Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 15 мая 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Меня резко потянуло на серый. Сегодня. Хочу серые вещи, серый плед, серое кресло. Дизайн контакта, дневника, скайпа, мейла, рабочего стола - всего, чего умею - серый. В мою любимую триаду черный-зеленый-коричневый этот цвет влетел как-то совсем неожиданно.
Пестрости и яркости сейчас не переношу в разы острее, чем обычно.
Какой же он все-таки красивый...
Сейчас - мой.
____
Хм, посмотрела на календарь. "Сегодня - день калейдоскопов".
Вот такие дела
Пестрости и яркости сейчас не переношу в разы острее, чем обычно.
Какой же он все-таки красивый...
Сейчас - мой.
____
Хм, посмотрела на календарь. "Сегодня - день калейдоскопов".
Вот такие дела
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Вот и заканчивается день. Уплыввает в сонную дымку усталости, граничащей с наслажденим. Наконец-то смыта косметика и расчесаны залаченные волосы. просмотрено и обсуждено видео сказки. В ушах джаз, а на сердце спокойно и светло. сегодняшняя сумасшедшая беготня перед спектаклем, неустроенность, волнение - все плавно ускользает в прошлое. Такое тяжелое начало сказки, коррида буквально на последнем дыхании, так порадовавшие сегодня детки, суета за кулисами, забытая корона... Запах ковролина и лака, ощущение аплодисментов, сердце в горле...
А еще - долие финальные поклоны, поздравления и цветы "за кулисами", дети, родители... А еще - уютное кафе с милыми Микой, Лерочкой и Вэл, смех и болтовня, усталая естественность... Это называется - хорошо. Это называется - на своем месте...
Родные мои, спасибо вам. И спасибо всем, кто был в моей сказке сегодня. Кто немножко жил в такт со мной... с нами.
А еще - долие финальные поклоны, поздравления и цветы "за кулисами", дети, родители... А еще - уютное кафе с милыми Микой, Лерочкой и Вэл, смех и болтовня, усталая естественность... Это называется - хорошо. Это называется - на своем месте...
Родные мои, спасибо вам. И спасибо всем, кто был в моей сказке сегодня. Кто немножко жил в такт со мной... с нами.
четверг, 14 мая 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Итак, отбившись всеми имевшимися в распоряжении руками и ногами от поездки на дачу, я все-таки осталась в слегка запестренном девятомайском городе. Город сказал мне довольно отчеливо-мокрое спасибо).
Собственно девятого я честно собиралась съездить на возложение цветов, но совсем упустила из виду факт маминого отъезда. А это событие означает, что меня никто с утра не стал будить попреками в отсутствии совести. Соответственно, проснулась я половину третьего (да и то случайно) и обнаружила, что через полчаса должна быть на Сенной с драконами. Опоздала, естественно, на час с хвостиком). Впрочем, до "пунктуальности" Файра мне было еще далеко. Но дожидаться его было уже бессмысленно, так что мы сразу направились в Юсуповский с забегом в магазин.
Расположились на бережке. Было уютно и хорошо. Естественно, моя обувь тут же покнула свое бренное обиталище, а черное платье явно_не_для_сидения_на_земле было проигнорированно. "Черный русский" и теплая компания. Только небо понемногу запечатывалось облаками. Но это никого особо не волновало. Что, оказалось, довольно зря. Потому что уже где-то через час мы в разной степени радости вышагивали-выбегивали под проливным дождем в поисках "ночлега". Ну, а мы с Вэл - скорее, выпрыгивали с дикими счастливыми криками. Естественно, в некое подобие кафе или бара мы приплелись уже в состоянии "до нитки". Куталась в шаль, наслаждалась полумраком и мокрыми волосами... Первый настоящий дождь... Крупный, хлесткий, сплошной, тяжелый...
По очереди грелись в косухе Файра. Под конец вообще залезли в нее вдвоем с Вэл. Правда, итогом я оказалась под столом)
А дальше - пошли гулять, по Невскому и Дворцовой, мельком глянули "салют". Замерзла ужасно, но было весело и приятно. Домой вернулась за полночь. Отличный день, отличные люди. Только вот содержимое второй банки "Русского" наполоовину оказалось в моей сумке). Теперь я его видеть не могу))
Собственно девятого я честно собиралась съездить на возложение цветов, но совсем упустила из виду факт маминого отъезда. А это событие означает, что меня никто с утра не стал будить попреками в отсутствии совести. Соответственно, проснулась я половину третьего (да и то случайно) и обнаружила, что через полчаса должна быть на Сенной с драконами. Опоздала, естественно, на час с хвостиком). Впрочем, до "пунктуальности" Файра мне было еще далеко. Но дожидаться его было уже бессмысленно, так что мы сразу направились в Юсуповский с забегом в магазин.
