Каждый день умирать и воскрешаться, плавясь в потрясающей красоте и полноте своего Города. Каждый день влюбляться заново, замечать новое, чувствовать его по-другому. Он ни на секунду не может надоесть.
Петербург просыпается, весна.

Сегодня на площади Сахарова, под плетением больших уличных ламп на сетке проводов, так похожих на елочные игрушки, разметавшиеся по ковру, острый восторг прекрасного - прямо насквозь. Весенний легкий плащ, поднятый воротник.
По узким улочкам - к любимой "Маме Роме". И. вместо привычного темного зала с потолком - кирпичным расписанным сводом и коричневыми диванами - выберу другой: легкий, светлый, с клечатыми скатертями, камином и желтыми светильниками. И с чудесной итальянской музыкой, тоже светлой и лиричной. Почему-то одна я всегда прихожу сидеть сюда, а не в не менее любимый "Зум". Не менее, но по-другому. Хотя там и чудные книги, и картины, и стеклянные столики, и шахматы, и вкусная почему-то недорогая еда, но оно слишком... Шумное, наверно. Слишком популярное. В "Роме" редко бывает много народу, в первой половине дня она почти пуста. Еще "Зум" слишком пестрый, чтобы сидеть в нем одной. Официанты с косичками и дредами, в разноцветном, пестрые книги, пестрые люди. Это все очень славно, но оно слишком ярко индивидуализировано, чтобы дать безграничный воздух размышлению и ощущению. Они все время есть, а "Рома" как бы растворяется в тебе полуфоном. Еще - я так часто приходила сюда одна, что для меня ее залы наполнены моими мыслями, моими озарениями, моим вдохновением. Когда-то небрежно выпущенными, и до сих пор рикошетящими от стен.
Уселась у окна, заказала горячий шоколад, отодвинула белоснежную занавеску. И залюбовалась тихим перекрестком, сияющим сквозь провода золотым крестом, венчающим уже отряхивающуюся от лесов колокольню. Долго не могла понять, откуда же это явственное ощущение полусказочного-полуевропейского города. Не говорите, пожалуйста, что это потому что Питер и есть европейский и почти сказочный. Я никогда его так не вопринимаю. Разбиралась в ощущениях, копалась в памяти. А потом постепенно прояснилось. Да я ведь в том самом заветном городе мечты моего детства. О котором грезилось, снилось и сочинялись сказки. То самый: с чистыми тротуарами, голубями на карнизах, приветливыми прохожими, вымощенными узкими улочками, неяркими цветными домами, плоскими крышами, извилистыми речками, такими разными дворами, красивыми машинами, красивыми людьми... То самый, оторванный от всего мира, живой, любящий и любимый. Только тогда, в детстве, я не очень-то, признаюсь, любила Петербург. Да и были это лихие девяностые. И все мои мечты и сказки, хрустящие, как вафли, и пахнущие морем и неведомым марципаном были, как мне казалось, про какой-то выдуманный европейский город. В который я, конечно же, никогда не попаду, но про который буду рассказывать своим детям.
А здесь, в облаке тихой музыки, рядом с кадкой герани на подоконнике, я вдруг отчетливо осознала, что я - в нем. И не просто оказалась - я в нем живу. Дышу. Творю. Люблю.

Наслаждение и растворение в чистом, неперерекемом виде. Там, где заканчиваются слова.
Бесповоротно счастлива.