Я вот сейчас последний раз и буду сокращать ту часть льющейся во все стороны радости и прочих эмоций, которая попадает в дневник. Ибо это давно уже перебор.
Сознание: Хватит уже тупо улыбаться!!!
Я начинаю смеяться в голос
Сознание:
Весь день читала Платона и Канта, пролистала Бусидо, вся такая умная, а перед сном вдруг понеслась с выпрыгивающим сердцем в бабушкину комнату, нижняя полка шкафа слева, собрание сочинений Астрид Линдгрен, перебираю тома, и просто невозможно - как в детстве, перед сокровищами, самыми ценными из всех, что-то внутри трепещет, как сумасшедшее - и вот же он, любимый - "Мио, мой Мио", "Братья Львиное Сердце" и самая-пресамая, "Ронья, дочь разбойника".
И лечу, подпрыгивая, в комнату, ныряю под одеяло и быстро пролистываю пожелтевшие страницы до любимой сказки самого раннего детства. И вместе с шорохом страниц выстраивается, наконец, вся моя нелогичная, смешная, разная жизнь в единое целое, сплетаются ниточками года и воспоминания, в меня матрешками влетают все те, кем я была...
И страница за страницой.
Любимая? Хорошая версия. Многое объясняет))
Цитата разИ вот Ронье была предоставлена свобода бродить по всей округе, где ей вздумается. Но прежде Маттис преподал ей несколько уроков.
— Остерегайся диких виттр и серых карликов, да еще разбойников Борки, — предупредил он дочку.
— А как я узнаю, кто такие дикие виттры и серые карлики, а кто — разбойники Борки? — спросила Ронья.
— Сама увидишь, — ответил Маттис.
— Ну, тогда ладно, — согласилась Ронья.
— Да не заблудись в лесу, — предупредил ее Маттис.
— А что мне делать, если я заблужусь? — спросила Ронья.
— Найти нужную тропинку, — ответил Маттис.
— Ну, тогда ладно, — согласилась Ронья.
— И еще остерегайся плюхнуться в речку, — предупредил ее Маттис.
— А что мне делать, если я плюхнусь в речку? — спросила Ронья.
— Плыть! — ответил Маттис.
— Ну, тогда ладно, — согласилась Ронья.
— И еще остерегайся рухнуть в Адский провал, — предупредил ее Маттис.
Он имел в виду пропасть, которая проходила в самой середине замка Маттиса, разделяя его на две части.
— А что мне делать, если я рухну в Адский провал? — спросила Ронья.
— Тогда тебе ничего больше делать не придется, — ответил Маттис, заревев так, словно вся боль мира переполнила внезапно его грудь.
— Ну, ладно, — согласилась Ронья, когда Маттис наревелся вдосталь. — Раз так, я не рухну в Адский провал. Нет ли еще чего-нибудь, чего надо опасаться?
— Ясное дело, есть, сколько хочешь, — сказал Маттис. — Но постепенно ты сама во всем разберешься. А теперь иди!
И цитата два. Многое объясняет.
— Но ты помнишь, что я сказал? Чего ты должна остерегаться еще?
Да, ясное дело, она помнила об этом. И все последующие дни Ронья ничего другого не делала, как только остерегалась того, что опасно, и училась не бояться. Маттис сказал: она должна остерегаться плюхнуться в речку. Поэтому она с наслаждением прыгала на скользких камнях у самой кромки берега реки, где вода шумела и бурлила сильнее всего.
Не могла же она уйти в самую дремучую чащу леса и остерегаться там плюхнуться в речку! Если уж нужно, чтобы из всего вышла какая ни на есть польза, ей необходимо находиться поблизости от речных порогов и водопадов, а не в каком-нибудь другом месте. Но чтобы подобраться к этим порогам и водопадам, нужно было вскарабкаться на гору Маттиса, которая крутым обрывом падала вниз, к реке. Таким образом Ронья также могла упражняться в том, чтобы не бояться. В самый первый раз было трудно, тогда она боялась так, что ей пришлось зажмуриться. Но мало-помалу она становилась все более и более дерзкой. И вскоре знала, где какая расселина, куда можно поставить ногу и где надо уцепиться пальцами ног за уступы, чтобы крепче держаться и не свалиться вниз, в водопад.
«Повезло же мне, — думала она, — что удалось найти такое место, где можно и остерегаться, чтобы не свалиться в речку, и еще научиться не бояться».
Так проходили ее дни. Ронья только и делала, что остерегалась и упражнялась гораздо больше, чем Маттис и Лувис знали об этом. В конце концов она стала Гибкой и сильной, словно маленькая зверюшка, которая ничего на свете не боялась. Ни серых карликов, ни диких виттр, ни заблудиться в лесу, ни упасть в реку. Она еще не начала остерегаться того, чтобы не рухнуть в Адский провал, но думала, что скоро примется и за это.