Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Бессовестно опаздывая на полчаса, в зал в куртке и шапке вваливается Диана: "Катерина Яновна, можно ключи от раздевалки?"
Я внутренне улыбаюсь, внешне приподнимаю бровь и кидаю ключ.
Через минут пять прибегает в зал.
Ее не было полтора месяца, она лежала в больнице, а потом пропадала где-то, как всегда, сегодня первое занятие, когда она пришла.
И, черт возьми, они стоят передо мной и у меня вдруг какое-то невероятно теплое ощущение моей стаи.
Вот эти, 278-я, которые растут у меня на глазах уже третий год, С которыми мы начинали в мрачном полуподвальном спортивном зале, мама говорила - ты ненормальная, с таким возрастом никто никогда не работает с нуля, и это правда, а я все равно добилась, чтобы мне дали эту группу. Это с ними мы трепались за жизнь после занятия, устраивали чаепития на спортивных скамейках и играли во всякое. Это под их аплодисменты я за шкирку вытаскивала и вышвыривала из зала двух упирающихся мальчишек-семиклассников, одного правой, другого левой. Это с ними мы ехали в Репино, а попали в Лосево, жарили сосиски на костре, играли в волейбол, я учила их фотографии и потом мы шумно и весело во что-то играли и ели мороженое на обратном пути. Это с ними было столько слез в зале и истерик, столько ссор и выяснений отношений, нигде я так явно не понимала, что значит подростковый возраст. Это они просили меня включать в урок Green day и поднимали уши заинтересованно на мои треки - "А кто это поет?".
А ведь какой непробиваемой стенкой они стояли передо мной когда-то в начале.
Еще тогда я писала:
"Им около двенадцати, они слушают рок, читают больше школьной программы (не все, но все же), ходят в музыкальную школу, на хор, рисование, английский и еще в тысячу мест, смотрят "Доктора Хауса" и "H2O" про русалок, эмоциональны настолько, что даже мне иногда не по себе (хотя это только когда доверяют, иначе - лицо не дрогнет), они ссорятся навсегда чтобы помириться через пятнадцать минут, обижаются насмерть на глупости, рыдают взахлеб у меня на коленях над вещами, на которые завтра махнут рукой, понимают мой сарказм, задают вопросы просто чтобы задать вопрос, им отчаянно не хватает простого искреннего человеческого участия. Они еще не понимают и не пытаются понять - ни себя, ни других, они противоречат себе в каждой второй фразе, но они ищут, они вслушиваются.
Я тоже многому учусь с ними и у них. Они действительно другие, чем были мы, и это здорово."
Я сияю на уроке, как лампочка, периодически пытаясь напустить на себя строгий вид.
Они растут у меня на руках, и с теми, кто здесь с того самого начала, мы понимаем друг друга в прямом смысле с полувзгляда.
Тогда, ставя эту угловатую, раскоординированную, вообще не чувствующую своего тела группу на крыло, я поняла со всей возможной ясностью - возможно все.
Ну и тоже из ностальгии про эту группу образца 2011 года
предновогоднее
цитаты с урока
Я внутренне улыбаюсь, внешне приподнимаю бровь и кидаю ключ.
Через минут пять прибегает в зал.
Ее не было полтора месяца, она лежала в больнице, а потом пропадала где-то, как всегда, сегодня первое занятие, когда она пришла.
И, черт возьми, они стоят передо мной и у меня вдруг какое-то невероятно теплое ощущение моей стаи.
Вот эти, 278-я, которые растут у меня на глазах уже третий год, С которыми мы начинали в мрачном полуподвальном спортивном зале, мама говорила - ты ненормальная, с таким возрастом никто никогда не работает с нуля, и это правда, а я все равно добилась, чтобы мне дали эту группу. Это с ними мы трепались за жизнь после занятия, устраивали чаепития на спортивных скамейках и играли во всякое. Это под их аплодисменты я за шкирку вытаскивала и вышвыривала из зала двух упирающихся мальчишек-семиклассников, одного правой, другого левой. Это с ними мы ехали в Репино, а попали в Лосево, жарили сосиски на костре, играли в волейбол, я учила их фотографии и потом мы шумно и весело во что-то играли и ели мороженое на обратном пути. Это с ними было столько слез в зале и истерик, столько ссор и выяснений отношений, нигде я так явно не понимала, что значит подростковый возраст. Это они просили меня включать в урок Green day и поднимали уши заинтересованно на мои треки - "А кто это поет?".
А ведь какой непробиваемой стенкой они стояли передо мной когда-то в начале.
Еще тогда я писала:
"Им около двенадцати, они слушают рок, читают больше школьной программы (не все, но все же), ходят в музыкальную школу, на хор, рисование, английский и еще в тысячу мест, смотрят "Доктора Хауса" и "H2O" про русалок, эмоциональны настолько, что даже мне иногда не по себе (хотя это только когда доверяют, иначе - лицо не дрогнет), они ссорятся навсегда чтобы помириться через пятнадцать минут, обижаются насмерть на глупости, рыдают взахлеб у меня на коленях над вещами, на которые завтра махнут рукой, понимают мой сарказм, задают вопросы просто чтобы задать вопрос, им отчаянно не хватает простого искреннего человеческого участия. Они еще не понимают и не пытаются понять - ни себя, ни других, они противоречат себе в каждой второй фразе, но они ищут, они вслушиваются.
Я тоже многому учусь с ними и у них. Они действительно другие, чем были мы, и это здорово."
Я сияю на уроке, как лампочка, периодически пытаясь напустить на себя строгий вид.
Они растут у меня на руках, и с теми, кто здесь с того самого начала, мы понимаем друг друга в прямом смысле с полувзгляда.
Тогда, ставя эту угловатую, раскоординированную, вообще не чувствующую своего тела группу на крыло, я поняла со всей возможной ясностью - возможно все.
Ну и тоже из ностальгии про эту группу образца 2011 года
предновогоднее
цитаты с урока
Вы когда-нибудь научитесь спрашивать незнакомые слова?
-
-
15.11.2013 в 11:57- Девочки, движение - эта не такая хрень, когда нужно повторить то, что я сказала и показала. Движение должно идти изнутри. Ну, пробуйте же!
О дааа! Вот тоже самое своим говорю) Только неизвестные слова они спрашивают, иногда)