Расположились на бережке. Было уютно и хорошо. Естественно, моя обувь тут же покнула свое бренное обиталище, а черное платье явно_не_для_сидения_на_земле было проигнорированно. "Черный русский" и теплая компания. Только небо понемногу запечатывалось облаками. Но это никого особо не волновало. Что, оказалось, довольно зря. Потому что уже где-то через час мы в разной степени радости вышагивали-выбегивали под проливным дождем в поисках "ночлега". Ну, а мы с Вэл - скорее, выпрыгивали с дикими счастливыми криками. Естественно, в некое подобие кафе или бара мы приплелись уже в состоянии "до нитки". Куталась в шаль, наслаждалась полумраком и мокрыми волосами... Первый настоящий дождь... Крупный, хлесткий, сплошной, тяжелый...
По очереди грелись в косухе Файра. Под конец вообще залезли в нее вдвоем с Вэл. Правда, итогом я оказалась под столом)
А дальше - пошли гулять, по Невскому и Дворцовой, мельком глянули "салют". Замерзла ужасно, но было весело и приятно. Домой вернулась за полночь. Отличный день, отличные люди. Только вот содержимое второй банки "Русского" наполоовину оказалось в моей сумке). Теперь я его видеть не могу))
среда, 13 мая 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Вспоминая прошлое
"После сказки
Кэти Журналистка 23 декабря 2008 в 19:06
Казалось бы - ничего особенного - пришли, станцевали несколько номеров, ушли. Как на любом другом концерте, разве что больше приготовлений.
Да только именно сказки - мой самый главный хронометр, неизменно отсчитывающий каждое полугодие моей жизни. Потому что это не только концерт. Само выступление - всего лишь кода, последнее многоточие.
А главное - это четыре месяца подготовки: премьеры, мизансцены, образы, сценарии… Расчет детского урока - успеть репертуар, но главное - успеть раскрыть детей. Традиционно собравшись за ужином всей семьей - долго спорить, дискутировать, решать, придумывать. Сказка никогда не чертится, она вылепляется. Концерт на любой сцене - это всего лишь концерт. Гримерные, зеркала, шутки, символический разогрев, выступление, рампа, ухнувший в темноту зал, метро, маршрутка. Сказка - это словно долгожданное свидание заключенного с родными. И неважно, что зальчик всего на 100 мест. В сказке - в отличие от всего, в чем мне приходилось участвовать, бьется душа. И это душа нашей семьи. И хочется жить в этой воплощенной душе хотя бы полтора часа. Может быть, немного нелепой, где-то смешной и слишком наивной, но обязательно искренней. И поэтому трогательной.
Мои главные люди так и не пришли, а родители меня не увидели. Но это не так уж грустно. Те, кого ждешь больше всего, никогда не приходят, это проверено многолетним опытом. А родители всю жизнь смотрят меня только по видео, и то на второй-третий просмотр - первый раз выступление смотрится глазами художественных руководителей. Зато были друзья. А это очень много. Намного больше, чем обычно выдается фортуной.
Сказка закончилась, как всегда, слишком быстро. Проводы гостей, уже сложившиеся байки о спектакле в гримерной, и наконец - здание опустело. Когда-то я не любила такие минуты, но теперь ловлю их почти что с жадным наслаждением. Ноги совсем свинцовые, а надо столько еще перенести в соседний корпус. Высокие потолки и пустые залы особняка, гулкое эхо шагов и тихий, мелодичный перезвон ключей на поясе. Тишина. Наконец-то распустить тугую кичку. Аккуратно расставить стулья, отключить аппаратуру и выключить свет в зале. Где только что танцевали, аплодировали, смеялись… Одним движением заставить заснуть. До весны, милый Голубой зал! Повернуть ключ в двери.
С костюмами в руках спуститься по лестнице. С трудом открыв дубовую дверь, на минуту замереть в легкой кофточке на свежем декабрьском воздухе. Наслаждаться легким ветром, треплющем волосы, морозным воздухом, обжигающим разгоряченное горло и легкие, долгожданным холодом, окутывающим уставшие мышцы. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Неповторимое пограничное ощущение, когда волшебство спектакля все еще живет в тебе, в воздухе зыбко плавают отзвуки аплодисментов, а волосы непривычно пахнут лаком. Дать морозу пройти тебя насквозь. Потом - еще несколько раз: Дубовый зал - костюмерная… Каждый раз приостанавливаться на главной лестнице, легко касаться рукой перил, отполированных до блеска множеством детей. С какой-то молящей благодарностью любоваться ангелом на качелях, висящим высоко под потолком. Он чем-то напоминает куклу из "Рождественской мистерии". В нем словно есть душа. Шепотом попрощаться с ним. Подойти к старому зеркалу. Поднять руку, чтобы поправить прическу, и случайно задеть елочную ветку. По залам и коридорам пронесется легкий перезвон колокольчиков. Сказка тоже прощается со мной…"
"После сказки
Кэти Журналистка 23 декабря 2008 в 19:06
Казалось бы - ничего особенного - пришли, станцевали несколько номеров, ушли. Как на любом другом концерте, разве что больше приготовлений.
