единственно возможное здесь и сейчас. Они молча вышли во внутренний двор.

Посередине небольшого спокойного пруда покоился небольшой островок с вишневым деревом. Лепестки цветущей вишни один за другим медленно опускались на воду.

@темы: игры в литературу

---

Мой друг, знаешь, у меня есть красная губная гармошка, желтые герберы и красные тюльпаны, и апельсины еще. Я перебираю подаренный на новый год родными Диксит и слушаю, как в доме тихо.

Знаешь, друг, я тут подумала, что если бы мне сейчас было четырнадцать лет, я бы покрасила волосы в какой-нибудь дикий цвет, надела вырвиглаз колготки с несообразной юбкой и ушла бы из дома, лучше трассой и куда-нибудь далеко. Почему мне в голову не приходило сделать все это в четырнадцать лет?
Мне двадцать два, я надену шотландку с гетрами и мартинсами, закину в рюкзак губную гармошку, Бибихина, Евангелие и притчи дзен, и пойду на философский. И, знаешь ли, по сути это будет ровно то же самое.

Мой друг, мне сегодня напомнили одну очень важную вещь, которую я постоянно умудряюсь забывать, хотя меня всю жизнь учил этому отец, да и своей головы, кажется, хватает... Не бывает "не умею". Ты просто берешь и делаешь. Как когда-то в двенадцать лет взяла в руки две доски и шуруповерт. Как в шестнадцать пришла на кухню и решила, что с сегодняшнего дня я перепробую все, пока не научусь готовить. Как в восемнадцать пришла преподавать журналистику в свою школу - не зная о журналистике почти ничего и не умея преподавать. Как в двадцать один взяла кусок угля, посмотрела на стенку и разрисовала ее цветами.
И с тех пор стала строить, готовить, преподавать и рисовать. Как точно так же поступала с любой идеей, которая втемяшивалась в непутевую головенку.

Мой друг, знаешь, иногда я смотрю на себя же и пугаюсь: "ой, ну что ты, я так не могу". И с трудом думаю о том, то нет - это все сделала я.

Мой друг, знаешь, я вдруг вспомнила то ощущение, когда я в самый первый раз вышла на Трассу. Мне не было страшно - я уже была на обочине, и оставалось только жить в том, в чем уже очутилась. Изнутри всегда нет места страху. Зато в тот момент я чертовски ярко почувствовала, как у меня за спиной разворачиваются крепкие, сильные крылья.

Дорога по одно крыло и бесконечный живой лес по другое крыло. И ты всегда в нигде, и каждый лист - первый.
Помнишь? Так и живем. Когда - живем.

Береги себя.
Твоя Кэти

@темы: I inside and up, из писем

---

Ну вот легок на помине)

Ребят, ужасно нужна ваша помощь!)

Сидим с отцом, ищем ему новый кожаный плащ. Пока нашли приличную модель только в одном московском рок-магазине =)

Ну я же знаю, что вы всегда меня выручаете)

@темы: Информационное

---

Первые несколько недель моей жизни моя мама лежала в больнице, а меня выхаживал отец. Какими-то немыслимыми путями доставал хорошие молочные смеси, кормил, поил, пеленал, укачивал. Я какое-то время потом вообще маму не признавала, только к отцу шла.

Потом - мы с ним рисовали, лепили, запускали воздушного змея, боксировали на остановках, считали елки в преддверии Нового года из окон трамвая, решали логические задачки, гуляли и никогда не возвращались обратно тем же путем, я приноравливалась к его широкому и быстрому шагу и он рассказывал мне тысячу историй. Еще учил свистеть в два пальца, ходить по перилам и выдувать пузыри из жевательной резинки.

До меня отец вырастил двух братьев, которые были младше его на десять лет, и сына. Не знаю, насколько в этом его заслуга, но разбойники и приключения прельщали меня куда больше, чем принцессы и платья.

Мама недавно рассказывала: "Помню, ты, совсем крошечная еще, залезла на край фонтана, я испугалась так, хотела побежать и снять тебя, а Ян меня останавливает и говорит: "Ну куда ты, пусть учится не бояться" - и так всегда". Это он учил меня быть храброй. Это он учил меня выбирать и отвечать за свой выбор. Это он учил меня полагаться только на себя. Это он учил меня не бояться браться за новое и выкладываться в дело целиком. Когда-то музыкант и художник, он так и не научил меня ни играть на гитаре, ни рисовать, но он учил куда более важным вещам.
А потом учил строить, паять и перекладывать электропроводку)

Самое ценное и самое главное, на чем я росла, - книги и музыку - всегда выбирал для меня отец, и выбирал блестяще. Мы могли недоедать, и я бегала в одних джинсах и паре кофт с чужого плеча, но у меня всегда были самые лучшие книжки из всех, что можно было тогда достать.
Он воспитывал вкус - во всем. Вкус и чувство стиля.

