[сирокко и вереск]

Я начну с игроцкого, на самом деле.

Конструируя персонажа, я обычно формулирую в голове несколько ключей, которые определяют его, и то, как в это играть.
Пожалуй, главным ключом Бьянки была непримиримость. Острота конфликта. Категоричность.
То, от чего я давно отказалась, пытаясь услышать каждого и вникнуть в него, стремясь видеть людей, а не их проекции.
И в то же время чего мне все равно не хватает. Потому что огонь правды (относительность которой я чертовски хорошо понимаю) во мне все равно никуда не делся. Вообще. То, что мама зовет "обостренным чувством справедливости", то, за что любимый главный редактор зовет солдатиком, то, из-за чего моим ближним и мне снятся сны про мои осмысленные смерти.
В целом я научилась непротиворечиво балансировать между этими характеристиками личности, хотя при малейшей возможности выбора привыкла проходить самой мягкой тропкой понимания и принятия. Что, честно говоря, далеко не всегда считала правильным среди себя.

Конечно, дорогое Мироздание Дурмстранга не знало об этом, когда огорошило меня новостями: теперь моя непримиримая Бьянка не может становится причиной конфликта, не может принимать сторону в конфликте, не может уходить от конфликта и обязана пытаться разрешать любой, о котором узнает. Это такая специальная магия игры.
Так перед началом семестра я оказалась перед задачей, с которой не справилась до конца в реальном мире. И которую мне предстояло решать девочкой Бьянкой, на десять лет младше меня. На которую насильственно пересадили то, к чему она, мне казалось, была органически не приспособлена.

Далее - от лица Бьянки. Про все остальное, а потом про это. (В жизни не писала таких ГИГАНТСКИХ отчетов)

Глава первая, трудная. Долгая дорога домой

Я никогда не забуду тот ужас, который охватил меня, когда на распределении я услышала "Ракоци". Я никогда не забуду то бессилие и ненависть к себе - за, то, что сформулировала не то и не так, за то, что не решилась отказываться выбирать предмет и сказать честно "Мне не нужно ничего кроме себя, чтобы менять этот мир", за то, что так стыдно боялась.
Я никогда не забуду мой первый семестр, наполненный этой ненавистью к Дому и к себе. И параллельно - презрением к себе за то, что не могу постичь замысел мира, зашвырнувшего меня сюда, не могу справиться со своей дорогой - ведь очевидно, что я здесь зачем-то. Зачем, черт возьми? Сколько разговоров было переговорено, скольких я пыталась услышать - Что такое Ракоци? О чем он? Как в это жить? Я старалась, видят боги, я изо всех сил старалась услышать этот дом. Но он был нем для меня.

И Мастер Всадник - как обещание ниточки, которая возможно все же свяжет нас. Обещание ветви, как места, где я возможно перестану быть в нигде. Отчаянная надежда на то, что уважение приведет к пониманию.
Надежда, которая не оправдалась.
Тягостное понимание того, что на самом деле я никак не могу учиться у Мастера Всадника, пока она для меня - воплощение клетки, в которой меня заперли. В которой по-настоящему я могу только метаться и рычать. Дистанцироваться от каждого, кто живет здесь - кроме, пожалуй, Штефана и Анте. Дистанцироваться всеми способами, выстраивать непробиваемую стену отстраненности, потому что иначе я буду ненавидеть их. Не то чтобы эти люди заслужили. Не то чтобы это была позиция сильного.

Я исчерпала ресурс яростной попытки принять. Я приходила в Ракоци только чтобы поспать. Я почти переселилась в Князя. Я отдыхала здесь сердцем. Я без усилия понимала этих людей. Я продолжала их. Я знала, что скоро я решусь. Что так или иначе я не намерена мириться с этой неправильностью. Что все десятки слов о том, что переходить из дома в дом нельзя и невозможно, потому что нельзя и невозможно никогда, ни в чем меня не убедят, пока я вижу, как правильно. Так или иначе я докажу Дурмстрангу, что мое место в Князе. Чего бы мне это ни стоило.

