Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Я часто не верю, что будет зима,
Когда душной ночью лежу на полу
И мажу сгоревшую спину кефиром
Глупый Фома без креста и квартиры
Мне даже не верится, что я живу.
Я часто не верю, что на небесах
Нашей любовью архангелы правят.
Ты молча уйдешь, я останусь один -
Несвежий покойник на похоронах,
Не в силах обряд этот чем-то исправить.
Упасть иногда необходимо. Чтобы понять, за что действительно можешь уцепиться, чтобы подняться, откуда достанешь настоящих сил.
Чтобы новым после маленькой смерти взглядом увидеть потрясающее в привычном. Чтобы открыть новые вселенные и захлебнуться простором. Чтобы от энергии рывка еще раз перевернуть себя и свою жизнь.
Жизнь наша - поле ряженых мин.
Я брел по нему, я метался на нем.
И, видя, как клочьями рвется мой друг,
Я верю с трудом в очищенье огнем
И часто не верю в пожатие рук.
Я часто не верю Большому Себе,
Когда замираю личинкою малой
Под пыльным стеклом в летаргическом сне,
Я часто не верю в слова одеяла
О том, что еще мы с тобой на коне.
И в который раз я убеждаюсь в простой и вечной вещи. Ближним веришь, доверяешь больше, чем себе, но...
Но подниматься на ноги нужно только самой, без никого, только своими силами. Отползать в свою пещерку, зализывать раны, искать путеводные звезды, глотать ключевую воду. Смотреть в себя - трудно, прямо, ужасаться, но честно смотреть, разбираться - все равно что делать себе операцию без наркоза, но иначе никак. Все прочее - полумеры. Так уходят в лес больные животные.
А потом уже можно вернуться - как прежде сильной и счастливой. И жить дальше. Всегда - жить дальше.
И на всякий случай не хранить в доме огнестрельное оружие.
Распухшая ночь сдавила виски,
На лике ее фонари оцветают.
Я шабашу на кухне в дырявом трико,
Под тяжестью слов волоса облетают...
Как хочется верить в свое ремесло