Мы никогда не были друзьями. Мы почти никогда не были отцом и дочерью, на самом деле. И ни разу в жизни он не назвал меня дочкой. Зато сто раз шутил, что заменяет мне брата, чтобы жизнь медом не казалась, а мама на нашу возню закатывает глаза и говорит, что у нее тут два ребенка - и вот это, пожалуй, ближе всего к истине. Зато с кем еще я всегда, что бы не происходило и меня и у него в жизни, могу в три часа ночи вдруг начать перебирать и чистить ролики, или пить коньяк и трепаться о музыке и искусстве, или взахлеб спорить об оформлении камина, или... Я знаю, что он считает, что я занимаюсь не своим делом, но ни разу в жизни меня в этом не упрекнули, и в любой момент, если мне понадобится помощь, он конечно же поможет.

И да, мы слушаем одну музыку - и что вообще тут можно еще сказать.

Я люблю его, очень люблю. И такая, какая есть я чертовски во многом благодаря ему.

С днем рождения, папа.

@темы: семейное-домашнее

---

Его существа оживают все больше и больше.
А эти трое и вовсе покорили. Хоть бросай все и поезжай завтра в Москву на ярмарку хотя бы за одним. Эх.

И пожалуй что первый, да. Совсем-совсем он.
Хотя вторая тоже восхитительна.

17.02.2013 в 00:50

Пишет  Daimahtri:

Кот пробуждается из яркой искры, оброненной ленивыми древесными девами; бредет за зеленой святой.

В коте бушует большая сила, и через глаза выливается на всю землю.

Поиск внутренней тишины непременно закончится нахождением ключа ко всем тайнам мира.

Тишина золотая, тишина добрая, и заново открытые глаза посмотрят на все в первый раз.

"Открою глаза - и очнутся травы; пробьется росток с моей головы через вечный лед. Зацветет голова, зацветут руки и глаза. И земля подо мною зацветет, и зацветут в небе самолеты.

Цвели бы и цвели, лишь бы не выцвели"

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Отец пришел на кухню и из лучших побуждений в помощи случайно опрокинул мне в сахарную пудру приправу для мяса, пролил воду в глазурь и предложил взбивать крем шуруповертом.
По-моему, их невозможно не любить)

Насчет шуруповерта, на самом деле, мысль более чем здравая, только вот насадку, увы, никак не приспособить.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Вообще, пока тут вовсю старается готовить готовка, вот вам коленки вашей покорной с восточного Нового года)
По-моему, мне выбрали отличнейшее кимоно)

@темы: Кэти как украшение интерьера

---

Привет, передозировка обезболивающими, зато я кое-как оттанцевала пол-репетиции, и мой дражайший организм все-таки не выкинул меня в обморок.

Здесь должен быть большой красивый пост про то, какой у меня замечательный отец, в честь его дня рождения, но пост будет потом, потому что я сейчас соберусь с силами, доползу до кухни и буду печь торт.

Замечательная картинка дня: сидим втроем у Скальда на кухне, уставившись в ноуты и пьем замечательный сваренный Рос кофе. Люблю этих людей.

Цитата дня:
- А ты бы в дайриках спросила.
- Ага. "А никто не хочет привезти мне полдвенадцатого ночи к дому миксер, потому что я съела полпачки обезболивающего, а мне надо печь тортик".
- Мда. Наверное, тебе вызовут что-то совсем не кулинарное.

Не люблю свой организм. Впрочем, он меня ненавидит, так что все ок и я пошла варить тортик. Печь, в смысле.

Так вот содержательненько.

---

Губная гармошка поет пронзительно-светлой тоской, иногда музыка все-таки меня слышит.

Когда в тебе звучит мир, с этим мало что можно сделать, в общем-то говоря. И это, если посмотреть, ничего тебе не дает, кроме давящего под ребра сердца, беспредельной тоски и беспредельной любви.
Ничего не дает, кроме всего, но никто не объяснил, что с этим всем делать.

В Городе правда пробивается весна, и когда я думаю об этом, у меня голова кругом идет, я на самом краешке величайшего чуда на планете - чуда возрождения жизни, по сравнению с которым все только тлен, я опять совершенно не могу поверить, что все это правда возможно - весна и следом лето, ну как, как это может уложиться в голове, это же все равно, что сейчас возьмут, разверзнутся небеса и какой-нибудь Один сойдет и поздоровается со мной за руку. Хотя нет, это гораздо более постижимо и вероятно, чем весна, всеобщая, цельная, настоящая, неотменимая и живая весна.
Нет, вы правда можете в это поверить? Положа руку на сердце, по-настоящему увидеть весну и поверить, что она случится?

На пороге чуда перехватывает дыхание. Сама идея о его возможности сшибает с ног крепче шестидесятиградусного рома.
Наверное, если зима никогда не закончится, я спокойно вздохну и уверюсь, что этот мир хоть немного реален.

@темы: IV мое зрение, Восемь тысяч вольт под каждым крылом

---

Кажется, единственные, кто в моем окружении обращает внимание на день святого Валентина - это дети, бегут с криками "С праздником, Катерина Яновна!" и на мое в ступоре "С каким?" - "Ну как же!" дарят мне валентинки. Одна даже слона подарила О_о

А после работы выключаю свет в зале, и отсветы с улицы, проходя через старинные стекла, расплываются по стенам чудными узорами, как от продернутой рябью воды, я танцую босиком в темноте и как будто в воде, и я счастлива.

А сейчас можно пойти в душ, завернуться в халат, забиться в кресло и отдыхать, отдыхать. Совершенно сумасшедший день, но я довольна собой и детьми.

Такие дела.

@темы: дети

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра