Я решила, раз новый год, надо потихоньку дописать старую сказку.
Буду выкладывать маааленькими кусочками.
Вступление было здесь.

I. Декабрь (1)

От криков чаек проснулись хуторяне с пугливыми снами и знающие старики. Кричали непривычно размеренно, в ритме можно было угадать колыбельную или вчерашнюю грозу. Можно было не угадывать, и гроза, и колыбельная все равно оставались плескаться внутри.

Когда Янек наконец натянул тулуп, влез в сапоги и выскочил на крыльцо, чайки уже улетели, а несколько человек растерянно переминались вокруг свертка на крышке колодца.
- Ну и шуточки, - староста Ирке старался говорить с возмущением, но убедительно не выходило, - И что нам теперь с этим делать?
Из свертка прямо и спокойно смотрели светло-серые, почти прозрачные глаза. Кто-то спешно перекрестился, кто-то охнул.
Янек отодвинул плечом соседа, первым подошел к подкидышу и опустился на колени прямо в снег.
- Морской ребенок, - он смотрел в льдистые глаза неотрывно. И добавил еле слышно, - Значит, помиловали.
Вокруг выдохнули и замолчали.
- Замерзнет еще. Я пока возьму, - Янек пригладил бороду и осторожно поднял неподвижного ребенка.
- Может, в колокол позвонить, всех собрать? - нерешительно спросил Ирке. И добавил, замешкавшись - Я их не видел никогда.
- Не надо. Шуму не надо. Само образуется потихоньку.

Хутор был крохотный, на двадцать три человека, двенадцать котов, шесть дюжин овец и одну речную мельницу. Овцами занимались вместе, рыбу ловили порознь, уважали гончарное дело и не любили чужих. Ирке, новый старшина, был почти талисманом - молодой, ладный, умные глаза и спокойные руки. Он умел услышать соседа, распорядиться сеном и договориться с заезжими торговцами. Еще он умел просить совета и читать звезды. Большего хутору никогда не требовалось. Крохотный огонек в ожерелье разбросанных вдоль моря и дальше, вглубь материка, поселений, деревушка Ирке лежала на отшибе даже по местным меркам.

Чайки с подкидышами не появлялись здесь уже так давно, что мало кто их узнал. Те, кто помнил последнего морского ребенка, не любили о нем вспоминать, а что с ним стало, не рассказывали. Да их и не просили. Нечего старое ворошить.

Йон, мальчик с прозрачными глазами, тоже ни о чем не спрашивал, ничего не просил и не плакал.
Весь день к Янеку приходили гости - жались в сенях, неловко постукивая облепленными снегом сапогами об пол, говорили тихо. Осторожно заглядывали в комнату, где на кровати тихо лежал ребенок. Каждый приносил гостинец. Лепешку, мех на шубку, глиняную плошку. Откупались ли, радовались, благодарили небо или боялись - все равно неуверенно улыбались и подносили что-то от себя тихому свертку. Кроме Руты - та только ускорила шаг, проходя мимо дома и передернула плечами: "Совсем с ума посходили".

Приставали к Янеку - как быть с ребенком, чем кормить, как себя вести. Янек только пожимал плечами - кто знает. Два морских ребенка хоть и похожи друг на друга, как две песни одного народа, да только ни одного словечка в тех песнях не совпадет, ни одной нотки. Следить да ждать.
Уж это они умели.