Давление времени и истории, вернее, их многомерное тысячеслойное плетение, чувствуется в Москве как нигде, эта превышающая способность воспринимать концентрация времен и их единовременная явленность.
Это здесь я когда-то оперлась об угол кирпичной стены лестницы собора Василия Блаженного и почувствовала, как моя ладонь легла точно в глубоко вытертую в камне миллионами прикосновений выемку. И в этот момент, только в этот, по-настоящему осознала, что в истории больше, чем 300 лет, и все эти века обрушились на меня разом, и я влюбилась в этот вечный город.
В густом и теплом солнечном свете я сворачиваю с Арбата (там еще этот прекрасный мужчина с ситаром, и разговоры про джаз, этнику, андеграунд, национальные мотивы и жизнь вообще - вот все это), сворачиваю в арбатские улочки, узкие, тихие, без лишних людей и вывесок, и теплые настолько, что сразу все понимаешь про "ах Арбат, мой Арбат, ты моя религия", и все остальное, обхожу и проживаю каждую, и музей-мастерская Голубкиной, суть через форму, сыпкая глина, чуть напоминающая тальк на Тальковом камне, и бородатый смотритель "да вы потрогайте слона, он любит, правда. Это еще Роден говорил - хорошую скульптура хочется потрогать".
Где-то здесь я люблю Москву настолько, что становится понятно - пора уезжать, пока это, хрупкое, не рассыпалось.
Впереди еще несколько часов, в которые я буду поглощать этот город всей собой, и любить людей рядом со мной, и пить белое вино - а потом уйду трассой, неся все это полной чашей.
И нырну в родной город, как в воду, и раскроются жабры, и в очередной блаженный раз почувствую, как сильно я дома.
Где, кстати, весна.
И Москва будет сиять во мне теплотой.