Когда МЧС предупреждает петербуржцев, чтобы те не выходили из дома из-за морозов, а все деревья, металл и камень покрыты сияющим инеем, самое время идти ночью гулять.
А после самой холодной ночи - конечно, ехать в Павловск, чтобы солнце прорезало лучами морозную дымку царского Витебского вокзала, чтобы брать чай со специями, чтобы белый сияющий холод мелькал за окнами электрички.

Я говорила про эталонную зиму - так вот это лес прямиком из былин и сказок, с пушистыми снежными шапками на еловых лапах, с ясным солнцем и скрипучим снегом, с насквозь белыми ветками и сухостоем - до самой тоненькой травинки все окутано густым инеем. На коньках по залитому прямо поверх травы катку, и чтобы солнце садилось вольно и покойно, отливая белизну морозного мира розовым и лиловым.

Та зима, за которой я готова я была готова ехать на этих выходных на Белое море, в Мурманск - куда угодно, лишь бы снег охапками и густой мороз - пришла сама, прямо домой, как уже пару вязких январей не было и в помине.
.
Такой костер на тысячи лет старше твоей садовой скамейки. Ты должен гордиться, что она сгорит в этом костре

---

Только теперь, приезжая из дома в свою комнату, тем более новогодне украшенную, я так явно понимаю, что это место специально свито мной не для того, чтобы здесь жить, а для того, чтобы здесь сочинять и писать.
Чтобы приходить вечером, зажигать камин и свечи, и чтобы вся эта сказка окутывала тебя и забирала туда, где слово становится миром. Крошечная параллельная вселенная, собранная из подручного барахла, она дает мне ту же дистанцию, что и путешествия, только она еще и всегда своя.

В городе минус 25, периодически солнце и много снега - прямо иллюстрация зимы, бери и сдавай в палату мер и весов.
Мне кажется, я застыла на хрупкой паузе покоя и длящейся сказки, и что бы там ни было дальше, пока ты внутри нее, она бесконечна.

Как-нибудь возьмусь и раскажу вам что-нибудь про женщину с цветком на плече, которая жила в Африке, ярмарки или Новый год.
Или нет.
Ну, как обычно)

---

На самом деле первые дни нового года я в основном провожу дома - чего не случалось уже больше десяти лет.
Я привыкаю к ощущению того, что у меня есть дом. Не так-то просто привыкнуть к тому, что исполнилось едва ли не самое заветное желание.
На моей кухне красота и клечатая скатерка на столе. На пихте - птицы и огоньки, под ней олень с белыми мягкими рогами, корзинка мандарин и открытки от дорогих. На подоконнике стоит маяк, на холодильнике - мельница, книжки постепенно заполняют одно, другое, третье местечко, в прихожей - самоплетеный рождественский венок. Ну а в моем уголке любимое, только новое зеленое вельветовое кресло-мешок, оранжевый клечатый плед и пушистый-пушистый зеленый коврик.
Мне есть, где делать экзерсис и танцевать. На кухне хорошие колонки. Из окон - крыши старого города.
На самом деле я все еще не очень могу осознать, что я правда могу тут жить. Ну а той части меня, которая не знает про время, кажется, что так было всегда. В какой-то степени все так и есть.

Не то чтобы мое немое удивление тому, что в моей жизни периодически случается что-то хорошее, куда-то девалось, но после упрямых многолетних попыток жить по-человечески, стараться и быть молодцом, все-таки хоть немного я наскребла, чтобы мочь отдавать и отдавать миру взамен.

И принимать все с благодарностью и без страха - и херню, и чудеса. И стараться не ломать что есть.
И растить. И расти.

А потом ты приходишь домой в два часа ночи, а тут убран диван, заклеены окна, а в холодильнике ждет салат и гранатовый сок.
И ты счастлив.

Не знаю, как насчет "ночь темнее всего перед рассветом", но за каждым пиздецом будет свет. Собственно, внутри каждого пиздеца - тоже)
Тем и живем.