Первый путь должен быть предельно открытым. Судя по тому, что я слышала от всех взрослых, детей и аспирантов, у меня не было ни единого шанса. Но у меня достаточно собственного достоинства, чтобы сказать обо всем прямо. Мы с паном ректором идем вокруг озера - круг, второй. Как вдруг он говорит мне то, чего я меньше всего ожидала услышать. Вечером. Мы поговорим с ним вечером и он "закроет этот вопрос раз и навсегда".
Это было невозможно, но это было.
Никто в школе и за ее пределами не узнал в тот день об этой договоренности. С Мастером Смерти я должна была встретиться один на один, не имея никакой поддержки за спиной. Это важно. Я так решила.

И еще одно. Что бы ни случилось со мной на этом разговоре, сначала я должна выполнить задание. Самое горькое, самое невыносимо тяжелое задание, которое дала мне Стерх. Найти нового учителя. С которым я столько медлила - чтобы точно не ошибиться. С моим неизбежным на самом деле выбором, который кажется таким сложным, когда твой первый и вечный выбор - Стерх. Наконец я принимаю очевидное. Никто в этой школе не может вести меня так верно, как Лейтис, кем бы он ни был. А с остальным - а с остальным я справлюсь. Беззвездная ночь и холод балконного пола. Я ни секунды не колеблюсь даже после того, как он говорит мне те вещи, которые могут заставить меня передумать. Я усмехаюсь внутри себя полярности моих учителей. И принимаю ученичество.
Мастер Стерх, вы были бы мной довольны?

В стекляшке темно и пусто. Маска Мастера Смерти словно оплывает темной кровью. Шаг за шагом, ответ за ответом, даются очень трудно, но ясно и бесстрашно. Девочка очень выросла с тех пор, как проходила через Дверь. Девочка идет твердо. Смотри на меня, Дурмстранг, смотри на меня, Смерть, смотрите. Вы не можете не видеть, где мое место.

"Я разрываю твой контракт со Школой".
Меч падает тяжело, как гроза на выжженное поле.
"Я принимаю тебя в Школу, в Дом Князя, на младший курс".
Меч падает второй раз.
Я, кажется, не совсем понимаю, что сейчас произошло. Моих сил хватает только на то, чтобы выпрямиться и поклониться Мастеру Смерти.
Сейчас нужно пойти к Мастеру Всаднику. Сейчас будет трудно еще раз. И очень больно.
Кажется, до меня начинает доходить.


Глава вторая, легкая. Семья

С лестницы я сбегаю почти на крыльях - за формальным подтверждением формального ректора. И следом почти с разбегу падаю на колени перед Мастером Гофманом. "Возьмите меня к себе на ветвь". "Беру! - восклицает декан без секундного размышления, и я вижу, что у него горят глаза. - Прямо сейчас. В горницу, быстро!"

Какой-то час назад я была здесь с Милославой - гостями, которых привечают, но которые только гости. И Русалью, и Иване Купале не моргнув глазом я предпочла этот полумрак и теплые лица, Мастера Гомана у окна, "я никогда не" и разноцветному чаю - на самом деле невесомому и вкрадчивому процессу обучения. "Логос, вы такие классные, - признает пан Ян, поднявшись к нам под "Ночами Кабирии" с празднования Ивана Купалы, - У меня есть для вас подарок"...
И все это искристое и волшебное - и в то же время сильное и трудное - было непреодолимо не мое. Было.
Теперь я взлетаю по лестнице вместе с Мастером Гофманом.

"Можно только Логосу!" - восклицают студенты, которые готовят ритуал смены деканов. "Теперь она Логос". Сумбурные и радостные поздравления, обсуждение ритуала, бесконечное количество шуток, Дрэкул тут же тащит откуда-то матрас мне на кровать...

Пока я даже ничему не могу удивляться - ни тому, какие они открытые, ни тому, как безраздельно и сразу они меня приняли, ни тому, какие они живые. Я могу только улыбаться во весь рот, во все сердце, во всю душу, смеяться и шутить, воодушевленно участвовать в подготовке ритуала и думать только одно - "Дома, дома, дома, я наконец-то дома".
И потом, под сиянием звездного неба на потолке, когда вся ветвь уже мирно спит, еще часа два не заснуть от бьющегося в горле бесконечного счастья. Я добилась и я дома. Мое новое воспоминание на Патронус.

