И еду, лечу, крупные редкие капли путаются в волосах, и я путаюсь, но нахожусь, оставляю Шороха у входа и бегу со всех ног к сцене, а там Рос сидит в первом ряду, и такая счастливая, красивая, вся наружу, улыбается и плачет, что я замираю и любуюсь ей, и даже не слышу сначала, что играют, а потом между песнями пробираюсь сквозь людей и сажусь на крупный гравий ей в ноги, и начинаю слушать.
И понимаете, вот... Вот как-то так.
И мы сидим, и одновременно и плачем и смеемся, потому что... Ну вот потому что, понимаете? Вот вы знаете, когда одновременно смеешься и плачешь?
Рос говорит, что он похож на Театр Дождей и на Бредбери, и Рос не врет, правда.
И он настолько искренний, и такой весь - настоящий весь такой, и насквозь, вот как песни его. Которые правда живые.
И потом мы подходим к нему, и как-то... Ну а что тут скажешь? Мы улыбаемся, плачем и благодарим, я только и могу сказать: "Можно Вас обнять?" - потому что иначе не скажешь - и обнимаю крепко-крепко, обо всем сразу обнимаю, и он тоже нас обнимает и: "ну что же вы, девочки, не плачьте", а мы почти хором говорим: "Ну так от того, что хорошо же".
А это ветер был, у них всё ноты норовили улететь, я вызвалась подержать.
Вот такой он, Антон Духовской