Да только именно сказки - мой самый главный хронометр, неизменно отсчитывающий каждое полугодие моей жизни. Потому что это не только концерт. Само выступление - всего лишь кода, последнее многоточие.
А главное - это четыре месяца подготовки: премьеры, мизансцены, образы, сценарии… Расчет детского урока - успеть репертуар, но главное - успеть раскрыть детей. Традиционно собравшись за ужином всей семьей - долго спорить, дискутировать, решать, придумывать. Сказка никогда не чертится, она вылепляется. Концерт на любой сцене - это всего лишь концерт. Гримерные, зеркала, шутки, символический разогрев, выступление, рампа, ухнувший в темноту зал, метро, маршрутка. Сказка - это словно долгожданное свидание заключенного с родными. И неважно, что зальчик всего на 100 мест. В сказке - в отличие от всего, в чем мне приходилось участвовать, бьется душа. И это душа нашей семьи. И хочется жить в этой воплощенной душе хотя бы полтора часа. Может быть, немного нелепой, где-то смешной и слишком наивной, но обязательно искренней. И поэтому трогательной.
Мои главные люди так и не пришли, а родители меня не увидели. Но это не так уж грустно. Те, кого ждешь больше всего, никогда не приходят, это проверено многолетним опытом. А родители всю жизнь смотрят меня только по видео, и то на второй-третий просмотр - первый раз выступление смотрится глазами художественных руководителей. Зато были друзья. А это очень много. Намного больше, чем обычно выдается фортуной.
Сказка закончилась, как всегда, слишком быстро. Проводы гостей, уже сложившиеся байки о спектакле в гримерной, и наконец - здание опустело. Когда-то я не любила такие минуты, но теперь ловлю их почти что с жадным наслаждением. Ноги совсем свинцовые, а надо столько еще перенести в соседний корпус. Высокие потолки и пустые залы особняка, гулкое эхо шагов и тихий, мелодичный перезвон ключей на поясе. Тишина. Наконец-то распустить тугую кичку. Аккуратно расставить стулья, отключить аппаратуру и выключить свет в зале. Где только что танцевали, аплодировали, смеялись… Одним движением заставить заснуть. До весны, милый Голубой зал! Повернуть ключ в двери.
С костюмами в руках спуститься по лестнице. С трудом открыв дубовую дверь, на минуту замереть в легкой кофточке на свежем декабрьском воздухе. Наслаждаться легким ветром, треплющем волосы, морозным воздухом, обжигающим разгоряченное горло и легкие, долгожданным холодом, окутывающим уставшие мышцы. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Неповторимое пограничное ощущение, когда волшебство спектакля все еще живет в тебе, в воздухе зыбко плавают отзвуки аплодисментов, а волосы непривычно пахнут лаком. Дать морозу пройти тебя насквозь. Потом - еще несколько раз: Дубовый зал - костюмерная… Каждый раз приостанавливаться на главной лестнице, легко касаться рукой перил, отполированных до блеска множеством детей. С какой-то молящей благодарностью любоваться ангелом на качелях, висящим высоко под потолком. Он чем-то напоминает куклу из "Рождественской мистерии". В нем словно есть душа. Шепотом попрощаться с ним. Подойти к старому зеркалу. Поднять руку, чтобы поправить прическу, и случайно задеть елочную ветку. По залам и коридорам пронесется легкий перезвон колокольчиков. Сказка тоже прощается со мной…"
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Не так уж давно я не очень-то понимала две вещи виртуального (и не только) общения: замены имен никами и сетевого родства.
Вчера мне что-то ударило в голову)
Для начала, я поняла разницу между братом и сестрой. Не в гендерном плане, а в типе взаимоотношений. Вернее не поняла, а почувствовала. Распространяться не буду, потому что пока не умею).
Потом стала думать о наречении.
Для меня действительно много значат слова. Слово - это характер. Слово -это отношение. Я остерегаюсь называть знакомых друзьями. Но если назвала - то это уже другая степень доверия, несколько другое поведение, да много чего, но главное -это другое ощущение. Другое осознание человека. Тем не менее - это все равно нечто совершенно отдельное от меня. Конечно, "мы в ответе за тех, кого приручили", но иногда, когда я думаю об этой фразе, хочется немножко застрелиться). Я почти не чувствую ответственности за друзей. Я понимаю, что это неправильно, но не могу ничего поделать. Даже за лучшую подругу - и то отчасти.
А нареченные родственники - это уже другое. Я вот даже предложений пять пыталась написать после этой фразы, но все стирала. Не умею объяснить, но это уже связь. Дело не только в ответственности, просто это первое, что пришло в голову. Во многом еще.
После того, как у меня появился Ангел-хранитель, жить стало... Спокойнее, светлее, увереннее... По-другому.
А о никах... Та же отчасти причина.
Например, у меня с трудом поворачивается язык называть отца "папой". Или подруг - уменьшительными с суффиксом "юш". И вообще, я тщательно подбираю варианты имен. И так далее.
