Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Так случилось, что "Великая война" стала самой сильной для меня игрой за десять лет. Хотя я много играла и на очень хороших играх, да и куда более огненных персонажей. Ну и влетела в уходящий поезд фактически за сутки до игры только благодаря чуду, заступничеству Поля, "Охоте на Мессию" и бескрайнему сердцу Шагги и МГ.
Личное про проектКак только я начинала слишком сильно переживать, что еду на игру, не готовившись до нее пару месяцев я одергивала себя и напоминала: к этой игре я готовилась последние шестнадцать лет.
Наверное, это звучит чудовищно, но трагедию 11 сентября я переживала так же остро, как годом позже - смерть человека, который был моей первой любовью. Я не раз писала об этом, нью-йоркский теракт тогда сломал для меня мир. Я до сих пор помню в деталях ту ночь, когда мы безостановочно смотрели новости и день после нее. Я помню чудовищную боль, пустоту, горечь, страх, ад внутри меня, с которым я не знала, что делать, и как с ним теперь жить.
Через какое-то время я прочитала книгу Павла Крусанова "Действующая модель ада: очерки о терроризме и террористах". Потом еще несколько.
В девятом классе я делала исследовательскую работу на исторические чтения о мировом терроризме. Потом еще три курсовых. Мой диплом был о другом только потому что я упоролась в Барта.
Первая сказка, которую я написала в своей жизни, была про 9/11.
Мне снятся эти сны.
Всю жизнь я пытаюсь понять и осознать феномен мирового терроризма, в первую очередь терроризма религиозного. Если не говорить о теме блокады Ленинграда, это самое мое больное, страшное, цельное, неразрешимое и притягательное.
Прожить это из своей шкуры - страшно, жутко, сладко и бесценно.
ТехническоеТеперь, наверное, техническое, потому что персонажное про юную Эсфирь, идущую за Машиахом Мириам, радикала и почти подростка (дети на войне - тоже отдельная моя бесконечная боль) будет отдельно.
Конечно, мне невероятно зашло.
Очень корректно, верно и деликатно введен постмодерн. Ровно настолько, чтобы достойно и осмысленно говорить о современных проблемах в перспективе истории и не скатываться в ебанину. Очень много контекста и отсылок, отрада души моей.
Очень хорошо зашла информационная война в телеграмм-каналах, очень по-настоящему (можно было бы еще острее, но ролевики действительно не политологи и делали все, что могли, и было огненно). Немного жаль, что не было "большого" телевидения (видео в блогах огонь, но это немного другая история все же) с теми самыми журналистами в горячих точках как-они-есть, но и так было крутейше, жестко, с передергиваниями и враньем и даже иногда с непересекающимися идеологическими всемленными - все как надо в общем.
Очень зашло отпевание во время боя. Обнимать погибших за голову и шептать им на ухо об огне Божием в их сердце, о том, как они прекрасны и незаменимы каждый по-своему и как через них очистится земля Израилева, пока вокруг летят пули и разрываются гранаты - сильнейшие переживания.
Очень хорошо зашел конфликт с ЦАХИ, бескомпромиссный штурм и осада, и конечно стрелять в них в два ствола, пока снизу штурмуют римляне, а они пытаются пробраться на помощь. Очень жаль, что персонаж по игре не узнал, что у людей Шимона свой машиах - с удовольствием бы пошла пытаться ставить их "на путь истинный", а потом в них стрелять.
Очень годная история с БЖЗИ, правда, мне показалось, что их было многовато. Это несколько обесценивало смерть и ко второму дню большинство окружающих забило на то, чтобы хоронить погибших и рассказывать их истории. Зато конечно давало важную нотку безысходности и бесконечности войны. Потеряла 6 или 7 БЖЗИ из 10, язычников, кажется, положила немногим больше.
Очень круто с рисунками и словами на стенах (да, с цитатами из пятого псалма и некоторых других была я), переплавление пространства в контекст - это огнище всегда.
