В отличие от всех девочек, которые мне здесь встречались, он понимает, что я говорю. Вернее, понимает что-то свое, конечно, но это "свое" где-то в том же ключе, и еще он умеет слушать.
Мальчик тих, сосредоточен, и от него льется тепло, на середине моего ощущенческого объяснения он кивает головой, выносит мне груду славянских деревянных подвесов грубой ручной работы и оставляет меня с ними знакомиться. отобрав несколько самых звучащих я вспоминаю, чему меня учила Таша, закрываю глаза и провожу над ними ладонью. От одного дует прохладно, два других теплые, и в итоге я останавливаюсь на простой двойной свастике.
Мы надеваем его на разноцветную тонкую веревку, и я вешаю его на запястье.
Теперь он все время тычется теплом в ладонь.
Я уже однажды носила так деревяшку несколько лет назад- это была гладкое, изящное темное дерево с вырезанной на нем веткой.
В ней для меня была семья: листик - Тай, листик - Рос, листик - Тари, листик - Сойх.
Заносила до вовсе непотребного вида, потом только сняла
Сейчас смотрю по привычке на восемь лучей - кто? - первые три - и думать не надо, следующие двое приходят неожиданно и этим окончательно входят в мой мир, еще одна очевидно выплывают следом, остаются два луча, и в этот момент я понимаю, что пытаюсь видеть неправильно. Не лучи, но единый свет - все они. Становится совсем тепло.
___________________________
На Васильевском встречаю Аствацатурова. Он идет совсем в своих мыслях и все, что он обычно тщательно пытается спрятать, написано у него на лице. Я отвожу взгляд и опускаю голову - он вряд ли заметит меня и тем более узнает, но ведь неприятно, когда тебя увидели таким, каким ты не хотел показываться.
___________________________
Затоплено четыре гранитных ступени, на пятой плещется набегающая вода, я стою на шестой, и меня обдает брызгами. Облака на темном вызвезденном небе кажутся белыми, пока под ними не пролетают действительно белоснежные чайки. Передо мной город необратимо делится на освещенную и разве что не вызолоченную парадную часть, и утонувшую в темноте мрачную непокойность верфей. Вода черная и беспредельно глубокая.
Стоять так можно вечно.
На груженой "Руси" убирают трап, на каком-то синем суденышке толстые ремни, что держат груз, в таком свете выглядят легкими яркими лентами, на белом нефтевозе боковые страховочные шины выглядят так, как будто пьяный штурман долго пытался разбить корабль о гранит набережной.
От дождевых подтеков такое ощущение, как будто вода тихонечко забирается вверх по своей каменной оплетке и исподволь прокрадывается в город.
Впрочем, никто не скажет, что на самом деле все не так.
__________________
Когда я уже подхожу к дому, на переходе в меня внезапно выруливает машина, я едва успеваю отпрыгнуть. Удивленно смотрю вслед, потом улыбаюсь и качаю головой - Мироздание, ну почему всегда так конкретно?
Мы делаем его интересным или скучным, а потом уже он меняет нас. Ты можешь согласиться со мной, а можешь не соглашаться. Это тоже будет в своем роде выбор