Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Проинспектировала белок, проинспектировала летучих мышей, проинспектировала кукушек и ветютеней. Все шумные, избалованные, красивые. Не проинспектировала только ежей - почему-то этих шумелок на участке было не видно все три дня.
Ходила за водой и молоком, осуществила геноцид одуванчиков, бродила по полям, стругала волшебные палочки для нас с Аланкуном, спала на веранде с дверьми настежь, пилила и обрезала деревья.
Все как я люблю.
На поленнице кто-то свил гнездо. Красивое.
На второй день из взгляда окончательно пропадает напряжение, а движения становятся плавными. На третий день внутри что-то окончательно перестает обгонять текущее мгновение, а плечи раскрываются.
Мне бы недели на две хотя бы. А лучше на месяц.
Работать с землей и деревом, пить воду и молоко, слушать птиц и смотреть на деревья. Распорядок и покой.
Я обещаю себе сделать все для того, чтобы это было единственное лето в моей жизни, в которое я не смогу приехать на дачу хотя бы на две недели.
Как всегда, мой личный монастырь.
Место, в котором как нигде слышишь свой камертон.
Ходила за водой и молоком, осуществила геноцид одуванчиков, бродила по полям, стругала волшебные палочки для нас с Аланкуном, спала на веранде с дверьми настежь, пилила и обрезала деревья.
Все как я люблю.
На поленнице кто-то свил гнездо. Красивое.
На второй день из взгляда окончательно пропадает напряжение, а движения становятся плавными. На третий день внутри что-то окончательно перестает обгонять текущее мгновение, а плечи раскрываются.
Мне бы недели на две хотя бы. А лучше на месяц.
Работать с землей и деревом, пить воду и молоко, слушать птиц и смотреть на деревья. Распорядок и покой.
Я обещаю себе сделать все для того, чтобы это было единственное лето в моей жизни, в которое я не смогу приехать на дачу хотя бы на две недели.
Как всегда, мой личный монастырь.
Место, в котором как нигде слышишь свой камертон.