/еще кусман потока полубессвязного бреда/
На лужайке перед домом почти ровным полукругом тихо сияют пять светлячков.
И ночь неожиданно теплая.
На самом деле, мне очень сложно со словами, мой друг. Очень много лет я жила исключительно внутри себя, не имея ни реальных, ни вымышленных друзей, не общаясь с семьей, да и ни с кем, в общем, не общаясь. Мир был герметичен и творился только в пределах головы - я даже ничего не писала. Вряд ли мне социализация давалась сложнее, чем другим людям - мы все чертовски неловкие, неуклюжие, мы все боимся и нам всем трудно.
Но я знаю то, что знаю - мне до сих пор очень сложно со словами. Даже мое вечнобольное горло завязано на психике больше, чем на физиологии.
Снятие внутреннего запрета на разговор, тот разговор, который льется изнутри, как дыхание, по-прежнему только одно: поверить, что ты важен тому, кто перед тобой. Но, боже мой, что может быть сложнее вообще.
Однажды, когда было невероятно беспросветно плохо, Рос написала: я держу тебя.
Иногда мне кажется, что это были самые важные слова в моей жизни.
Пять светлячков все еще светят.
У "Белой гвардии" мне когда-то нравилась одна песня, которая про "я научусь играть твою музыку".
Тогда я внутренне вздыхала и думала, что это-то уж точно не про меня.
Я, конечно, не научусь ни рисовать, ни любить, да и играть толком, будем честны, нет, но собрать несколько струн в простую мелодию - это уже тихое счастье, на которое боишься дышать.
Завораживает, как постепенно угасает звук, мерно сжимаясь и расширяясь в корпусе гитаре (если прислушаться, можно услышать), как звучит хаммер-он или флажолет, дотрагиваясь воздуха и уходя в него.
Я живу во вселенной, в которой существует музыка.
Платон и Аристотель писали про это знаменитое - музыку небесных сфер. Будто бы светила своим движением каждое создают звучание и вместе они складываются в небесную гармонию.
То, что происходит внутри меня, когда я представляю эту идею, не складывается ни в какие слова.
Пора спать, мой друг. Даже светлячков осталось трое.
Я держу тебя.