Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
А теперь я все-таки это напишу.
Совсем неожиданно это задание, письмо из эмиграции от Михаила Осоргина, и то рвение, с которым я к нему приступила, стали для меня серьезным экзаменом о главном - безоговорочном принятии и любви человека вне зависимости от.
Вот есть этот журналист, который уже стал для меня человеком - с его внутренней формой, душевным строем - через столько эссе, писем, воспоминаний. Человек, который пишет и думает так, что скулы сводит от нежности, понимания и восхищения, человек, который пишет моими мыслями, которого я разделяю едва ли не чуть более, чем полностью.
И далее - эсер, анархист, убежденный сторонник антиправительственного террора.
Я много и сильно интересовалась терроризмом, еще с десятого класса, когда прочитала чудную книжку Крусанова "Действующая модель ада. Очерки о терроризме и террористах". Я писала по мировому терроризму доклад на школьные исторические чтения и курсовик по истории. Я не относилась с осуждением, в общем-то, я даже относилась с уважением и в чем-то даже легким восхищением, но для себя - конечно, не принимала, я всегда смотрела на них как бы со стороны.
А тут я забралась внутрь человека, прониклась им до глубины души и поняла, насколько сильно делю с ним эту самую душу и вдруг дошла до его - нет, не оправдания, горячего разделения позиции террористов.
И здесь, честно, мне стало жутко.
Второй день во мне идет подспудная работа, чтобы вобрать, принять и это, вобрать не лицемерно, а искренне, без этой легкой тени отчуждения, которая незаметной вуалью ложится на все мои измышления. Вобрать и полюбить.
Мне же ведь убийцу "бытового" ведь легче принять, чем убийцу "идейного".
И это ясное чувство "мы с тобой одной крови" - не помогает. Кажется, вовсе наоборот, это оно-то и мешает.
Я не за него отбрыкиваюсь, я за себя отбрыкиваюсь.
Если я с этим справлюсь - это будет многое значить. Очень многое.
И напоследок - цитата. (выделение мое)
«Я не отрицаю террора (конечно, красного, антиправительственного), но террорист, убивающий из чувства ненависти и в практических целях малым отличается от вульгарного убийцы. Я знал многих террористов очень близко, и те из них, которые стоят памяти, были сотканы из любви и нежности; остальные были истериками и авантюристами, выкормцами марксизма, только с эсеровским темпераментом. Террор от руки последних не оставил в истории революции светлого следа. Анархизм проповедует любовь и человечность, а не ненависть, хотя бы и была она названа "священной".»
М.А. Осоргин
Совсем неожиданно это задание, письмо из эмиграции от Михаила Осоргина, и то рвение, с которым я к нему приступила, стали для меня серьезным экзаменом о главном - безоговорочном принятии и любви человека вне зависимости от.
Вот есть этот журналист, который уже стал для меня человеком - с его внутренней формой, душевным строем - через столько эссе, писем, воспоминаний. Человек, который пишет и думает так, что скулы сводит от нежности, понимания и восхищения, человек, который пишет моими мыслями, которого я разделяю едва ли не чуть более, чем полностью.
И далее - эсер, анархист, убежденный сторонник антиправительственного террора.
Я много и сильно интересовалась терроризмом, еще с десятого класса, когда прочитала чудную книжку Крусанова "Действующая модель ада. Очерки о терроризме и террористах". Я писала по мировому терроризму доклад на школьные исторические чтения и курсовик по истории. Я не относилась с осуждением, в общем-то, я даже относилась с уважением и в чем-то даже легким восхищением, но для себя - конечно, не принимала, я всегда смотрела на них как бы со стороны.
А тут я забралась внутрь человека, прониклась им до глубины души и поняла, насколько сильно делю с ним эту самую душу и вдруг дошла до его - нет, не оправдания, горячего разделения позиции террористов.
И здесь, честно, мне стало жутко.
Второй день во мне идет подспудная работа, чтобы вобрать, принять и это, вобрать не лицемерно, а искренне, без этой легкой тени отчуждения, которая незаметной вуалью ложится на все мои измышления. Вобрать и полюбить.
Мне же ведь убийцу "бытового" ведь легче принять, чем убийцу "идейного".
И это ясное чувство "мы с тобой одной крови" - не помогает. Кажется, вовсе наоборот, это оно-то и мешает.
Я не за него отбрыкиваюсь, я за себя отбрыкиваюсь.
Если я с этим справлюсь - это будет многое значить. Очень многое.
И напоследок - цитата. (выделение мое)
«Я не отрицаю террора (конечно, красного, антиправительственного), но террорист, убивающий из чувства ненависти и в практических целях малым отличается от вульгарного убийцы. Я знал многих террористов очень близко, и те из них, которые стоят памяти, были сотканы из любви и нежности; остальные были истериками и авантюристами, выкормцами марксизма, только с эсеровским темпераментом. Террор от руки последних не оставил в истории революции светлого следа. Анархизм проповедует любовь и человечность, а не ненависть, хотя бы и была она названа "священной".»
М.А. Осоргин