---

Сначала вот - Катенька пишет верное, и сердце мое радуется

Я желаю себе и каждому из тех, кто умудрился дочитать до этого момента, учиться доброте и любви, потому что просто так они даются только ангелам, а много ли вы видели ангелов? Это тяжелее, чем освоить китайский, тяжелее, чем покорить Эверест и спуститься, забрав с собой мусор, тяжелее, чем высчитать 43% от 38 без калькулятора - это, короче, намного важнее, чем всё, зачем мы ходим сначала в школу, а потом в университет, а потом в аспирантуру, а потом я уже даже не знаю куда.

Ужасно вот люблю первое января, потому что можно валяться часами в кровати и читать "Волшебную зиму", и ничего внутри не стучит - "пойдем же, пойдем делать всякое и делать что-нибудь в этом мире лучше, хотя бы себя". И выползать потом тоже не спеша и потихонечку прибраться, и где-то внутри себя тихонечко нащупывать ту тропку, по которой пойдешь в этом свежем новом году, и ощупывать мир, в котором существуешь. Потому что проснулся - приведи в порядок свою планету, конечно, во всех смыслах.
И сидеть у пихты в пледе, и тоже никуда не спешить, и пить сбитень и есть мандаринки, любоваться подарками (маяк, настоящий испанский маяк с настоящей лампой, собранный по крошечному кирпичику моим отцом, и варенье из сосновых шишек, в котором плавают маленькие шишки, от Сони с Аланкуном, и целый ворох восковых свечек и настоящий марципан от Карочки, и и лось с нотами на рогах, и книжка комиксов, да и стопка книг, которые я сама себе подарила, вот это все).


В целом в вещах и событиях почти нет другого смысла, чем мы даем им.
Так я строю свои хрустальные дворцы.

---

Длинный, длинный год.

Бесконечная работа, каждый день по набережной Невы и дорогая редакция, заваленный полезной и бесполезной всячиной стол и любимая пробковая доска, беспрерывно общаться с дорогим главным редактором и чувствовать себя частью большого и важного.

Уже второй раз в жизни в жизни видеть, как алтайские предгорья за окном машины превращаются в горы и второй раз вжиматься в стекло и смахивать слезы. Перевалы, озера и долины, без седла с утра и галопом в закат по пустой горной равнине, огромные снежники и высокие водопады, стоять в пещере, выключив фонарик и почти не дыша, спасать коня из осиной гущи. Быть не одной.


Пустая и солнечная Аэгна, Куршская коса в шторм, купаться в Балтийском море в июне, октябре и ноябре, ярмарки и волшебные люди - везде, решительно везде.

И больница, и переезд, и много волнений, и счастья, и уверенности, и сил, и еще непере
четное количество всего.
Чтобы в последние часы года заворачивать подарки в бумагу, перевязывать бечевкой и быть бесконечно благодарной - каждому из.

Через час почувствовать сердцем, как ныряешь в чистую воду нового времени - и все, что должно быть оставлено, будет оставлено. Все, что должно быть найдено - будет найдено.
И сразу станет легче - так каждый год бывает.
Ровно раз в году весь мир помогает тебе изменить все так, как ты хочешь.

Не бойтесь, хорошие мои, не закрывайтесь от счастья, боли, родного, чужого или неизвестного очень любите всем собой, стремитесь и взлетайте, и падайте тоже, и ошибайтесь, и ищите, и становитесь теми, кем действительно хотите.
И берегите друг друга.

С наступающим.

---

Я все еще хочу написать про Рождество (и еще про кучу всяких штук, которые я упустила за последнее время), но три часа назад мы притащили домой восхитительную, пушистейшую пихту (спасибо Медузе, которая рассказала мне про то, что Гринпис рекомендует покупать живые елки и сняла камень с моей души).
В "Оби" же (нет гипермаркетов, кроме строительных) нашла чудесную гирлянду с желто-оранжевыми огоньками и притащила небольшой зеленый коврик моей мечты с длинным-длинным ворсом. И немного подушек.
И гранатовый сок тоже есть.