Иногда человек перерастает имя. Иногда недорастает. Иногда совсем становится на него не похож. И, кроме того, как можно называть разных людей одним именем? Или если человек кардинально поменялся за какой-то период времени - неужели его можно так же называть, как раньше?
Другое дело, что и ник может так же не подходить человеку, как и имя. Но это уже вопрос степени самосознания и самопонимания.
Что-то в этом роде...
Вчера мне что-то ударило в голову)
Для начала, я поняла разницу между братом и сестрой. Не в гендерном плане, а в типе взаимоотношений. Вернее не поняла, а почувствовала. Распространяться не буду, потому что пока не умею).
Потом стала думать о наречении.
Для меня действительно много значат слова. Слово - это характер. Слово -это отношение. Я остерегаюсь называть знакомых друзьями. Но если назвала - то это уже другая степень доверия, несколько другое поведение, да много чего, но главное -это другое ощущение. Другое осознание человека. Тем не менее - это все равно нечто совершенно отдельное от меня. Конечно, "мы в ответе за тех, кого приручили", но иногда, когда я думаю об этой фразе, хочется немножко застрелиться). Я почти не чувствую ответственности за друзей. Я понимаю, что это неправильно, но не могу ничего поделать. Даже за лучшую подругу - и то отчасти.
А нареченные родственники - это уже другое. Я вот даже предложений пять пыталась написать после этой фразы, но все стирала. Не умею объяснить, но это уже связь. Дело не только в ответственности, просто это первое, что пришло в голову. Во многом еще.
После того, как у меня появился Ангел-хранитель, жить стало... Спокойнее, светлее, увереннее... По-другому.
А о никах... Та же отчасти причина.
Например, у меня с трудом поворачивается язык называть отца "папой". Или подруг - уменьшительными с суффиксом "юш". И вообще, я тщательно подбираю варианты имен. И так далее.
Иногда человек перерастает имя. Иногда недорастает. Иногда совсем становится на него не похож. И, кроме того, как можно называть разных людей одним именем? Или если человек кардинально поменялся за какой-то период времени - неужели его можно так же называть, как раньше?
Другое дело, что и ник может так же не подходить человеку, как и имя. Но это уже вопрос степени самосознания и самопонимания.
Что-то в этом роде...
вторник, 12 мая 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Итак, отчет о 9м и 10м, плавно перетекшим в11е обязательно будет сегодня.
А сейчас - замечательное утреннее наблюдение: если около часа полупеть полуорать с друзьями песни, то на следующее утро можно почти с пустого места спеть "Господина горных дорог" и "All at once" со всеми распевами и попав абсолютно во все ноты. Дело в том, что после четырехмесячного перерыва (сессия, отгул после сессии и ангина) у меня голос совершенно скукожился. До вчерашнего)
Все, я точно возвращаюсь на вокал!
А сейчас - замечательное утреннее наблюдение: если около часа полупеть полуорать с друзьями песни, то на следующее утро можно почти с пустого места спеть "Господина горных дорог" и "All at once" со всеми распевами и попав абсолютно во все ноты. Дело в том, что после четырехмесячного перерыва (сессия, отгул после сессии и ангина) у меня голос совершенно скукожился. До вчерашнего)
Все, я точно возвращаюсь на вокал!
суббота, 09 мая 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
А давай бартер?
С тебя - забота, внимание, уважение.
С меня - встречи, улыбки, постель. Красивые наряды и заливистый смех, чтобы все тебе завидовали. Всегда рядом. Искренне хорошее отношение.
Только три условия.
Я не буду принимать твою помощь. Я не буду тебя слушаться.
Я не буду врать, что тебя люблю.
Все честно.
Смотри - подписать вот здесь и здесь. Ручкой, естественно. Не волнуйся, никто не будет врываться, протестовать, выкрадывать, сжигать... В жизни все самые глупые, жестокие, бессмысленные документы лежат на самых видных местах. Без охраны и сигнализаций, заверенных копий. Просто никому не приходит в голову их уничтожать. Да и любой документ -это уже созданное что-то. И все благоразумно понимают, что не смогут создать и этого. И вообще...
Подписал? И, что даже чернила не закончились? Ну вот, я же говорила - все будет спокойно.
Пойдем. Теперь мы - идеальная пара. Вернее, два отдельных человека с документом. Каждый доволен. Каждый что-то получил и почти ничего не потерял, оба в выигрыше.
Все логично.
Красивое одиночество.
С тебя - забота, внимание, уважение.
С меня - встречи, улыбки, постель. Красивые наряды и заливистый смех, чтобы все тебе завидовали. Всегда рядом. Искренне хорошее отношение.
Только три условия.
Я не буду принимать твою помощь. Я не буду тебя слушаться.
Я не буду врать, что тебя люблю.
Все честно.
