На Иссакиевской все перекрыто, проходить через рамки и играет Моцарт. Кроме того, что я вообще говоря недолюбливаю Моцарта, Моцарт и Петербург - это какой-то чудовищный лубок, право слово.
В травме в воскресенье утром вообще никого, то есть вообще никаких людей, пустой коридор - сколько там была, ни разу такого не видела, теперь только по воскресеньям буду ходить.
Врач, правда, сначала был ворчлив, но принял меня без паспорта (ну а что я еще могла забыть, идя в городскую больницу, конечно же), а к концу совсем растаял, разулыбался, говорил беречь себя, заходить к нему, если что, по любым вопросам и поздравлял с праздником от души.
Ну да, грудина у меня не сломана и не треснута, но приложилась я очень качественно, еще недели полторы болеть будет, как минимум, говорит.
В Щелкунчике тоже никого, хорошо.
И у меня теперь терабайтник под музыку, дадада.
И внезапно найденные в коридоре замшевые сапожки-ботфорты (хотя я не уверена, что это так называется вообще) болотного цвета без каблука, которые как специально для нынешней любимой юбки - года три провалялись без дела, даже не помню, откуда они у меня вообще.
По одну сторону стола стоит врубелевская "Царевна-лебедь", по другую - "Демон сидящий".
Надо все-таки взять и перебить сюда все отчеркнутое карандашом в "Тишине".
Есть два вида бесстрашия. Первое — бесстрашие влюбленных, бесстрашие мистиков, мужество «Kunst der Fuge» — следствие того, что ты полностью открылся и полностью отдался, ничего не скрывая, и теперь мир устремился к тебе, наполняя тебя, и ты знаешь, что получил все в свое распоряжение и что больше никогда ничего не лишишься.
П. Хёг, "Тишина"