Я кусок пушистого счастья. Чего и вам желаю ^_^

---

Допиваю остатки глинтвейна, ем мандаринки, обретаю мировую любовь.

Спасибо всем, кто сегодня. Я очень вас люблю.

С Рождеством.

---

В холодильнике маринуется гусь, к нам наконец-то доехали кресла мешки, я начинаю добиваться от детей того, чего им не хватает, дома становится все уютнее и уютнее.
Завтра Рождество.

На мне снова чуть больше трех десятков детей, и, наконец разобравшись в репертуаре и уроках, я снова получаю от занятий тот же кайф, что и два, что и девять лет назад. Нет, гораздо больший - с самого начала уже наработалась та уйма опыта, что уже переходит в интуицию, когда анализируешь порой быстрее, чем вообще успеваешь отловить. А с последнего моего урока прошло столько времени, за которое я выросла сама, и вижу все это уже совсем по-другому.

Я все еще не умею уйму всего, но умею одну из важнейших вещей - передавать детям свое вдохновенное упорство и волю к работе.

Плету рождественский венок из лозы и сосновых веток, неторопливо собранных в Сосновке, потихонечку устраиваю бытовые удобности и радующие сердце детали, тихонечко наполняю книжками уголки и оставляю место воздуху и чистоте.

"Ты стала спокойной внутренне", - говорит мне мама.

Я иду за красными елочными бусами, а покупаю дрель-шуруповерт, конечно же (невозможно противиться), но и бусы тоже. И искусственный снег, и шарики, и свечки, и пару кронштейнов. Готовлю завтрашнее Рождество, зову тех, с кем я делила этот длинный год, и вдруг все обещают прийти, хотя будний день, и что я, в сущности, могу предложить кроме рождественского гуся, глинтвейна и обнимашек.
Рождество как способ сказать "спасибо".

Рос вдруг совсем рядом, и каждый раз так радуюсь, что она есть у меня. "Очень люблю, как мы умудряемся поговорить о самом важном за десять минут", - пишет, и все так, конечно.

Мама понемногу поправляется.
Все будет хорошо.
Завтра Рождество.

---

За ту пару дней, пока был снег, успела погулять, до костей проникнуться рождественским и даже накупить всякого для дома на порядочно тысяч и еще новогодних украшений на чуточку тысяч. (Переезжать, когда у тебя нет работы, за которую платили бы нормально, но есть работа, за которую тебе почти не платят, но которая жадно ест время, не очень здорово, тем не менее).

Невский украшен волшебно - пришлось сверяться с Рос, все ли со мной в порядке, если мне так понравилось. Золотые эльфийские деревья и сияющие арки, насколько достойно украшают город последние годы, настолько фантастического еще не было.
Звезды на деревьях у Исаакия, гирлянды над Фонтанкой, люстры на Дворцовой - идешь ночью по свежему снегу, в музыке и тишине.
Если я чего-то еще не разучилась делать - так это воспринимать как чудо все подряд, как великое вселенское чудо. Снег, который приходит в самое темное время года, чтобы бесшумно заполнить собой воздух и обратить тьму белым искристым сиянием, сгладить углы и контрасты. Как передавать словами это переживание великого чуда внутри себя?
Как бы я смотрела на это, если бы жила в мире, где не существует снега? Пусть только на несколько дней в декабре, это не делает его менее чудесным.