А дальше - дальше столько света. Мозговые штурмы, сочинения благодарностей преподавателям и их воплощение (смотреть, как преображаются лица - бесценно), нескончаемая словесная игра, торжественные "Я замышляю шалость и только шалость", за руки ветвью прыгать через растянутый магией слова костер, кружиться в вальсе на спонтанном балу в стекляшке. Швыряющий на пол палочки пан Ян - "Я доверяю вам!". Меланхолично рисовать карты в подарок Гофману у печки Князя, пока вокруг носятся упыри, бескуд и прочая нечисть. И - что удивительнее всего - видеть смысл и в этом тоже.

За несколько разговоров, одну методичку и два задания Мастера Гофмана я начинаю видеть мир и слышать, как он говорит со мной, в тысячу раз отчетливее, чем мне удалось это за два семестра в Доме Ракоци. На этот раз со мной говорят на языке, который я понимаю.

Темное пятно на сердце - вина перед Мастером Всадником. Но будет время. Я докажу и обьясню, я не брошу, я все равно буду рядом. Теперь - могу. Теперь наконец-то могу.

И - бриллиант души. "Все, что сказано на Логосе, остается на Логосе", сколько раз я слышала за этот семестр. "Мы говорим все". Слышала, но оказывается не воспринимала. .
А потом становится невыносимо трудно. Так невыносимо, что я понимаю, что не справлюсь. Что я всего лишь маленькая волшебница семнадцати лет, и я не могу решить все эти проблемы вокруг меня. Что меня задавило ими, что я не могу больше. Не могу.
Я забиваюсь в угол и тихо рыдаю там, потому что больше не могу. Как вдруг слева на полу рядом со мной возникает Мастер Гофман. Справа - Дрэкул. За колени обнимает Яблонька. И ветвь кучкуется вокруг меня, смотрит тепло, бережно и требовательно. "Ну?" Я вообще не понимаю, что происходит. Я отрицательно мотаю головой, но они все равно здесь как само собой разумеющееся и говорят что-то мягкое, теплое и верное. И только здесь до меня доходит. "Вы что, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО всем друг с другом делитесь", - мой вид в этот момент такой шокированный, что они смеются. "Ну конечно".
И вдруг почему-то становится просто говорить. И вдруг почему-то не нужно позволять себе доверять им - это выходит само собой. Вдруг я принимаю их семьей. И вдруг камень падает с моих плеч, оказываясь пушинкой в ладони. Вдруг я понимаю, что на этой ветви справлюсь со всем.

Глава третья, невозможная. Путь мира

Нет, дело не в том, что я сделала бы что-то по-другому, если бы у меня был второй шанс. "Я ни о чем не жалею", - зачем-то яростно добавляю я в конце рассказа твари мира снов, рискуя памятью о самом важном своем поступке ради Мастера Гофмана.
Я правда ни о чем не жалею, потому что закрыв печать я сделала единственно верное. Но, кажется, на этот раз я взяла на себя груз, который скорее рано, чем поздно, переломит мне хребет. Я не тот человек, который способен поддерживать мир миром. Я Драгош, я воспитана как Драгош и думаю как Драгош, я Бьянка, наконец. Одно из самых приятных воспоминаний первого семестра? Ссора с Ангелиной за дело и победа. Второго? Своевременная Инсендио Максима в вампира. Мечта? Как бы быть аврором, но без договора с Горним миром.

Кажется, это правда переломит мне хребет.
Я не боюсь смерти. Как раз наоборот, мысль о том, что в крайнем случае я просто умру, всегда успокаивала меня. Но теперь я не имею ни права, ни возможности умирать. Не имею права перед мирозданием, не имею возможности из-за дяди. Очень страшно рисковать. Мысль о том, что теперь я не могу умирать, доводит меня до отчаяния.

На плечи бухаются мешки не моих проблем, в которые я никогда не хотела вникать. Ссора Ректоров. Кейн. Ненависть школы к темному дому. Но, пережив ощущение своего бессилия и взяв себя в руки, я шаг за шагом начинаю расплетать запутавшееся. Это та тонкая настройки мироздания, в которую я не умею, я куда лучше умею пробивать лбом стены, но я учусь. Даже придерживая до поры столь любые мне радикальные решения вроде ритуалом лишить ректоров желания самоутверждаться за счет друг друга. Это тяжелый путь для меня. "Я справилась недостаточно хорошо" - самая тяжелая боль семестра. Я стала хуже, потому что я уже не так сияюща, как прежде. Я на ступень ниже. Я влияние третьестепенного порядка.
Это невыносимо.
Я иду только потому что выбора у меня нет.