Смотри - подписать вот здесь и здесь. Ручкой, естественно. Не волнуйся, никто не будет врываться, протестовать, выкрадывать, сжигать... В жизни все самые глупые, жестокие, бессмысленные документы лежат на самых видных местах. Без охраны и сигнализаций, заверенных копий. Просто никому не приходит в голову их уничтожать. Да и любой документ -это уже созданное что-то. И все благоразумно понимают, что не смогут создать и этого. И вообще...
Подписал? И, что даже чернила не закончились? Ну вот, я же говорила - все будет спокойно.
Пойдем. Теперь мы - идеальная пара. Вернее, два отдельных человека с документом. Каждый доволен. Каждый что-то получил и почти ничего не потерял, оба в выигрыше.
Все логично.
Красивое одиночество.
пятница, 08 мая 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Говорим с мамой о полигамии в романе Кортасара.
М: - Ну, это же просто есть мужчины-лебеди и мужчины... Как это называется, когда наоборот?
Я (мрачно): - И все остальные птицы
Болтаем с Вэл
Я: Черт, не могу спичек найти
В: Зачем тебе спички?
Я: Да я резинки к шляпам пришиваю...
В: И ЗАЧЕМ ТЕБЕ СПИЧКИ???
Стоим сегодня с Катей на выставке Осло. Смотрим на фотографию
К: Надо же, как на сталинку похоже... Даже часы такие же...
Я: Ну, наверно, это и есть сталинка...
К: 0_о
Я: Подожди, так Норвегия СОВСЕМ не была в СССР? )))
М: - Ну, это же просто есть мужчины-лебеди и мужчины... Как это называется, когда наоборот?
Я (мрачно): - И все остальные птицы
Болтаем с Вэл
Я: Черт, не могу спичек найти
В: Зачем тебе спички?
Я: Да я резинки к шляпам пришиваю...
В: И ЗАЧЕМ ТЕБЕ СПИЧКИ???
Стоим сегодня с Катей на выставке Осло. Смотрим на фотографию
К: Надо же, как на сталинку похоже... Даже часы такие же...
Я: Ну, наверно, это и есть сталинка...
К: 0_о
Я: Подожди, так Норвегия СОВСЕМ не была в СССР? )))
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Странный он, этот май.
Зеленые яблоки. Юбки. Забывчивость.
Дорогая тушь. Шпильки с железными набойками.
Не ищу слов, воспоминаний, вопросов.
Не слышу голосов за спиной.
Надо бы что-нибудь опять выскоблить, вырезать из себя, что-нибудь лишнее, что-нибудь скребущее стальными иглами изнутри по горлу, что-нибудь маленькое и верткое, мечущееся по печени и выворачивающееся под взглядом наизнанку... Опустить в колбочку с серной кислотой и, как всегда, корчась от тяжести потери, чувствуя дизенфицирующие, но столь же едкие капли кислоты внутри, на том месте, где оно росло, неподвижно наблюдать, как оно исчезает в дым...
А нечего. Все на своих местах, все гладко, все отшлифовано. Всему хорошо.
Неправильно. Без серной кислоты в желудке - нелья. И принимать и понимать для себя все тоже нельзя.
И давно так?
Цок-цок по асфальту.
Ветер сквозь перила набережной.
Волны под босыми ногами.
Орел, решка?
Зеленые яблоки. Юбки. Забывчивость.
Дорогая тушь. Шпильки с железными набойками.
Не ищу слов, воспоминаний, вопросов.
Не слышу голосов за спиной.
Надо бы что-нибудь опять выскоблить, вырезать из себя, что-нибудь лишнее, что-нибудь скребущее стальными иглами изнутри по горлу, что-нибудь маленькое и верткое, мечущееся по печени и выворачивающееся под взглядом наизнанку... Опустить в колбочку с серной кислотой и, как всегда, корчась от тяжести потери, чувствуя дизенфицирующие, но столь же едкие капли кислоты внутри, на том месте, где оно росло, неподвижно наблюдать, как оно исчезает в дым...
А нечего. Все на своих местах, все гладко, все отшлифовано. Всему хорошо.
Неправильно. Без серной кислоты в желудке - нелья. И принимать и понимать для себя все тоже нельзя.
И давно так?
Цок-цок по асфальту.
Ветер сквозь перила набережной.
Волны под босыми ногами.
Орел, решка?
среда, 06 мая 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Если я в пять вечера еду из загорода или с окраины, сидя как попало на ступеньках автобуса с выпачканными до колена джинсами, запыленной кепкой, кое-как перехватывающей волосы, с останками репейника на кофте и жестяной банкой "отвертки" в руке, громко говорю и смеюсь на весь салон; а к семи вечера появляюсь в филармонии в узеньких туфелькх на высокой шпильке, в капронках без едной затяжки, черном элегантном платье с аккуратно наброшенным на плечи бордовым палантином, с аккуратной укладкой и жемчужными сережками с жемчужным браслетом, говорю вполголоса, улыбаюсь полуулыбкой и изящно откидываюсь в кресле - это не значит, что где-то из этих вариантов я "выебываюсь". Я веду себя так, как МНЕ в данный момент удобно, хочется, нравится, или просто приперло в голову. И в театр, кстати, вполне себе могу прибежать в свитере и в джинсах и усесться на пол в проходе прямо перед сценой.
