Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
После работы закидываю велосипед на чердак и иду мягкими кедами к Пряжке.
Когда-то давно, кажется, в тот самый раз лежа в больнице, я придумала себе очередную игру. Смотреть на что-то и понемногу выделять все больше и больше разных цветов в том, что кажется под беглым взглядом однотонным. Дробление, по сути, даже по моим скромным возможностям огромно, и с каждым новым разграничением предмет становится живее и прекраснее.
С тех пор нет ничего прекраснее движущейся воды, пожалуй, она прекраснее, чем закат.
Но высшая точка схлестывания цветовых переходов, порой совершенно невозможных и постоянно меняющихся - конечно же, закат, отражающийся в реке. Или в море.
Неспешными шагами по гранитному низу спуска. Спокойное - даже не уверенность, просто знание, что я со всем-всем справлюсь. Без надрывов и надломов. Мне так мало нужно для себя, Господи.
Орлик пишет мне вчера совсем про другое "Ты можешь ВСЁ. Ты ветер." Я вспоминаю и улыбаюсь - и правда же.
________________
Еще я думаю про то, что вот читаю я "Доктора Живаго" и понимаю с ясной отчетливостью, что ведь живи я тогда, что в 1905, что в семнадцатом, почти вне зависимости от происхождения, я либо была бы на баррикадах, либо по меньшей мере всеми силами помогала бы тем, кто там. Это сейчас, с вековой дистанции для меня эта революция - величайшая трагедия. Как и любая другая революция. Но там и тогда - неужели я всерьез думала, что была бы за белых? Со всем моим гребаным идеализмом, который пережил и журфак, и политологию, и бесчисленные столкновения с разнообразными реалиями - видоизменившийся донельзя, но по сути все тот же. И со всем прочим, взять хотя бы эту смертную жертвенность головного мозга.
Хотя, возможно, я сейчас слишком под влиянием книги, чтобы быть здравой.
Верхушки деревьев у верфей тронула зелень, я снова вспоминаю, что по Неве уже прошел ладожский лед, и, как и все последние две? уже больше? недели за этой мыслью заливает бесконечным теплом и светом лета и белых ночей.
Кажется, нельзя прожить и дня без жгучей благодарности Мирозданию за то, что можно вот просто так жить в самом сердце этого благословенного города.
Когда-то давно, кажется, в тот самый раз лежа в больнице, я придумала себе очередную игру. Смотреть на что-то и понемногу выделять все больше и больше разных цветов в том, что кажется под беглым взглядом однотонным. Дробление, по сути, даже по моим скромным возможностям огромно, и с каждым новым разграничением предмет становится живее и прекраснее.
С тех пор нет ничего прекраснее движущейся воды, пожалуй, она прекраснее, чем закат.
Но высшая точка схлестывания цветовых переходов, порой совершенно невозможных и постоянно меняющихся - конечно же, закат, отражающийся в реке. Или в море.
Неспешными шагами по гранитному низу спуска. Спокойное - даже не уверенность, просто знание, что я со всем-всем справлюсь. Без надрывов и надломов. Мне так мало нужно для себя, Господи.
Орлик пишет мне вчера совсем про другое "Ты можешь ВСЁ. Ты ветер." Я вспоминаю и улыбаюсь - и правда же.
________________
Еще я думаю про то, что вот читаю я "Доктора Живаго" и понимаю с ясной отчетливостью, что ведь живи я тогда, что в 1905, что в семнадцатом, почти вне зависимости от происхождения, я либо была бы на баррикадах, либо по меньшей мере всеми силами помогала бы тем, кто там. Это сейчас, с вековой дистанции для меня эта революция - величайшая трагедия. Как и любая другая революция. Но там и тогда - неужели я всерьез думала, что была бы за белых? Со всем моим гребаным идеализмом, который пережил и журфак, и политологию, и бесчисленные столкновения с разнообразными реалиями - видоизменившийся донельзя, но по сути все тот же. И со всем прочим, взять хотя бы эту смертную жертвенность головного мозга.
Хотя, возможно, я сейчас слишком под влиянием книги, чтобы быть здравой.
Верхушки деревьев у верфей тронула зелень, я снова вспоминаю, что по Неве уже прошел ладожский лед, и, как и все последние две? уже больше? недели за этой мыслью заливает бесконечным теплом и светом лета и белых ночей.
Кажется, нельзя прожить и дня без жгучей благодарности Мирозданию за то, что можно вот просто так жить в самом сердце этого благословенного города.