Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Если я не напишу это сейчас, я, как обычно, не напишу никогда)
В Рускеалу я попала неожиданно.
Кажется, всего за неделю до поездки я только знала, что мой дорогой московский друг проездом будет в Питере - очевидно, в какие-нибудь очередные Европы. А потом вдруг узнаю, что едет он вовсе не в Европу, а к Рускеальскому мраморному карьеру, куда я давно навострила уши, к тому же с походом. С походом в Карелию через Питер и без меня? Нет, ну вы это слышали? В общем, чудесами организации я освободила себе четыре выходных дня и буквально в последний момент успела отправить заявку и все оплатить.
Три раза начинала писать следующий абзац и в конце-концов забила, черт с ним, с хронологичным и последовательным изложением)
Вечером туристы понемногу исчезают, и тихий воздух смыкается за их спинами. Солнце медленно закатывается за горизонт, уступая место ровному, мягкому свету белой ночи. А мрамор - он здесь другой. Когда я ехала, я пыталась представить себе, как это - мраморный карьер? Это казалось почти таким же странным, как дерево с золотыми листами. А здесь стоишь, смотришь на удвоенную гладью озера мраморную скалу, и не понимаешь, как он мог казаться чем-то не органичным, когда вот он - бесконечно неповторимый, живой, будто бы растущий и дышащий.
Так я влюбилась в камни после первой поездки на Урал.
Отстаешь от группы и остаешься один в штольне. Темно, сыро и гулко, капает вода. Проводишь рукой по камню, прижимаешься лбом. Каково это было тогда, непостижимый, непосильный труд - выламывать вручную огромные камни из скалы, без света и простора, день за днем, год за годом - сырыми пещерами, адской работой.
А потом закрываю глаза и слушаю тишину. Ощупываю стены. Я не умею описывать это чувство - когда оказываешься один в пещере. В камне или песке. Рукотворной или прорезавшей твердь самостоятельно.
Просто там все другое.
Под закатное солнце - покачать головой на несколько чужих попыток забраться на мраморный отвес и долезть до самого верха, оставив всех внизу - и ты, как кажется, на самой высокой точке Рускеалы, хотя и лезть-то там было всего ничего, ровное море леса расстилается перед тобой (сейчас вспомнила этот эпизод второго Хоббита - когда Бильбо вдруг выныривает над лесом, в солнце и простор), и, в общем, ради таких моментов можно многое отдать.
Утром - легкие лодки, словно те кораблики, что делал в детстве из пенопласта. Устроиться, конечно, на носу, трогать воду, прозрачную невероятно, мягкого, зеленоватого оттенка - у стен такое ощущение, что все озеро светится изнутри. И пещеры, пещеры. Бесконечно дробящие, танцующие блики на сводах - паутиной света. Под тобой в невероятно чистой воде проплывают крупные рыбы, темные и прозрачные, словно так и надо, словно они не чудо. Словно все это не чудо, словно так и надо, чтобы светящаяся изнутри зеленым вода обращалась чистым голубым, чтобы своды были мраморными, а рыбы прозрачными, чтобы свет дышал и танцевал между водой и камнем.
За решетками в глубь скалы уходят длинные штольни, из них тебя обдает холодом, влагой, неподвижностью и брошенностью - если бы только попасть туда, внутрь, стоишь, как завороженный. Но это потом, когда-нибудь обязательно, но не в этот раз.
И, конечно, "А можно, можно я погребу?" - и лодка ощущается еще легче, чем казалась, вода плотная и упругая, а весла совсем невесомые, путаю право и лево, ловлю баланс, и смотрю, смотрю во все глаза, чтобы сильно-сильно все запомнить.
Карьер я почти не фотографировала - во-первых, много отличных фотографий и без меня есть в сети, а во-вторых, бесполезно же такую красоту снимать.
И все же немного его и немного меня.
три штуки карьера
Лезла-лезла и залезлаИ не помогают, а страхуют!)
Пещеры и решетки. И морды)
И кто ей в руки весла дал-то?
В Рускеалу я попала неожиданно.
