Имичка приходит, садится на диван и говорит. Имичка - это такой очень редкий человек, который может садиться и говорить, говорить, а я слушаю, улыбаюсь и глажу шторы. Имичка светлая. Я смотрю на нее и думаю, что очень люблю.

Что скучаю по Рэде.
Что тысячу лет не видела Петеньку.
Что людей, с которыми я разделяю жизнь, с каждым годом становится все меньше, и вместе с тем - все больше. В смысле, так много во мне тех, кого я так разделяю всем сердцем, что становится все более странной мысль об общении со всеми остальными.

Шторы ложатся светлым - на сплошную стену темных книг, на темный стол, на подушки. Сшиваю складки, подбираю асимметрию. Комната все больше и больше становится моей.

Скальд учит со мной упрощенную версию Greensleeves, а я вдруг замечаю, что и у него говорю просто, мягко и изнутри - как говорила очень редко и очень мало с кем. А дело не в Скальде, а так все дышится с того момента, как вышла с "Трудно быть богом" и немного вернулась в жизнь.
В моей жизни были фильмы, которые меняли мой взгляд.
Но не было ни одного фильма, это я точно могу сказать, которые меняли бы внутренний строй. Такое со мной сделал когда-то "Степной волк" Гессе. В меньших масштабах, но гораздо позже - "Тишина" Хёга. Возможно, еще пара книг, и понятно, почему они такое сделали. Но никогда фильм, тем более - но почему, я не могу понять, я уже писала - кажется, там-то совсем неоткуда такому взяться. Но в тот момент, когда отвращение во мне сменилось тихой болью и грустью за них всех - что-то очень важное, очень ключевое перещелкнуло внутри. Я не знаю, на пару дней это, или уже насовсем, но это в любом случае чудо. И неважно, в Германе ли здесь дело, или просто так сошлись звезды в этот момент.

Просто вот так.
На самом деле, сегодня с утра, все время, когда я одна - сплиновский "Рай в шалаше" на повторе. И, кажется, это все говорит о моем внутреннем состоянии.


Em-D-C-H7