[сирокко и вереск]

Воскресенье - время, когда не читают интернет, а значит самое время выложить сюда то, что я давно хотела в основном для себя.
Я редко запоминаю сны, и жаль, потому что они всегда как минимум очень красивые визуально (что в описания конечно не входит).

Эти три сна приснились мне в разное время порядка месяца-двух назад и с тех пор я их всех периодически вспоминаю по разным поводам. Так что пусть лежат здесь. Со вторым и третьим все ясно, почему здесь еще первый, я не до конца понимаю, но из песни слов не выкинешь.

Сон первый, забавный, про Эрмитаж (на самом деле нет)

I.
Снится, как на входе кассирша отказывается продавать билет. "Вас больше не будут пускать в Эрмитаж, вы против передачи Иссакия РПЦ", - заявляет мне она. Я приподнимаю бровку, достаю и включаю диктофон - а на каких основаниях вы не пускаете меня? "Ну как же, наша уборщица в твиттере такой закон написала", - отвечают мне (уборщица в этот момент проходит мимо, намывая пол, и ответственно мне подтверждает).

Поблагодарив за пояснение и отсмеявшись внутри себя, я ухожу домой - завтра пойду к Пиотровскому и расскажу про самопальное законотворчество его работников.

На следующий день в кабинете у Михаила Борисовича светло и славно, он выслушивает меня, приносит извинения и обещает разобраться, когда ему сообщают, что пришла моя мама и чего-то требует. Пиотровский вздыхает, я бледнею, уверяю его в том, что сама во всем разберусь, и вылетаю в мраморный коридор. Разозленная мама ждет вместе с бабушкой (во сне я знаю, что бабушка умерла, но меня не удивляет, что она пришла поругаться, хотя я ее боюсь). Я пытаюсь объяснить, что все в порядке, это было смешное недоразумение и сейчас со всем разберутся, постоянно думая "да как так-то, ведь мама уже нормальная была, мы же все поставили на место, с чего опять".
Мама непреклонна - ее ребенка обидели - "Пусть только попробует сейчас же не пойти к этой кассирше!"

Я понимаю, что Пиотровский пошел по делам в другую часть Эрмитажа, что у мамы пистолет и она уже ждет его, и бегу сломя голову через светлые залы и анфилады - стрелять в Михаила Борисовича не дам.
В последний момент влетаю в нужный зал, куда входит из других дверей Пиотровский с эскортом, вижу, как мама в шляпке целится в него из-за колонны и бросаюсь к ней.
Мама от испуга переводит дуло на меня, ее рука скользит по спуску, я думаю только о том, как бы она не отвлеклась от меня. В самый последний момент успевает поднять руку и выстрел приходится в потолок. Ревет сигнализация, бегут полицейские нас задерживать, я выдыхаю. Все обошлось.

Сон второй, красивый, про Папу Римского

II.
Наша общая дача (с Аланкуном и Соней, еще какими-то людьми) - красивый белый дом на склоне зеленого холма, такой большой, что в другой части этого сна я буду ловить лошадь, скачущую по его веранде.
Симметрично нашему участку находится другой, с домом Папы Римского на том же склоне - если от дороги внизу его отделяет внушительный полицейский кордон и забор, то между нами - только тонкая калитка в изгороди.

Папа Римский часто выходит в сад, садится за белый стол и думает о чем-то - я помню это из предыдущих снов. Я ужасно люблю наблюдать за ним издалека - у него мудрое, доброе и очень красивое лицо, хотя он стар. Он ходит в белом литургическом облачении, грустен и всепринимающ. (Таким же всепринимающим мне снился и дьявол, только печаль его бездоннее, но это совсем другая история)
Однажды он замечает меня и подзывает к себе. Здесь очень много солнца, я в простом белом платье в пол, иду босиком по мягкой траве. Очень волнуюсь, все это неожиданно, но касание прохладной от росы травы успокаивает.
Папа подносит большой букет синих полевых цветов - видимо, символ гостеприимства, и предлагает разделить с ним завтрак. Скатерть и стулья такие же белоснежные, мы говорим о важном и мне обидно мешает языковой барьер - мой английский далеко не так блестящ, чтобы говорить о боге и передавать важные детали. Но разговор все равно спорится, в фужерах прозрачная вода и солнце греет спину и затылок, а Папа улыбается очень по-доброму и искренне.

Наконец, он извиняется - ему пора читать мессу прихожанам (они сидят тут же, на лужайке поодаль, на белых стульях), отправляет назад бдительного полицейского, пришедшего меня выдворить ("она моя гостья") и просит меня подождать, я отправляюсь гулять по густой траве. На моей щиколотке замыкается маленький, тонкий венок из мелких синих полевых цветов.

Красивого финала у этого сна нет - он плавно перетекает в другой, оставив ощущения света, счастья и полноты.

Сон третий, про революцию, который много объясняет.

III.
Снится - не дворец, но дом высокопоставленных людей, они славные и хорошие, и делают много добра и много правильного, но не видят того, что происходит в городе, не замечают, как разжигают восстание - все эти высококлассные манипуляции общественным сознанием. Это все вовсе не против них, но они будут первыми, по кому пройдутся катком. Я то ли из старших слуг, то ли из гостей, пытаюсь объяснить им, спрятать, а сама ухожу в город поздним вечером.

Здесь уже перейдена точка детонации, и много крови, и страшные лица, и катятся полыхающие колеса. Чудом добираюсь живой до площади, друзья помогают взобраться на помост, и я говорю с этими людьми (полная площадь людей) говорю жарко и внутренне тороплюсь - донести, чтобы услышали. Я очень хорошо понимаю, что выстрелить сейчас в меня может любой, краем глаза вижу арбалет, который поднимается, взведенный, и далекий стрелок целится мне в голову. Нужно успеть обязательно успеть, чтобы хоть кто-то смог услышать и образумиться (ну вечно этот упоротый идеализм во всех снах, ну откуда), разум и милосердие никогда не побеждают, никогда, я очень хорошо знаю это, даже здесь, но отчаянно хочется верить. Жар факелов и густая темнота ночи. Они слушают и опускают оружие, это дикая, уже повязанная кровью толпа. Я знаю, что это только начало, но вижу, что эти люди пойдут за мной - видит бог, я не хотела так, но если не я, то кто.

А где-то в том доме, который я пришла защитить, маленький мальчик пишет письмо своему воображаемому другу. Он просит прощения за то, что, возможно, ему придется исчезнуть (он не хочет расстраивать своего друга словами о смерти), просит прощения за то, что больше не сможет быть с ним, и тени дрожат на светлых стенах.

@темы: по ту сторону