Кхм, о чем это я.
Я преклоняюсь перед этим человеком. Я обожаю ее с шести лет, когда я впервые пришла на хор. Потом перестало хватать времени, школа, кружки и танцы, хор я бросила.
В средней школе я вернулась, в ансамбль, мы занимались в красивом темном зале, пели эстраду и романсы. "Сани летят вдоль Невы, мимо дворцов, вдоль площадей, черной крылаткой покрыт, Пушкин спешит на дуэль..." - и я впервые в жизни чувствовала, как раскрывается голос, как легко летит - птицей, все выше и все свободнее. Я впервые в жизни не боялась фальши - потому что впервые могла не фальшивить. Пела как дышала, легко, естественно и свободно, не напрягая связки и не зажимаясь.
Но снова не срослось, я не успевала, слишком много всего было кроме. Танцы, исторический клуб, факультатив по черчению, гигантские ежедневные задания по английскому...
Я вернулась снова в одиннадцатом классе. В группе нас было четверо.
Я снова почувствовала свой голос. Он становился сильнее, ярче, я брала ноты все выше и выше, я чувствовала вибрацию воздух, как голос разливается по залу, я снова чувствовала - я могу петь. Хотя и тогда я боялась полностью раскрыть голос. Мне казалось, девочки поют, как богини, куда мне до них и не понимала, почему меня взяли... Только дома, после занятий - плотно закрыть дверь и петь, петь, петь.
Я не знаю, как она это делала. Мы пели сложные, красивые, высокие вещи. Пели легко и свободно, будто всю жизнь так умели. Боже, да я же тогда пела даже "Memory" из мюзикла "Кошки"! Такого диапазона и уж подавно такой чистоты у меня не было никогда и уже вряд ли когда-нибудь снова будет.
Это она подарила мне счастье пения. Не когда ты напеваешь слова, пусть даже попадая в мелодию, а когда ты поешь. То ощущение, которое бывает, когда я танцую: голос и музыка становятся всем твоим существом, становятся больше тебя, становятся всем. Когда растворяешься в голосе, а он летит, свободно летит выше и выше, распускается цветком, так естественно, будто для этого и предназначен...
И даже сейчас, когда я уже редко попадаю в ноты, голос усох, ужался и спрятался в панцирь и я не спою уже ничего толкового без минимум часовой распевки, когда дома никого нет, очень редко, я устраиваю себе эту часовую распевку и снова растворяюсь в голосе в пустой квартире.
Так вот. Сегодня Ирина Юрьевна была на моем детском уроке.
И он ей понравился.
Черт.
Мне даже не объяснить, что это для меня значит.