Тепло от вечного огня на Марсовом, саксафонист на Дворцовой, необъятность Эрмитажа, даже если просто обходить его по периметру, девочка на динозавре во дворе Мраморного, плавный изгиб Михайловского. Как чудо (каждый раз, когда выходишь из дома, столько лет) - этот благословенный, невероятный город. Каким бы ты был для меня, если бы я была здесь туристом, как это - прорасти не через твое сердце?
Как чудо - люди, которые рядом и далеко. Как чудо - возможность выбирать, что делать дальше. Как чудо - мозг и все системы организма, которые дают возможность воспринимать все это и существовать здесь. Как чудо - книги, которые я могу покупать или читать с планшета, создавая новую реальность из строчек закорючек. Как чудо - Рождество, когда люди повсюду желают друг другу доброе и вот уже третью тысячу лет, какой бы ад ни происходил вокруг них, собираются вместе и думают о свете.

И бесконечно - так далее.

Как бы внутри ни болело за множество вещей, как бы иногда ни злилась - так или иначе я снова ощущаю, как живу внутри длящегося чуда.
Через четыре дня Рождество.

---

Какой первый вопрос задает отец, когда дочь приходит домой после того, как уехала?

Первым делом отец спросил меня, не обижаю ли я Бачера. И доля шутки в этом была гораздо меньше, чем мне хотелось бы)
А следом мама сказала "Ты его не обижай, пожалуйста, он хороший".
Я просто даже не знаю

Еще после пары фраз я рассмеялась и констатировала "Ладно, ладно, я поняла, я передам, что вы ему соболезнуете". "А вот этого говорить не надо, об этом никто не должен догадываться!", - заявил отец.
Люблю их).

О насущном - причины моей растерянности оказались просты. Я легко и бодро иду вперед, когда в моей голове существует примерный образ себя, какой я хочу быть через полгода-год - что делать, чем дышать, какие привычки иметь, в каком окружении находиться, что уметь, и прочие глобальности и милые детали. Он постоянно меняется, это не цель, а только направление движения, но именно он дает целостность и вектор. Без него да, я теряюсь.
Ну а понять, в чем косяк, почти достаточно для того, чтобы с ним справиться, остальное - дело техники.

Мне нужно два метра красивой клечатой ткани для скатерти и деталей, два килограмма лимонов для рождественского варенья, два килограмма мандаринов для общей радости и два кубометра решительности, чтобы найти сил и времени на все, на что их надо бы найти.

Снег в городе.

---

А ну-ка,открыток кому, кому открыток новогодних? Вот я их уже пишу всяких.

И мне, и мне тоже открыток надо всяких зимних и не очень, и мне присылайте ^_^
(Тем более, что большая часть открыток, писем и рисунков осталась висеть на стене в моей комнате у родителей, больно хорошо устроены там, а тут мне тоже определенно надо)

---

Со всем этим довольно много нервов, и переживаний, и растерянности, но в какой-то момент я выхожу у Аничкова и жемчужно-белоколонная Александринка сияет, невесомая, и можно идти домой - мимо Елисеевского с разноцветными шемякинскими уродцами, мимо Манежной площади с новыми деревьями, мимо сказочной цветочной лавки, по Фонтанке и мимо Михайловского - и как же это все в сердце твоем, и внизу грудной клетки чувствуешь - скоро Новый год.
И, как всегда уже сколько последних лет - это будет совсем другой год.

Впервые за две недели я выдыхаю.
Все обязательно будет хорошо. Потому что по-другому не бывает.

---

- Да у меня вещей-то, - говорю, - коробка юбок, коробка книг.
- Какая молодец, - умиляется Дона, - одним предложением всю питерскую интеллигенцию описала.
(Вещей у меня, конечно, побольше, но не суть).

Очень люблю мою Рос. "Господи, ты такая нормальная", - вдруг обнимаю ее посередине разговора.
Напоследок она меня обнимает. "Давай видеться почаще, - говорит. - А то вокруг безумный мир и ни у кого нет мозгов". "А у кого есть - какие-то странные", - добавляю.

Говорю отцу: "Буду без лоообзика, без дреееели, даже без шуруповееерта. Как вообще люди живут без дрели?"
Пауза, отвечаем хором цитатой из "Безымянной звезды" - "Им только кажется, что они живут".