Если я останавлваюсь и хватаюсь за сердце - это значит только, что мне ОЧЕНЬ хреново, и болит это самое сердце так, что я не могу ни вдохнуть, ни шелохнуться, а уж явно не то, что я хочу привлечь чье-то там сильноавторитетное внимание.
Если я забираюсь на какую-нибудь незалезабельную штуковину и еще оттуда что-нибудь пою в голос, или еще что-нибудь вытворяю то уж явно не потому, что решила вас чем-нибудь удивить. Уж о ком-о ком, а об окружающих я подумаю в последнюю очередь - потому что мне в этот момент просто нереально здорово и в кайф. А если вашим знакомым не приходит в голову залезать, спрашивать, кричать, петь, танцевать, экспериментировать и тд - это их дело.
И босиком я хожу потому что привыкла и обожаю ходить босиком когда тепло. Даже в городе.
Я еще могу долго продолжать. Меня здорово достало за жизнь слышать слово "Переигрываешь!" в разных вариантах. ОЧЕНЬ. Если у вас есть хоть какие-то сомнения во всем вышесказанном - катитесь-ка куда подальше и скатертью дорожка. Я ни к кому в друзья-приятели не набивалась. И не перед кем не выеживалась.
Только запомните на будущее - не все то пафосно, что блестит и не все то искусственно, что ярко.
Все.
Если я останавлваюсь и хватаюсь за сердце - это значит только, что мне ОЧЕНЬ хреново, и болит это самое сердце так, что я не могу ни вдохнуть, ни шелохнуться, а уж явно не то, что я хочу привлечь чье-то там сильноавторитетное внимание.
Если я забираюсь на какую-нибудь незалезабельную штуковину и еще оттуда что-нибудь пою в голос, или еще что-нибудь вытворяю то уж явно не потому, что решила вас чем-нибудь удивить. Уж о ком-о ком, а об окружающих я подумаю в последнюю очередь - потому что мне в этот момент просто нереально здорово и в кайф. А если вашим знакомым не приходит в голову залезать, спрашивать, кричать, петь, танцевать, экспериментировать и тд - это их дело.
И босиком я хожу потому что привыкла и обожаю ходить босиком когда тепло. Даже в городе.
Я еще могу долго продолжать. Меня здорово достало за жизнь слышать слово "Переигрываешь!" в разных вариантах. ОЧЕНЬ. Если у вас есть хоть какие-то сомнения во всем вышесказанном - катитесь-ка куда подальше и скатертью дорожка. Я ни к кому в друзья-приятели не набивалась. И не перед кем не выеживалась.
Только запомните на будущее - не все то пафосно, что блестит и не все то искусственно, что ярко.
Все.
понедельник, 04 мая 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
- Вы мне нравитесь.
- Вы тоже ничего, но над вами очень работать много надо
(М. Жванецкий)
- Вы тоже ничего, но над вами очень работать много надо
(М. Жванецкий)
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
По одной просьбе пересматривала старые альбомы Эльменстрэма.
Какое все... другое, что ли?
Другие лица, улыбки друг другу
Мы все так изменились за год. Перессорились, а кто-то даже перемирился. Перевлюблялись и перерасходились. А некоторые даже переженятся. Просто набор случайных людей, которым почему-то на одном витке было хорошо вместе. Я отучилась жалеть о прошлом, но все-таки - как было удивительно чувствовать себя частью чего-то светлого и целого. Встречи, посты, герои. Москва и Питер - вдруг неожиданно близко. Называть по никам, спорить о свержении короля, болтать обо всем... Бумажные журавлики.
Всего лишь бумажные журавлики.
Какое все... другое, что ли?
Другие лица, улыбки друг другу
Мы все так изменились за год. Перессорились, а кто-то даже перемирился. Перевлюблялись и перерасходились. А некоторые даже переженятся. Просто набор случайных людей, которым почему-то на одном витке было хорошо вместе. Я отучилась жалеть о прошлом, но все-таки - как было удивительно чувствовать себя частью чего-то светлого и целого. Встречи, посты, герои. Москва и Питер - вдруг неожиданно близко. Называть по никам, спорить о свержении короля, болтать обо всем... Бумажные журавлики.
Всего лишь бумажные журавлики.
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Вот, собственно, разная красота и пара неплохих на мой скромнейший взгляд фотографий.
А ссылку-то забыла!))
Вот
А вот эта - моя любимая)
читать дальше
Ну, и эта тоже. Сталкер
читать дальше
А ссылку-то забыла!))
Вот
А вот эта - моя любимая)
читать дальше
Ну, и эта тоже. Сталкер
читать дальше
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
дорога...
