Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Я примерно представляю себе положение вещей в мире. Очень примерно, конечно, насколько это вообще возможно.
В политике, экологии, религии, социальной сфере...
Много лет на журфаке, в редакциях, лекториях и на кухнях, в куче других мест местах меня учили смотреть и видеть. Смотреть и понимать. Смотреть и видеть всю картину целиком.
Никто не научил только, как с этим всем жить.
Одна преподаватель по практике говорила как-то "мы смотрим на это, как на какую-то дивную семиглазую восьмиухую сороконожку. Наблюдаем - туда побежала, сюда побежала, тут пожрала чего-то. Ну а как иначе, бред же, понятно".
Но, кажется, я никогда не разучусь - видя - чувствовать каждую из этих сороконожек. Чувствовать от затылка до кончика хвоста, всеми нервными клетками.
И быть совершенно бессильной.
Наверное, я не могла в какой-то момент не прийти к религии - хотя бы в такой странной форме. Потому что если во всей этой боли и тьме не увидеть высшего единого света - то только с моста вниз головой.
Но это лишь видимая часть. У этого дерева горит не только крона, но и корни. Там, в мрачных глубинах, где реки текут от устья к истокам, а пепел на папиросах курильщиков превращается в табак, скачут из будущего в прошлое четыре бледных всадника, и пыль всасывается в подковы их коней.
Руахил думал, что Господь застыл в благословляющем жесте, и мир поместился между его ладоней, как буква «о» в слове «Бог», но однажды руки опустятся, и случится Большой Хлопок.
Вадим Назаров, "Круги на воде"
В политике, экологии, религии, социальной сфере...
Много лет на журфаке, в редакциях, лекториях и на кухнях, в куче других мест местах меня учили смотреть и видеть. Смотреть и понимать. Смотреть и видеть всю картину целиком.
Никто не научил только, как с этим всем жить.
Одна преподаватель по практике говорила как-то "мы смотрим на это, как на какую-то дивную семиглазую восьмиухую сороконожку. Наблюдаем - туда побежала, сюда побежала, тут пожрала чего-то. Ну а как иначе, бред же, понятно".
Но, кажется, я никогда не разучусь - видя - чувствовать каждую из этих сороконожек. Чувствовать от затылка до кончика хвоста, всеми нервными клетками.
И быть совершенно бессильной.
Наверное, я не могла в какой-то момент не прийти к религии - хотя бы в такой странной форме. Потому что если во всей этой боли и тьме не увидеть высшего единого света - то только с моста вниз головой.
Но это лишь видимая часть. У этого дерева горит не только крона, но и корни. Там, в мрачных глубинах, где реки текут от устья к истокам, а пепел на папиросах курильщиков превращается в табак, скачут из будущего в прошлое четыре бледных всадника, и пыль всасывается в подковы их коней.
Руахил думал, что Господь застыл в благословляющем жесте, и мир поместился между его ладоней, как буква «о» в слове «Бог», но однажды руки опустятся, и случится Большой Хлопок.
Вадим Назаров, "Круги на воде"