Гуляли с отцом после больницы как давно не, смотрели на вальяжных полосатых осетров в большом аквариуме на одной из витрин Гостиного двора, бродили по книжному.

Забрала, наконец, гальку с почты. Даже сухой она прекрасна невозможно.
"Никто не в курсе, можно ли забрать посылку без извещения?" "Ну, если будешь очень милой. А что в посылке?" "Два килограмма камней. Я из Калининграда послала". "Ты послала самой себе два килограмма камней из Калининграда? Не, тебе точно не нужно извещение".

До конца декабря у меня есть четыре группы маминых детей, которых нужно вести, и времени в сухом остатке, чтобы найти точки опоры в пространстве-времени-действии-бытии и вообще как-то найтись в нем.
Потерялась, бывает.

---

Несмотря на общие околобольничные трудности (привет, круглосуточное дежурство с ночи среды по воскресенье), очень прекрасное есть в моей жизни. (С мамой теперь уже тоже все должно быть хорошо).

Я переезжаю на Гагаринскую, из окон видны крыши и небо (а еще шпиль Петропавловки вдалеке и прекрасная зеленая крыша Мухинского вблизи), в местный шкаф поместятся все мои юбки, а если спуститься вниз и пройти два дома, то можно выпить кофе или облепихового чаю (и почитать книжечек!) в "Книгах и кофе".
По какой-то неведомой мне причине именно последнее радует меня больше всего (нет, ну и крыши с небом, конечно, но это же по умолчанию), как будто мечта всей моей жизни как раз и заключалась в том, чтобы можно было спуститься из квартиры и выпить кофе в "Книгах и кофе", а не то, что ме там казалось.

Пока это все, что я имею сказать к этому часу.

Всех обнимаю, берегите себя и друг друга)

---

Э - эмпатия.
Слушая близкого человека в тяжелом состоянии о том, как ему было страшно, плохо и больно дальше некуда, почти потеряла сознание.
После того, как прочувствовала половину всего на себе и отхватила жесточайшей головной боли, в глазах характерно потемнело, сознание не менее характерно тяжело поплыло, а тело начало медленно падать. Тем не менее, успела ретироваться из палаты в коридор, сползти там по стеночке, буквально силой удержать сознание в голове и отдышаться. Отошла только через пару часов.

Примерно здесь должен быть большой привет тем, кто "оооо, тебе так везет, ты можешь чувствовать чужие эмоции".
Нет, это определенно здорово, но у всего есть соразмерная цена. И опции "отключать ачивку" тоже никуда не вшито.

---

про людей два


В центре, где занимаются с детьми со множественными нарушениями развития, очень светло, чисто, и очень по-европейски. Когда женщина, которая этим занимается, начинает говорить с отчетливым немецким акцентом, она идеально вписывается в интерьер.
Я здесь благодаря их дню волонтера для журналистов.

Лица волонтеров (не нас, настоящих, тех, кто трудится здесь постоянно) открытые и очень добрые. Дети - дети в настолько тяжелом состоянии, что непривычному глазу вообще непонятно, замечают ли они своих (ммм, воспитателей?). На каждого ребенка - по одному взрослому, отходить нельзя ни на шаг. Каждый из них беспредельно терпелев и очень добр.

Вадик, который достается по жеребьевке мне, не видит. Но, в отличие от других детей старшей группы, без особенных проблем может сидеть на стуле. Старшие даже надеются, что когда-нибудь он научится ходить с палочкой. У него ужасно худые, искореженные руки и ноги, он постоянно повоторяет одни и те же фразы хриплым и низким голосом - как будто играет страшного серого волка на утреннике. На вид ему лет семь. "Одна из задач сейчас - научить его различать право и лево и говорить "нет", когда он чего-то не хочет, - объясняет мне Илья, помощник куратора группы. - Пока он на все говорит "да".
Самому Илье 26, раньше он был промышленным альпинистом, а потом вдруг ушел работать с особенными детьми. "Мне очень нравилось, но потом появилась семья и как-то стало не по себе болтаться на такой высоте, - расказывает он. Почему он пришел именно сюда, я спросить не успеваю.

