Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
В одиннадцать вечера, пока я дописываю текст, мой любимый редактор рассказывает мне невыносимо трогательные и человечные истории про господина В, я никак не могу с этим справиться, реву за рабочим столом - от того, что есть такие люди, от того, что они каким-то непостижимом образом выживают десятилетиями среди мудаков, и от того, что господин В вынужден работать среди этих мудаков. И конечно, ругаюсь на дорогую Наташу, что она херовый редактор, потому что вообще сейчас не ускоряет сдачу текста.
Через Неву мы едем на такси, и все очень правильно.
Со всей этой задорной новостной повесткой последних дней ко мне быстро возвращается радость лепки текста из массы порой бессвязных фактов, постройки по возможности соразмерной, ритмичной и легкой конструкции, через которую пропустить аккуратно свою красную ленту. Очень важно его сейчас удержать, впереди еще два месяца работы, очень хочется, чтобы все было красиво.
В час ночи, высадившись за Дворцовым, иду через площадь. Там, конечно, играет за своей крохотной ширмочкой от ветра тот самый трубач на растерзанном, хрипящем инструменте, и переходит на джаз, когда видит меня. Мы пару месяцев не пересекались на этом месте, но он все еще помнит, что я люблю джаз, а я помню, как выглядит на фотографиях его дочь. За колонной стоит мальчик в нелепой шапке, мне весело и легко после долгого рабочего дня. "Ты умеешь танцевать вальс", спрашиваю. И через пару секунд уже объясняю вальсовый квадрат, а еще через некоторое время мы кружимся по абсолютно пустой Дворцовой под звездами, и трубач играет нам вальс. А я вспоминаю, как когда-то очень много лет назад меня поразил рыцарский зал в Эрмитаже, так что я думала - вот было бы здорово когда-нибудь выйти замуж, чтобы прийти сюда в свадебном платье танцевать вальс - невесте же наверняка никто не откажет.
И думаю, что так, как сейчас - гораздо лучше.
Я благодарю их обоих, и ухожу по Миллионной.
Домой.
Через Неву мы едем на такси, и все очень правильно.
Со всей этой задорной новостной повесткой последних дней ко мне быстро возвращается радость лепки текста из массы порой бессвязных фактов, постройки по возможности соразмерной, ритмичной и легкой конструкции, через которую пропустить аккуратно свою красную ленту. Очень важно его сейчас удержать, впереди еще два месяца работы, очень хочется, чтобы все было красиво.
В час ночи, высадившись за Дворцовым, иду через площадь. Там, конечно, играет за своей крохотной ширмочкой от ветра тот самый трубач на растерзанном, хрипящем инструменте, и переходит на джаз, когда видит меня. Мы пару месяцев не пересекались на этом месте, но он все еще помнит, что я люблю джаз, а я помню, как выглядит на фотографиях его дочь. За колонной стоит мальчик в нелепой шапке, мне весело и легко после долгого рабочего дня. "Ты умеешь танцевать вальс", спрашиваю. И через пару секунд уже объясняю вальсовый квадрат, а еще через некоторое время мы кружимся по абсолютно пустой Дворцовой под звездами, и трубач играет нам вальс. А я вспоминаю, как когда-то очень много лет назад меня поразил рыцарский зал в Эрмитаже, так что я думала - вот было бы здорово когда-нибудь выйти замуж, чтобы прийти сюда в свадебном платье танцевать вальс - невесте же наверняка никто не откажет.
И думаю, что так, как сейчас - гораздо лучше.
Я благодарю их обоих, и ухожу по Миллионной.
Домой.