Сегодня наконец-то исполнила свое давнее желание,
Волею судеб оказалась на Васильевском острове с практически нелимитированным количеством свободного времени.
Решив использовать подходящий момент и торжественно наплевав на скользкие каблуки и приличный морозец прогулочным шагом побрела по улицам Васьки в глубину острова — к Смоленскому лютеранскому кладбищу.
Людей и машин по мере удаления от Невы становилось все меньше, а звуков — больше, улицы узились и темнели.
Небольшой горбатый мостик над неловкой речкой и обломанная каменная ступенька у входа. Кладбища — удивительные места. Как только пересекаешь их границу, словно бы переносишься за километры прочь — от города, людей и суеты. Ты сбрасываешь шум машин и болтовню, пестроту улиц и деловитый бег как тяжелую накидку и остаешься перед мертвыми таким, какой есть, без обертки и хруста.
Белый снег, черные деревья, белые кресты и черные плиты — кладбища не любят лишнее. И лишних.
Людей, как всегда, не было. Только каркали вороны и заливалась какая-то птица.
Снег был плотным, по щиколотку, ледяной наст недовольно хрустел.
Ломаные и целые, сколотые и поваленные, расцвеченные редкими цветами и почерневшие, узорные и цельнокаменные — кресты словно двигались вокруг в своем, особом ритме. Они все были такими же разными, как и их «владельцы», но все же единокрещеными. Перед некоторыми я останавливалась, некоторые обходила, по каким-то проводила замерзшей рукой, перед некоторыми крестилась. По какому принципу? Даже я понятия не имею. Просто по натию. Просто хотелось.
Заходила в склепы и подолгу стояла, облокотившись о стену. Люди — странные субъекты. Даже после смерти они стараются занять собой как можно больше места. Наваливают плитами и ухватывают скепам воздух. Зачем мертвым воздух? Воздух для живых. Мертвым — крест точкой текста и память легким шлейфом аромата свежевысохших чернил.
Думалось о разном. Мысли текли себе неспешно, как будто проходя сквозь меня непрерывной строкой. Вечное и мимолетное, злое и доброе, глубокое и поверхностное сливались в сумбурном тексте.
Жизнь — это то, что мы помним...
Не знаю, сколько часов я провела на тет-а-тете с собой, но темнота успела разъесть окружающие стены. Мерцающим кантом вокруг кладбища зажглись фонари. Темень расползалась и подкатывала к ногам, а желтый свет все крепчал и крепчал. Небо легко переливалось от нежно-сиреневогок голубоватому и серо-синему по дуге свода. Через ветки ластилась недоеденная луна. Разве что вой волков заменялся лаем собак, а так — почти классическая эстетика. Некстати вспомнилось, что отсюда до дома идти на каблуках больше часа, да и промерзнуть я успела до костей. Приходила пора прощаться. Я вернусь. Обещаю.
А потом — снова мелькание огней, крики и возня, быстрый шаг чтоб хоть немного согреться, и отключенный телефон. Милое бистро в подвальчике, обжигающе горячий чай и пирожок, теплая охра и перезвон посуды. Сидеть за угловым столиком у окна, утопая в тепле и музыке, понемного отогреваясь и оживая, смотреть на течение улицы за окном. И снова — дворы и переулки, реки и мосты, набережные и скверики...
Течение жизни понемногу возвращалось в привычное русло...