Есть такой звук, который очень сложно описать - когда джазовки соприкасаются с паркетом зала.
Не стук, скорее ближе к щелчку, едва отдающий эхом ровных пустых стен. Очень лаконичный и почти шелестом.
Особенно на пробежках, или когда приземляешься с прыжка.
Рассказать, что происходит внутри каждый раз, когда твое неслышное движение выдает себя на слух этим звуком, еще сложнее, чем описать сам звук.
Сосредоточенность, понимание, огонь.
Здесь перерыв не так фатален, как с лошадьми, его вообще, собственно говоря, не было, никто не мешал мне делать экзерсис во время сессии, но зал - это всегда другое, качественно другое.
В какой-то момент я вдруг нравлюсь себе в зеркале. В смысле, отмечаю, что сейчас очень правильная позировка, и я молодец, и вообще - все-таки хоть что-то в этой жизни я делаю действительно хорошо.
Очень быстро проходит, вижу небольшие ошибки, которые не бросились сразу, и ухожу в работу, уже больше не отвлекаясь на лишнее.
Когда ты заходишь в зал, есть только танец, музыка и очень много работы. Тебя там нет и не было - вернее, всей этой налетевшей шебурши, которую обычно называют "я".
Движения обретают какую-то вычерченную четкость, но очень теряется мягкость - внутреннее ощущение струны и ясности последних двух лет, вместе с работой с подростками в фанковом ключе идут как в плюс, так и в минус.
К мягкости я иду уже другой, не той, которая уходит.
Мягкость, которая выливается из еще более глубинного ощущения движения - удается не всегда, но уже иногда, что потрясающе. Карабкаться на новый левел - бесценно.
Я говорю своим старшим девочкам про то, что танец существует в вертикали небо-земля, всегда в ней, ты чувствуешь затылком небо и носками землю, и вот это ощущение, ради которого и в котором многое.
Или вот - начинаем комбинацию, пропуская восьмерку, и вот эту восьмерку ты стоишь неподвижно, совершенно неподвижно, не шелохнувшись, потому что музыка уже началась и ты уже танцуешь ее внутри себя, она уже заполнила тебя целиком - это мгновение твоей наполненной тишины, на самом деле, потому что за музыкой и танцем по-настоящему всегда только тишина, и на следующей восьмерке разом срываешься с места, как осколками брызгает неподвижность.
Разве была бы я, если бы не танцевала.