Про эмиграцию, рыб и музыку

[сирокко и вереск]

Ладно, я подозревала, что однажды Бачер уже серьезно спросит меня, переехать в какую страну с нормальной инфраструктурой и возможностью работать на английском я готова, если так не хочу в Америку, но не думала, что это случится так скоро.

Все еще не готова покидать мой благословенный ни при каких условиях, впрочем - к добру или к худу.
_______________________

Ходили в океанариум, и среди всех пестрых, больших и маленьких, круглых и плоских меня как всегда действительно заворожили огромные медленные серые рыбы.
Наверное, однажды приду туда, просто сяду перед их аквариумом и буду сидеть целый день.
Еще конечно, божественная пластика у ската, но и он живет вместе с огромными серыми рыбами.

Когда мы в прошлый раз ходили в зоопарк, там тоже отдала сердце печальному орангутангу и огромным серым рыбам - от них меня всегда не оттащить. (Ну и понятное дело котята ягуара - черный и пятныстый, которые игрались с тазиком, но это какие-то запрещенные приемы)
_______________________________

В формате возвращения к истокам прошлась по Стингу - выяснила среди прочего, что в детстве, выбирая из песен только часть слов, конструировала какой-то свой смысл. Например, песня "It's probably me" всегда была для меня про то, что твой единственный друг - ты сам. "You ask yourself, who'd watch for me, my only friend, who could it be", вот это все.
Забежала в Savage Garden - обнаружила, что единственная песня, которая тронула меня вовсе не из-за детских воспоминаний - печальная "Two beds and coffеe maсhine", которую в школе вообще особо не замечала. Какое-то пронзительно-печальное осознание в этот момент, что наверное ты и правда взрослый. "Another ditch in the road - you keep moving, another stop sign - you keep moving on. And the years go by so fast wonder how I ever made it through". Впрочем, оптимистичная "Affirmation" все еще тоже заходит, значит, все в порядке.

А Дольский, единственная музыка на русском из моего детства, кажется, все еще говорит про меня слишком много и очень уж похож на точку сборки.

Почти все о нравственном законе внутри в каждой строчке. Не знаю, как там теперь вставляют аудиозаписи в посты, поэтому сложу просто несколько текстов, все равно никто слушать не будет.
Не то чтобы я не знала их наизусть, но так хочется, чтобы здесь тоже лежали.


"Он будет часто умирать, чтоб чью-то совесть растревожить, он должен боль и грех познать, чтоб успокаивать сердца"

"Когда по взгляду и по вздоху поймешь, что сделалось с душой. Когда тебе с другими плохо, а им с тобою - хорошо".

"И меры счастью нет, и смысла в обладаньи - все сквозь тебя, как Космос тихо протечет.
И оправданье жизни - только в состраданьи,
в желаньи размышлять - другое все не в счет".

Да что там, правда же в каждом слове люблю.

Песенка внутреннего серебра раз

Четыре ангела мои
ко мне слетаются и спорят,
какой мне путь предначертать
и что вложить в уста для пенья,
распределяют по годам
минуты радости и горя
и чертят график на листе,
а в нем — болезни и терпенье.
Аллеи Павловска пусты,
и я иду по ним неспешно:
давно изученный пейзаж
и каждый раз неповторимый.
В такие светлые часы
легко забыть, что все мы грешны.
и, может, ангелы грешны
и даже метят в серафимы.
2.
Но вот один из них сказал:
— Ах, господа, какая мука!
Остановить его пора,
работать трудно на ходу.
Другой ответил: — Не спеши,
ведь скоро ждет его разлука,
а третий робко произнес,
что видит и еще беду.
Четвертый, самый молодой,
на сына моего похожий,
сказал и белою рукой
коснулся грустного лица:
— Он будет часто умирать,
чтоб чью-то совесть растревожить,
он должен боль и грех познать,
чтоб успокаивать сердца.
3.
А я не слышал тех речей
и брел без цели, наудачу,
и от хранителей моих
не ждал решительных идей.
И смолк негромкий разговор,
я их, наверно, озадачил,
поскольку плакал без причин,
представив Землю и людей.

Берегу я, как могу я, и храню
и почитаю, как родителей,
птицу-Жалость, птицу-Верность,
птицу-Горестную Совесть,
птицу-Честь.
От обиды улетают, от обмана умирают
эти преданные Ангелы-хранители.
Лишь они на слабых крыльях
могут жизнь мою пронесть.

Песенка внутреннего серебра два

Когда тебе опять и пусто и печально,
в глазах покоя нет, а в мыслях высоты,
ты вспомни, что в тебе нет боли изначально,
а только трение мечты и суеты.
И если слезы есть - старайся в одиночку
их выплакать сперва, и к людям не спеши.
И мужество не в том, чтобы поставить точку,
а чтобы претерпеть рождение души.

И если так с тобой случится не однажды,
то с каждым разом легче будет этот миг.
Жестоки чувства одиночества и жажды,
но страшно - если ты к ним вовсе не привык.
Досадно - если ты, надеясь на подспорье,
в ответ не получил желанной сослезы.
Но в сотню раз страшней, когда испив от горя,
в чужую исповедь ты смотришь на часы.

И если нет того, о чем мечтал вначале,
и высота пути на уровне травы,
люби все то, что есть - и страхи и печали,
и труд обычный свой, и вздохи, и увы.
И меры счастью нет, и смысла в обладаньи -
все сквозь тебя, как Космос протечет.
И оправданье жизни - только в состраданьи
в желаньи размышлять - другое все не в счет.

Песенка внутреннего серебра три

Так хочется, пока живешь на свете,
Наслушаться прибоя и скворцов,
Настроить фантастических дворцов,
И не бояться быть за них в ответе.

На громкие слова слывя скупцом,
не замечать обиды и наветы,
А если и придется быть купцом,
Иметь в кармане ветры да планеты.

Быть добрым сыном, правильным отцом,
Изведать суть свободы и запрета.
Быть искренним, как в час перед концом,
И не жалеть о том, что не был где-то.

Вставать с постели задолго до света,
Распознавать по взгляду мудрецов,
Не приставать с наукой и советом,
И научиться жить в конце концов.

И вспоминая дом с резным крыльцом.
Задуматься от детского ответа,
Не злить ни стариков и ни глупцов,
И верить в сны и добрые приметы.

С гармонией, палитрой и резцом
Играть свободно словом, звуком, цветом,
Но никогда ни правдой, ни лицом,
И брать за все душой, а не монетой.

Да и хватит на сегодня.