Мой друг, лето всегда было и будет совсем другим измерением, мне так сложно понимать здесь, на Урале, что август перевалил за середину - в моем благословенном городе в это время влажность в воздухе уже тяжелеет, от рек отдает холодом и небо совсем другое, и из-под травы украдкой пробирается запах осенней земли - это все почти невозможно заметить, если не уметь, но здесь осень приходит какими-то другими дорогами и я ее совсем не узнаю.

Я брожу по жаркому летнему Екатеринбургу босиком, он нелеп и прекрасен, и танцую под местного индейца на Вайнера, который потом на ломаном русском благодарит и упрашивает работать с ним - еще бы, мы собрали такую толпу вокруг, а потом Реда показывает мне свой город, который она чувствует, как я чувствую Питер, и болтать ногами в Исети, есть вареную кукурузу, играть на гармошке и выдувать мыльные пузыри - все смешное, нелепое и живое, и конечно же много, много, обязательно много красных и бежевых, мягко круглящихся трамваев, и маршрутки, в которых окна открываются вообще целиком, и столько еще всего, чего стоят одни только деревянные резные домики, или городская скульптура, или зеленые арки над дорожками, или горки, или этот сухой, горячий, насквозь просолнечный воздух - и мне снова дарят на улице бардовую, шипастую и сильно пахнущую розу просто так, потому что "вы же прекрасны" - а я всего лишь очень живая.

А в Ведьмодоме тысячи интересных штук, и по квартире можно бродить и разглядывать часами, и Оками, Реда и Тина чудесные совершенно, чаи и специи, неожиданно вижу Разия, знакомлюсь с Сантой, тут же встречаюсь с Ташенькой, и много трепаться на кухне и чесать замечательных за ушком, и я разгадываю всяческие гаражики и прочие чудные задачки, с удовольствием готовлю, а Тина заваривает травяные чаи, а как-то ночью нам впирает в голову пойти на улицу танцевать вальс двумя парами, и ночь теплая и мягкая, я выучиваю несколько фигур кажется, исторического вальса, юбка шуршит и от того, чтобы разуться, удерживает не столько этикет бального танца, сколько то, что Санта в берцах, спина привычно выпрямляется и чуть приподнят подбородок, а на вальсовом квадрате Санта к концу шагает уже так широко и стремительно, что в какой-то момент возникает ощущение полета, и, кажется, я смеюсь.

Мой друг, в этом мире так неизбывно много потрясающего, светлого и невероятного - только шагнуть за порог и распахнуть глаза, что одной маленькой меня совсем не хватает на всю бездну восхищения. И в то же время я в очередной раз смотрю кадры хроники с испытаний ядерных бомб и реву на плече у Тины - я всегда помню про все, всегда, и это делает мир еще острее и хрупко-прекраснее, смелость безрассуднее, а твердость неколебимее.

И, мой друг, подо всем, внутри всего, через все в этом мире льется удивительная, кристальная тишина.
Слушай.