Глядя на этих маленьких, сосредоточенных где-то в себе инвалидов, не ощущаешь этой махровой жалости. Естественное, сопережеваешь, но такого, чтобы "жааалко" - нет. Глаза отводить тоже не тянет, наблюдаешь внимательно. Те, кого я вижу в комнате, нравятся мне больше, чем изрядная доля обычных детей. У меня не получается сформулировать, чем именно, но внутри себя я очень хорошо это понимаю.


Я спрашиваю куратора о порядке численности таких детей в Петербурге. Она говорит о тысячах. Такими тяжелыми занимается только "Перспектива". Ни одно государственное учреждение их не берет. Центр может заниматься только двумя десятками детей.
"С каждым годом становится лучше, - говорит она. - раньше таких детей даже на лестничную клетку не выпускали, но постепенно отношение меняется".

Я обнимаю ее на прощание.
Но город спасется, пока трое из нас продолжают говорить с Ним.

---

про людей раз


В больнице, хирургическое отделение. Врачи объясняют родственникам пожилой женщины, что им нужно решить, проводить ли той дактилоскопию - ее самочувствие после этого однозначно ухудшится, велик риск, что операции она не перенесет. Но скончается женщина в любом случае, если только процедура не покажет какой-то особый диагноз, который можно проверить только так - вероятность в один процент, но она есть.

Один - пожилой низенький профессор с бородой точь-в-точь как на рериховских картинах и мудрым взглядом, на ногах как будто старинные, небрежно не зашнурованные туфли. Нельзя смотреть на него и не видеть одновременно мудрого старца где-нибудь 300, 400, 700, тысячу лет назад и одновременно - пожилого профессора в белом халате в 2015 году. Он говорит очень просто, твердо и при этом с легкой отеческой и доброй интоницией. Ему веришь сразу.

- Ну вот скажите, вы своей матери сделали бы это? - спрашивает, наконец, женщина в слезах, которая никак ни на что не может решиться.
- Себе бы - не делал, матери бы - делал, - твердо отвечает старичок. - Но я себе почти ничего не лечу.

Второй - завотделением, красивый высокий мужчина на вид немного старше тридцати. Он смотрит спокойно и твердо, говорит все лаконично, жестко и честно, как есть, без ненужных расшаркиваний. В какой-то момент его голос теплеет - как будто случайно проскальзывает то, что должно быть спрятано.

Оба - цельные, честные и неравнодушные, как будто литые модели врачей, какими они должны были бы быть в очень правильном мире больших и настоящих людей.
Мне нравится, как они говорят про смерть, мне нравится, как они говорят про жизнь.
Когда мне будет не по себе, я буду вспоминать этих двоих.

---

Сейчас у меня есть то, чего у меня не было очень давно, вероятно, никогда - время, которое ничему не предназначено. Я знаю, что это очень ненадолго, потому что это противоречит моему способу жить, но пока оно есть.

Я горстями трачу его на то, чего мне так не хватало - я помогаю. Я стараюсь помогать тем, кто просит, и тем, кто нуждается в помощи, всем-всем, вдумчиво и посвящая себя целиком процессу.
Я очень счастлива в этот момент.

Я не успеваю все, я упускаю очень много, но я сейчас не могу торопиться. Шаг за шагом я выполняю старые обещания и отвечаю на живые просьбы от мира вокруг меня, в чем бы они ни заключались.


Сейчас у меня есть то, чего у меня не было уже давно - силы пристальнее вглядываться в людей, которые меня окружают. Я хочу надеяться, что это навсегда. Бутонами лотоса они раскрываются бесконечно, и с каждым лепестком оказываются прекраснее, узор - разнообразнее, переливы - тоньше и глубже.