Как нелепо получается с Даниной. Переубеждать кого-то, что я не трус, я считаю ниже своего достоинства. Она оскорбила меня недоверием. Она заставила выйти из круга кровяной помпы для Штефана. Я не хочу ничего делать с этим конфликтом, я вычеркиваю ее из своей памяти, из своей родни, из своей жизни. Данина Драгош больше не трогает меня. Мне все равно.
Пока вдруг - совершенно случайно.
Я сижу подле пана Яна, пока Селина сдает ему легилименцию. И вдруг она спрашивает "Данина Драгош". Среди ассоциаций я слышу "Потерявшийся ребенок". И понимаю, какой я идиот. Взлетаю к колдокрылу - "Там Фуга Темпере, туда нельзя". Бессильно остаюсь под дверью. Данина, не умирай сейчас. Не смей умирать сейчас. Я так и не успею толком с ней поговорить. Только одну сдержанную фразу. Но, возможно, у нас еще будет время.

Нет, что-то получается. Дрязги студентов разрешаю играючи, уже почти не задумываясь. Через отвращение к своей слабости учусь тонкой настройке мира. Я делаю это так, как могу с моим характером, но все же делаю.
Колдокрыло, в котором мы оказываемся с Имир и Петру и я вдруг понимаю - вот она, еще одна возможность смягчить происходящее, даже если не могу это сделать своими руками. И я говорю с ними, зову Ангьялку и говорим еще раз, зову Влэдека и говорим, и наконец на подъеме встают и готовы апарировать в родовое поместье. В последний момент решаю идти с ними, несмотря на риск. Я смогу держать себя в руках.
Смочь? Смогу.
Парализующий страх, который я ненавижу. "Бьянка?" - поворачивается ко мне Штефан Драгош после всех слов. Видимо, у меня на лице написано, что мне есть что сказать. Я не размыкаю рта, потому что боюсь. Потому что если я сейчас открою лавину слов, она вынесет меня за все возможные границы. Мне смертельно стыдно. Я молчу и чувствую, как печать невыносимо давит мне на плечи.

Вот что оказывается действительно неподъемным. Невозможность идти на конфликт.

Действительно страшно было даже не тогда.
На истории магии Сигизмунд встает и начинает говорить через Мирослава. Я инстинктивно встаю между Яном и этим. И все, что есть во мне в этот момент - ненависть к тому, кто угрожает моему учителю. В этот момент мне плевать на свою жизнь, на судьбу мира, на что угодно еще. Если сейчас он нападет на Яна, если даже только словами попытается уничтожить его в глазах учеников, я попытаюсь его обезвредить, уничтожить, что угодно. Он не смеет трогать моего учителя.
Потом Сигизмунд уйдет. Кажется, я только начала с ним спорить. Моя ярость отступит почти сразу. И придет страх того, от чего я только что была на волоске. И что бесконечно сильнее меня.
С чем я понятия не имею, как справиться.
"Ты скоро научишься", - говорит мне пан Ян так, как будто не сомневается в этом, и это единственная фраза за оба семестра, которой я не могу поверить. Я не понимаю, как. Я знаю, что того, что угрожает жизни моих дорогих людей, не должно существовать потому что не должно существовать никогда. Я знаю, что это сильнее меня.

Но я по-прежнему иду, потому что выбора у меня нет.

Эпилог

"Сейчас ты на середине реки. И берег так далеко, что тебе кажется, что ты не двигаешься. На самом деле это не так". Последним аккордом этого дьявольски трудного семестра, семестра, под которым я сама себе написала "не прошла экзамен", мы с паном Яном стоим на рассвете у озера.
Сейчас я знаю, что он прав.
Сейчас я знаю, что не поступилась собой даже в этих условиях, значит, не поступлюсь собой никогда.
Пока ты учишься примирению, из страха оступиться рождается сила.
Над озером светает и я твердо обещаю себе - самый главный экзамен следующего семестра я сдам.
В конце-концов, кто теперь студент дома Князя.

Comments

[Кьярен]

Как же круто.

[сирокко и вереск]

Сама в шоке.
Ох уж мне этот ваш Дурмстранг)

[Meethos]

Как все объемно!
Спасибо за этот текст)))

[сирокко и вереск]

Meethos, спасибо огромное!