Уже не здесь, но еще не там.
между.
взгляд из окна.
все, что волновало, мучало, было дорого, имело смысл, вес, вкус, объем - осталось там, сзади.
перерыв между строчками.
больше никаких мыслей
Покой.
озон.
поля не задевают плечи
____
дача - странное место. здесь все почти что девятнадцать лет жизни спрессовываются до какого-то крошечного кусочка, до расстояния между мизинцем и большим пальцем. Ощущение времени, прошлого, настоящего, будущего, просто куда-то исчезает. Становится глупым и нелепым думать о том, что вот эта прогулка, вот тот разговор, вот та игра были не только что, а год, два, десять назад...
Времени просто нет. Можно сейчас застыть здесь, на прохладной траве, и бесконечно слушать птиц и шорох листьев, смотреть на капельку росы на паутинке, глубоко и ровно дышать. И за эту бесконечность не изменится ровным счетом ничего.
А по ночам здесь - белоснежная, как корни новорожденного лютика, без оттенка желтзны - луна. Такая яркая, что играет с землей легкими тенями. А небо дрожит звездами. И можно загадать сколько угодно желаний на проплывающий спутник - все равно все они больше не имеют значения. Есть только здесь.
____
И еще: знаете, мне надо поменьше думать.
____
Уже не здесь, но еще не там.
между.
взгляд из окна.
все, что волновало, мучало, было дорого, имело смысл, вес, вкус, объем - осталось там, сзади.
перерыв между строчками.
больше никаких мыслей
Покой.
озон.
поля не задевают плечи
____
дача - странное место. здесь все почти что девятнадцать лет жизни спрессовываются до какого-то крошечного кусочка, до расстояния между мизинцем и большим пальцем. Ощущение времени, прошлого, настоящего, будущего, просто куда-то исчезает. Становится глупым и нелепым думать о том, что вот эта прогулка, вот тот разговор, вот та игра были не только что, а год, два, десять назад...
Времени просто нет. Можно сейчас застыть здесь, на прохладной траве, и бесконечно слушать птиц и шорох листьев, смотреть на капельку росы на паутинке, глубоко и ровно дышать. И за эту бесконечность не изменится ровным счетом ничего.
А по ночам здесь - белоснежная, как корни новорожденного лютика, без оттенка желтзны - луна. Такая яркая, что играет с землей легкими тенями. А небо дрожит звездами. И можно загадать сколько угодно желаний на проплывающий спутник - все равно все они больше не имеют значения. Есть только здесь.
____
И еще: знаете, мне надо поменьше думать.
____
четверг, 30 апреля 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Иногда бывают такие странные дни - когда внезапно смешиваются множество радостей и горестей, по очереди захватывающих тебя.
А в конце, после всех метаний, остается какая-то аморфная уставшая каша в голове. Просто усталость. От хорошего и плохого. От сплошных многоточий. От метаний. От того, что в очередной раз поменяны детальки миропонимания. От всего.
Завтра я уеду на дачу, подальше от. Там, наверное, все уложу как-нибудь поспокойнее.
Вы только обратно меня не пускайте надолго - совсем в одиночество, пусть даже и с приставкой "е". Я там много чего наделать могу. Иногда глупого. Иногда заумного. Иногда даже необратимого. Иногда даже страшного.
Я ведь опять могу там пропасть.
Может быть, я этого не хочу.
А в конце, после всех метаний, остается какая-то аморфная уставшая каша в голове. Просто усталость. От хорошего и плохого. От сплошных многоточий. От метаний. От того, что в очередной раз поменяны детальки миропонимания. От всего.
Завтра я уеду на дачу, подальше от. Там, наверное, все уложу как-нибудь поспокойнее.
Вы только обратно меня не пускайте надолго - совсем в одиночество, пусть даже и с приставкой "е". Я там много чего наделать могу. Иногда глупого. Иногда заумного. Иногда даже необратимого. Иногда даже страшного.
Я ведь опять могу там пропасть.
Может быть, я этого не хочу.
среда, 29 апреля 2009
00:22
Доступ к записи ограничен
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 28 апреля 2009
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
«…блестящая организация, это факт, работает, как часы. Исповедь. Все стремятся. Тогда я скажу тебе все. Раскаянье. Прошу вас, накажите меня. Сильнейшее оружие в их руках. Сильнее, чем у доктора или адвоката. Женщины просто с ума сходят. А я шушушушушушу. А вы бубубубубубубубу? Зачем же это вы? Разглядывает свое кольцо, ищет оправдание. Шепчущая галерея, у стен есть уши. Муж, к своему изумлению, узнает. Господь слегка подшутил. Потом она выходит. Раскаянье на пять минут. Мило пристыжена. Аве Мария да святая Мария. Цветы, ладан, оплывающие свечи. Прячет румянец. Армия спасения – жалкая подделка. Перед нашим собранием выступит раскаявшаяся блудница. Как я обрела Господа. В Риме, должно быть, головастые парни: это они ведь заправляют всей лавочкой. И денежки хорошие загребают. Завещания: приходскому священнику в его полное распоряжение. Служить мессы за упокой моей души всенародно при открытых дверях. Монастыри мужские и женские. В деле о завещании Ферманы священник в числе свидетелей. Этого не собьешь. Ответ заранее на все готов. Свобода и возвышение нашей святой матери церкви. Учители церкви, они на это придумали целое богословие.»
