Оказывается, сегодня отец выгонял с верхнего этажа нашей лестничной клетки обосновавшегося там и даже притащившего себе матрас бомжа.
Нет, ну, я все понимаю, но зачем выгонять? Неужели нельзя договориться, чтобы он не приводил в неподобающее состояние нашу лестницу и вообще не мешал никому жить и не трогать? Он там мешает кому-то? А у нас хорошо, спокойно, двухэтажный флигель, этим пролетом все равно никто не пользуется, на лестнице довольно тепло. Так бы у человека как-никак, а свой угол был бы. Помогать прокормиться ему можно было бы. Человек же.
Юлиана Владимировна недавно ужасалась: только в нашем языке есть это страшное слово, появившееся в начале 90-х: бомж, "без определенного места жительства". Слово, в котором нет части "человек".
Вспоминаю "Человек-ящик" Кобо Абэ.
Соседка возмущается, сыплет словами "как можно", "бессовестный" и прочая, прочая.
Женщина, ему негде спать. Ты представь себе, что такое: негде спать. От него шарахаются, делают вид, что его нет, у него ничего нет, его нет, понимаешь? Бездомную кошечку все жалеют и кормят сосисками. Животное, которое, вообще-то изначально приспособлено для жизни в подобных условиях. А это человек, человек на грани выживания, человек, выкинутый из социума, какая психика вообще может это выдержать? Ты хоть на минуту представь себя на его месте. А голодающие в Африке - это ужас-ужас. Правда, далеко и недоступно, не требует твоего действия, легко жалеть.
Я вспоминаю, как возилась с бившимся об асфальт головой в приступе эпилепсии бездомным - посередине Невского, днем, почти напротив метро. Ни один из проходившей мимо толпы людей не то, что не подошел помочь - не взглянул в нашу сторону. Этот человек просто не существовал ни для кого.
Это же страшно.
Это же рядом.