Кажется, всего за неделю до поездки я только знала, что мой дорогой московский друг проездом будет в Питере - очевидно, в какие-нибудь очередные Европы. А потом вдруг узнаю, что едет он вовсе не в Европу, а к Рускеальскому мраморному карьеру, куда я давно навострила уши, к тому же с походом. С походом в Карелию через Питер и без меня? Нет, ну вы это слышали? В общем, чудесами организации я освободила себе четыре выходных дня и буквально в последний момент успела отправить заявку и все оплатить.
Три раза начинала писать следующий абзац и в конце-концов забила, черт с ним, с хронологичным и последовательным изложением)
Вечером туристы понемногу исчезают, и тихий воздух смыкается за их спинами. Солнце медленно закатывается за горизонт, уступая место ровному, мягкому свету белой ночи. А мрамор - он здесь другой. Когда я ехала, я пыталась представить себе, как это - мраморный карьер? Это казалось почти таким же странным, как дерево с золотыми листами. А здесь стоишь, смотришь на удвоенную гладью озера мраморную скалу, и не понимаешь, как он мог казаться чем-то не органичным, когда вот он - бесконечно неповторимый, живой, будто бы растущий и дышащий.
Так я влюбилась в камни после первой поездки на Урал.
Отстаешь от группы и остаешься один в штольне. Темно, сыро и гулко, капает вода. Проводишь рукой по камню, прижимаешься лбом. Каково это было тогда, непостижимый, непосильный труд - выламывать вручную огромные камни из скалы, без света и простора, день за днем, год за годом - сырыми пещерами, адской работой.
А потом закрываю глаза и слушаю тишину. Ощупываю стены. Я не умею описывать это чувство - когда оказываешься один в пещере. В камне или песке. Рукотворной или прорезавшей твердь самостоятельно.
Просто там все другое.
Под закатное солнце - покачать головой на несколько чужих попыток забраться на мраморный отвес и долезть до самого верха, оставив всех внизу - и ты, как кажется, на самой высокой точке Рускеалы, хотя и лезть-то там было всего ничего, ровное море леса расстилается перед тобой (сейчас вспомнила этот эпизод второго Хоббита - когда Бильбо вдруг выныривает над лесом, в солнце и простор), и, в общем, ради таких моментов можно многое отдать.
Утром - легкие лодки, словно те кораблики, что делал в детстве из пенопласта. Устроиться, конечно, на носу, трогать воду, прозрачную невероятно, мягкого, зеленоватого оттенка - у стен такое ощущение, что все озеро светится изнутри. И пещеры, пещеры. Бесконечно дробящие, танцующие блики на сводах - паутиной света. Под тобой в невероятно чистой воде проплывают крупные рыбы, темные и прозрачные, словно так и надо, словно они не чудо. Словно все это не чудо, словно так и надо, чтобы светящаяся изнутри зеленым вода обращалась чистым голубым, чтобы своды были мраморными, а рыбы прозрачными, чтобы свет дышал и танцевал между водой и камнем.
За решетками в глубь скалы уходят длинные штольни, из них тебя обдает холодом, влагой, неподвижностью и брошенностью - если бы только попасть туда, внутрь, стоишь, как завороженный. Но это потом, когда-нибудь обязательно, но не в этот раз.
И, конечно, "А можно, можно я погребу?" - и лодка ощущается еще легче, чем казалась, вода плотная и упругая, а весла совсем невесомые, путаю право и лево, ловлю баланс, и смотрю, смотрю во все глаза, чтобы сильно-сильно все запомнить.
Карьер я почти не фотографировала - во-первых, много отличных фотографий и без меня есть в сети, а во-вторых, бесполезно же такую красоту снимать.
И все же немного его и немного меня.
три штуки карьера
Лезла-лезла и залезла
Пещеры и решетки. И морды)
И кто ей в руки весла дал-то?
-
-
19.07.2014 в 02:18*приветственно машет лапой*
Пс Это только у меня последние два more не раскрываются?
-
-
19.07.2014 в 02:20Я хз, у меня открываются.
Обнимаю ^^