Сняла все, совершенно все цацки, даже сережки (каждое лето ведь даже на даче ходила в сережках), не обуваюсь почти вовсе, ношу хлопковую чуть ниже колена легкую сиренево-серую юбку двойное солнце и легчайшую цветастую тибетскую кофту. Пью густое, настоящее молоко с монастырским хлебом, кошу траву, читаю, рисую, учусь играть на флейте, постигаю по чуть-чуть го, медитирую, слушаю много очень разного и еще "Аэростат" . Плаваю до усталости в торфяном водоеме - вечером, когда там уже никого нет, наслаждаюсь равномерным напряжением мышц спины, любуюсь мягкими волнами, которые идут от меня вперед по ровной глади, в них перемежаются, не мешаясь, чистые зеленые цвета листвы, голубые неба, желтые кувшинок и красноватые стволов сосен.
Время от времени ловлю себя на том, что просто сижу, смотрю в пространство и улыбаюсь. Дышу, глубоко-глубоко и ровно дышу, здесь воздух так расцвечен запахами - никакой коньяк не сравнится.

Непонятно, как писать про то, что и как здесь, но надо написать, чтобы глухим, темным и бесснежным декабрем изредка вспоминать - не реальностью, я давно не верю зимами, что бывает лето, но мифом и легендой. Вспоминать, как солнце бликует на толстых еловых стволах, как легко и естественно существовать, как тонко звенят комары, которых по привычке не убиваю, а смахиваю, а иногда и вовсе не трогаю. Как хорошо сидеть на крыльце, на котором фактически живу, как вьется дикий виноград, как бесконечно много птиц. Сейчас легко жить. Без перехлеста, без усилия - нет, не легко даже - органично. Течет себе и течет. Хотя внутренний наблюдатель еще ворчит понемногу, что я не максимально рационально использую время (две недели ведь, надо столько успеть узнать, прочитать, нарисовать, и еще номера, номера сочинить), но я все же думаю, что понемногу, как и все последние лета, все устоится и станет так, как мы оба с ним хотим.
В моем внутреннем сплаве католичества и буддизма в городах (если это не Москва) чаще сильнее звучит католичество, на природе - всегда буддизм.