Джеймс Джойс, "Улисс"
Я уважаю людей, которые умеют верить. Я имею в виду религию. Но не больше.читать дальше
Джеймс Джойс, "Улисс"
Я уважаю людей, которые умеют верить. Я имею в виду религию. Но не больше.читать дальше
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Только что я вернулась с исповеди.
Смешанные чувства.
Темный закоптелый потолок, нагинающиеся спины верующих, ладан, звон кадила, распевный голос…
Не было ни почтительного трепета, ни восторженного почитания, ничего подобного. Какая-то отстраненность и как будто недоуменность. Было странно смотреть на людей, крестящихся на словах: «Господи, отпусти нам грехи наши». Просто по-детски странно. Я смотрела на очередь на исповедь и думала: а признавались ли они кому-нибудь в своих грехах? Просили ли прощения? Искупили в кратном размере? Или, что, накинут им тряпочку на голову, и отпустятся все грехи? Это же бред, прости, Господи. Мне это все страшно не нравилось. Церковь дает людям иллюзию бесплатной индульгенции. Как там у Блока?
Грешить бесстыдно, непробудно,
Счет потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в божий храм
/…/
Кладя в тарелку грошик медный,
Три, да еще семь раз подряд
Поцеловать столетний, бедный
И зацелованный оклад
А, воротясь домой, обмерить
На тот же грош кого-нибудь,
И пса голодного от двери,
Икнув, ногою отпихнуть
/…/
Побыстрее и поприличнее подхромать к очереди на причастие… Золото и давящая массивность. Везде иконы.
Вспомнилась лютеранская церковь в Таллине. Белые, легкие, высокие стены, просторные окна, почти никаких украшений, удобные скамьи и – орган. Там играют и поют. И ты сам – не впечатываешься в мрамор под иконой, а словно бы взлетаешь – туда, наверх, и уже с подоблачной выси изумленно смотришь на свою жизнь. Я бы назвала это откровением. Такие вот откровения меняют меня. А православная церковь… Не знаю. Все, как всегда, сложно. Надо подумать.
Смешанные чувства.
Темный закоптелый потолок, нагинающиеся спины верующих, ладан, звон кадила, распевный голос…
Не было ни почтительного трепета, ни восторженного почитания, ничего подобного. Какая-то отстраненность и как будто недоуменность. Было странно смотреть на людей, крестящихся на словах: «Господи, отпусти нам грехи наши». Просто по-детски странно. Я смотрела на очередь на исповедь и думала: а признавались ли они кому-нибудь в своих грехах? Просили ли прощения? Искупили в кратном размере? Или, что, накинут им тряпочку на голову, и отпустятся все грехи? Это же бред, прости, Господи. Мне это все страшно не нравилось. Церковь дает людям иллюзию бесплатной индульгенции. Как там у Блока?
Грешить бесстыдно, непробудно,
Счет потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в божий храм
/…/
Кладя в тарелку грошик медный,
Три, да еще семь раз подряд
Поцеловать столетний, бедный
И зацелованный оклад
А, воротясь домой, обмерить
На тот же грош кого-нибудь,
И пса голодного от двери,
Икнув, ногою отпихнуть
/…/
Побыстрее и поприличнее подхромать к очереди на причастие… Золото и давящая массивность. Везде иконы.
Вспомнилась лютеранская церковь в Таллине. Белые, легкие, высокие стены, просторные окна, почти никаких украшений, удобные скамьи и – орган. Там играют и поют. И ты сам – не впечатываешься в мрамор под иконой, а словно бы взлетаешь – туда, наверх, и уже с подоблачной выси изумленно смотришь на свою жизнь. Я бы назвала это откровением. Такие вот откровения меняют меня. А православная церковь… Не знаю. Все, как всегда, сложно. Надо подумать.
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
И все-таки, до чего же хорошо, когда на улице так тепло, что можно снять каблуки и босиком идти по прохладному, немного колкому асфальту; а в универе тебя улыбками встречают охранники, гардеробщицы и однокурсники; а у пятерых друзей стоят аватарки твоего авторства...
И снова - эта спокойная уверенность, что все образуется, все получится и все всех в итоге поймут. И что рядом останутся самые главные люди. И что все будут живы. И что я иду правильно.
Солнце блестит на клавиатуре.
И снова - эта спокойная уверенность, что все образуется, все получится и все всех в итоге поймут. И что рядом останутся самые главные люди. И что все будут живы. И что я иду правильно.
Солнце блестит на клавиатуре.