Очень скоро мне еще раз придется выбирать и отказываться, потому что человеческая жизнь невыносимо мала, а мир невыносимо огромен и каждую каплю его невыносимо хочется познать, полюбить, научиться, понять, отдать.
Это будет очень скоро. Что-то выветрится само, что-то придется забыть хотя бы на время, чему-то подрезать крылья и уместить в границы дня. Все - ради того, что останется.
Это будет очень скоро, но не сейчас.
Не сейчас.

Пока я никуда не тороплюсь.

---

"Сгущенка" поведала мне, откуда появилась фраза "Keep calm and carry on". К стыду своему, сама я по какой-то причине раньше не озаботилась это разузнать.

Перенесу сюда, вдруг кто-то тоже еще не, а история оказалась дивной.

Лозунг родился в Британской Королевской почте во время Второй мировой. Далее - отсюда.

"Говорят, почтальоны, развозившие почту на велосипедах, наутро после ночных гитлеровских бомбардировок испытывали неимоверную депрессию, увидев разбомбленные улицы и дома, которые вчера еще были полны жизни, играющих детей, судачивших домохозяек в неизменных косынках поверх бигуди… И вот вместо этого — мокрые от струй брандспойтов кучи щебня и еще дымящиеся остовы каминных труб, останки того, что раньше было мирной жизнью и основой безопасности — Домом.

Так вот. Для своих работников (и, возможно, для себя) руководство Королевской почты заказало плакаты, где на красном, большими белыми буквами было написано: KEEP CALM AND CARRY ON — «БУДЬ СПОКОЕН И ПРОДОЛЖАЙ!» Почту надо разносить всегда, это напоминание об утраченной мирной жизни, которое особенно необходимо во время войны, чтобы не сойти с ума, не отчаяться, верить в победу и восстановление миропорядка. Пока по утрам доставляется почта — продолжается цивилизованная жизнь. Сохраняется какой-то порядок".

Keep calm and carry on. Никогда я не любила эту фразу больше.

---

После гигантского перерыва работы в группе чувствешь себя в танцевальном зале - ну, как будто обратно скользнула в собственную кожу.
Я бы сказала, что чувствуешь себя счастливой каждую долю секунды, но на самом деле с первого и последнего момента урока ты - только ипостась работы, движения, музыки и усердия. Больше нет ничего.
А вот потом выдыхаешь и понимаешь, что счастлив. Вернее, что какая-то ключевая часть тебя встала на свое место.

Это здесь я выросла - здесь и за кулисами.
Это здесь я научилась работать бесконечно, бесперерывно и вдохновенно. Когда ты не можешь, просто не можешь делать что-то в полсилы, не выкладываться полностью. Когда да, разминка - это до "я больше не могу", после начинается тренировка.
Это здесь принцип "the show must go on" стал одним из стержней моей жизни.
И это здесь я всегда счастлива.
______________________

Случайный аргентинец-писатель, которому я рассказываю, как найти интересные книжные кафе и библиотеки, уже полгода колесит по всей Европе. И говорит, что Петербург в его личном рейтинге городов несомненно входит в тройку лучших наравне с Римом и Мадридом.

В который раз заново влюбляюсь в мой благословенный после длинной-длинной-длинной прогулки по снежному, быстро темнеющему и теплому. ("Здорово было бы стать отдельным государством" - на эту тему так часто полушутили при мне, что мне начинает казаться, это чуть ли не инстинктивное желание едва ли не каждого петербуржца. А, впрочем, как будто мы им и так не являемся).

"Гедель, Эшер, Бах" прекрасна, как тысяча рассветов.

"В таком элегантном платье. С распущенными волосами. Красивая девушка. Садится за стол с ножом и паяльником", - замечает мама, наблюдая за мной.

Нет, все определенно встает на свои места.