Я стараюсь не писать стихов.
Очень стараюсь. Хотя с утра все-таки нахожу в черновиках что-то вроде "А в звоне неба услышишь повесть // Про двух скитальцев и херувима" и так далее. Так стараюсь не писать, что даже начала учиться рисовать. Хотя на самом деле я начала учиться рисовать, потому что мне подарили невозможно прекрасный толстенный альбом для рисования в твердой обложке с "Девушкой с жемчужной сережкой" Вермеера.
И слушаю на заднем плане радио BBC, чтобы не зря время проходило.
Если мне дать в уши хорошую музыку и выпустить идти по осеннему городу, кажется, я могу идти в ритм вечно, вне зависимости от состояния убитости ног.
Ты просто идешь, быстро и мягко, и листья уже начинают падать, а кончики пальцев - мерзнуть, окутывает мое любимое, самое тихое время города.
Прошлогоднее
А воздух... Знаете, воздух по утрам такой густой-густой, влажный-влажный, присмотришься - увидишь легкий туман, вода укутывает Питер, убаюкивает, город ворчит по привычке, но сворачивается клубком и натягивает облака на плечи — осень. Небо льнет к самым крышам, шепчет что-то в окна верхних этажей — разберешь?
И ты тоже успокаиваешься, смотришь из-под шляпы молча и вдумчиво, слышишь на грани слуха перебор клавишных и кожей чувствуешь, как перебирается багрянец по листьям. Воздух влажный до того, что трудно дышится, но какая же иначе осень.
Здесь — особенно осенью — небо со всех сторон, и вода тоже. Наверное, у Петербурга ностальгия, и он вспоминает давние времена пустошей, лесов и болот, сырости и тишины, а вся трехвековая история лежит, расправленная по глади рек - пропитывается водой и небом, чтобы зимой, когда реки укроет лед, и небу негде будет отражаться, из влажных свитков разворачивать старые сказки.
Пропитываться небом и водой, глотать туман, только бы хватило на еще одну длинную, темную зиму...