про людей два
В центре, где занимаются с детьми со множественными нарушениями развития, очень светло, чисто, и очень по-европейски. Когда женщина, которая этим занимается, начинает говорить с отчетливым немецким акцентом, она идеально вписывается в интерьер.
Я здесь благодаря их дню волонтера для журналистов.
Лица волонтеров (не нас, настоящих, тех, кто трудится здесь постоянно) открытые и очень добрые. Дети - дети в настолько тяжелом состоянии, что непривычному глазу вообще непонятно, замечают ли они своих (ммм, воспитателей?). На каждого ребенка - по одному взрослому, отходить нельзя ни на шаг. Каждый из них беспредельно терпелев и очень добр.
Вадик, который достается по жеребьевке мне, не видит. Но, в отличие от других детей старшей группы, без особенных проблем может сидеть на стуле. Старшие даже надеются, что когда-нибудь он научится ходить с палочкой. У него ужасно худые, искореженные руки и ноги, он постоянно повоторяет одни и те же фразы хриплым и низким голосом - как будто играет страшного серого волка на утреннике. На вид ему лет семь. "Одна из задач сейчас - научить его различать право и лево и говорить "нет", когда он чего-то не хочет, - объясняет мне Илья, помощник куратора группы. - Пока он на все говорит "да".
Самому Илье 26, раньше он был промышленным альпинистом, а потом вдруг ушел работать с особенными детьми. "Мне очень нравилось, но потом появилась семья и как-то стало не по себе болтаться на такой высоте, - расказывает он. Почему он пришел именно сюда, я спросить не успеваю.
Глядя на этих маленьких, сосредоточенных где-то в себе инвалидов, не ощущаешь этой махровой жалости. Естественное, сопережеваешь, но такого, чтобы "жааалко" - нет. Глаза отводить тоже не тянет, наблюдаешь внимательно. Те, кого я вижу в комнате, нравятся мне больше, чем изрядная доля обычных детей. У меня не получается сформулировать, чем именно, но внутри себя я очень хорошо это понимаю.
Я спрашиваю куратора о порядке численности таких детей в Петербурге. Она говорит о тысячах. Такими тяжелыми занимается только "Перспектива". Ни одно государственное учреждение их не берет. Центр может заниматься только двумя десятками детей.
"С каждым годом становится лучше, - говорит она. - раньше таких детей даже на лестничную клетку не выпускали, но постепенно отношение меняется".
Я обнимаю ее на прощание.
Но город спасется, пока трое из нас продолжают говорить с Ним.