Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Пишу тебе за три родины,
Моё долгое путешествие.
Годы прожиты, люди пройдены,
И опять живу против шерсти я...
Моя долгая, долгая дорога, куда же ты ведешь меня, я никогда не пыталась понять, да и не пытаюсь, но иногда становится жутко от своего неумолимого полета, согласного ветру и берущему силу и начало помимо меня, в том, что больше и сильнее меня...
Но я снова вззмываю, дыхание перехватывает, и уже неважно, я же знаю - Inside and Up.
Пишу тебе за три посоха,
Моё главное приключение.
Я иду по дну, будто посуху,
А мир опять плывёт по течению.
Я далеко от всех-всех, я в дышащей тишине моря и города, но главные - они по-прежнему рядом, я разговариваю с ними внутри головы, я чувствую их рядом, и это абсолютная мера любви, я ведь "взяла с собой" за русскую границу всего лишь четверых человек.
И эта странная, странная история (впрочем, когда были другие) - как вопреки всему, вопреки вообще всему ты продолжаешь оставаться для меня счастливой, уму непостижимо.
Пишу тебе перво-наперво
О том, что уже потеряно.
Пишу о том бело-набело,
И уже не стучу по дереву.
О том, что ещё не начато,
И неясно, когда аукнется,
Я пишу тебе черно-начерно -
Надежду цежу по унциям.
Пишу тебе за три выстрела,
Моё зыбкое перемирие.
В кобуре моей что-то вызрело,
Только я не пойму, что именно.
Здесь действительно пишется, не может не писаться, все больше внутри головы, но порой не помещается, перехлестывает, выплескивается...
Снова все меняется, вернее, основа остается, как и всегда, глубинное зерно, но что вокруг... Которую жизнь я уже живу за эти пять лет? Иногда мне кажется, что мне сто пятьдесят, я старая, как черепаха Тортилла, потому что столько всего уже пережито и прожито, и пройдено, и понято - неужели же и десятую часть можно было умудриться вместить в одну жизнь? И как же выдержать еще несколько десятков?
Моя северная кровь говорит все громче, а я даже и не чувствовала, не понимала ее в себе.
Но я вижу галеры с язвами,
И в тени иных, будто в нише я.
И глаза мои вроде ясные,
Но в мозгу царит чернокнижие.
Чудеса чересчур воинственны,
И в ходу по воде хождения.
Здесь на каждого по три истины,
И на всех одно заблуждение.
Мне бы чуть тише, мне бы спокойнее, мне бы... Да что говорить.
Слышишь - море.
Видишь - родных.
Чувствушь - себя.
Знаешь - путь.
Даришь - тепло.
Лети.
Пишу на деревню дедушке -
Забавляюсь свободой творчества.
За душою моей - безденежье
Да постылое богоборчество.
Я спиной к спине - тот же вроде бы,
А лицом к лицу - так вообще не я.
Я зову тебя за три родины,
Моё страшное возвращение...
Бумага моя кончается.
Продолжается расстояние.
Я пишу тебе паче чаянья
Из отчаянья - в покаяние...
Моё долгое путешествие.
Годы прожиты, люди пройдены,
И опять живу против шерсти я...
Моя долгая, долгая дорога, куда же ты ведешь меня, я никогда не пыталась понять, да и не пытаюсь, но иногда становится жутко от своего неумолимого полета, согласного ветру и берущему силу и начало помимо меня, в том, что больше и сильнее меня...
Но я снова вззмываю, дыхание перехватывает, и уже неважно, я же знаю - Inside and Up.
Пишу тебе за три посоха,
Моё главное приключение.
Я иду по дну, будто посуху,
А мир опять плывёт по течению.
Я далеко от всех-всех, я в дышащей тишине моря и города, но главные - они по-прежнему рядом, я разговариваю с ними внутри головы, я чувствую их рядом, и это абсолютная мера любви, я ведь "взяла с собой" за русскую границу всего лишь четверых человек.
И эта странная, странная история (впрочем, когда были другие) - как вопреки всему, вопреки вообще всему ты продолжаешь оставаться для меня счастливой, уму непостижимо.
Пишу тебе перво-наперво
О том, что уже потеряно.
Пишу о том бело-набело,
И уже не стучу по дереву.
О том, что ещё не начато,
И неясно, когда аукнется,
Я пишу тебе черно-начерно -
Надежду цежу по унциям.
Пишу тебе за три выстрела,
Моё зыбкое перемирие.
В кобуре моей что-то вызрело,
Только я не пойму, что именно.
Здесь действительно пишется, не может не писаться, все больше внутри головы, но порой не помещается, перехлестывает, выплескивается...
Снова все меняется, вернее, основа остается, как и всегда, глубинное зерно, но что вокруг... Которую жизнь я уже живу за эти пять лет? Иногда мне кажется, что мне сто пятьдесят, я старая, как черепаха Тортилла, потому что столько всего уже пережито и прожито, и пройдено, и понято - неужели же и десятую часть можно было умудриться вместить в одну жизнь? И как же выдержать еще несколько десятков?
Моя северная кровь говорит все громче, а я даже и не чувствовала, не понимала ее в себе.
Но я вижу галеры с язвами,
И в тени иных, будто в нише я.
И глаза мои вроде ясные,
Но в мозгу царит чернокнижие.
Чудеса чересчур воинственны,
И в ходу по воде хождения.
Здесь на каждого по три истины,
И на всех одно заблуждение.
Мне бы чуть тише, мне бы спокойнее, мне бы... Да что говорить.
Слышишь - море.
Видишь - родных.
Чувствушь - себя.
Знаешь - путь.
Даришь - тепло.
Лети.
Пишу на деревню дедушке -
Забавляюсь свободой творчества.
За душою моей - безденежье
Да постылое богоборчество.
Я спиной к спине - тот же вроде бы,
А лицом к лицу - так вообще не я.
Я зову тебя за три родины,
Моё страшное возвращение...
Бумага моя кончается.
Продолжается расстояние.
Я пишу тебе паче чаянья
Из отчаянья - в покаяние...