Ну и все эти страйкбольные штуки, которые до предала врубают тебя в происходящее - перезаряжать винтовки, ползти на животе с оружием через лес и по крапиве, выслеживать тропинку по приметам типа "здесь листик неестественно лежит", "а здесь стебель передавлен", дежурить у окон и прочее, и прочее.
Расстреливать людей в упор очень трудно и страшно. Правда, оказалось, что оскорблять еще труднее, так и не смогла делать это легко.
Мой Машиах - бесконечная любовь и преданность.
Пролог и финалИ, конечно, совершенно фантастическое открытие игры и закрытие, два ивента невероятной красоты и силы.
Первое - с бетонными руинами в сумерках, нагнетающейся ненависти к язычникам (очень крутая стремительная раскачка на игру), вереница людей в черном, с алыми свечами и ножами в руках, ты - один из вереницы. И резня язычников на дискотеке. Адреналин, стремительность, хаос, кровь, накал.
И второе.
- Те, кто были на ивенте в белых футболках, лягте на землю.
- Те, кто были в черных футболках, лягте рядом с ними.
И ты лежишь на чьем-то плече и гладишь чьи-то головы, которые лежат на тебе. Прямо над тобой звездное небо и сильном пахнет керосином, тебя накрывает любовью с головой и в полной тишине начинает идти нарезка переговоров по рации, собранных со всех трех дней. Смешных и трогательных, жестких и полных любви, пронзительных и пронизанных верой. А потом каждого поднимают за руку и все начинают молча обниматься, потому что невозможно. Мне кажется, в этот момент слезы на глазах были у многих
- Вы пришли сюда по лабиринту, и вы выйдете по нему же.
Вы все поворачиваетесь и прямо за вами, на здоровенном плацу, поджигают выложенный горючим лабиринт, ты берешь за руки своих любимых людей, по жизни любимых, с которыми (и иногда против которых) ты проходил через этот ад, и вы идете по огненному лабиринту, и ты рыдаешь от полноты и счастья, и от того, что все позади, и от того, что это было с тобой, это огромное и страшное, и от того, что в твоей жизни так много любви, и от того, что ты выходишь из этого ада, и от красоты и от тысячи других переполняющих тебя вещей.
Когда я рассказываю о финале друзьям, я начинаю рыдать, ничего не могу с этим поделать. И сейчас, когда пишу, тоже.
Это правда самая сильная игра в моей жизни.
Нет таких слов благодарности.
Просто нет.
Личное про проектКак только я начинала слишком сильно переживать, что еду на игру, не готовившись до нее пару месяцев я одергивала себя и напоминала: к этой игре я готовилась последние шестнадцать лет.
Наверное, это звучит чудовищно, но трагедию 11 сентября я переживала так же остро, как годом позже - смерть человека, который был моей первой любовью. Я не раз писала об этом, нью-йоркский теракт тогда сломал для меня мир. Я до сих пор помню в деталях ту ночь, когда мы безостановочно смотрели новости и день после нее. Я помню чудовищную боль, пустоту, горечь, страх, ад внутри меня, с которым я не знала, что делать, и как с ним теперь жить.
Через какое-то время я прочитала книгу Павла Крусанова "Действующая модель ада: очерки о терроризме и террористах". Потом еще несколько.
В девятом классе я делала исследовательскую работу на исторические чтения о мировом терроризме. Потом еще три курсовых. Мой диплом был о другом только потому что я упоролась в Барта.
Первая сказка, которую я написала в своей жизни, была про 9/11.
Мне снятся эти сны.
Всю жизнь я пытаюсь понять и осознать феномен мирового терроризма, в первую очередь терроризма религиозного. Если не говорить о теме блокады Ленинграда, это самое мое больное, страшное, цельное, неразрешимое и притягательное.
Прожить это из своей шкуры - страшно, жутко, сладко и бесценно.
ТехническоеТеперь, наверное, техническое, потому что персонажное про юную Эсфирь, идущую за Машиахом Мириам, радикала и почти подростка (дети на войне - тоже отдельная моя бесконечная боль) будет отдельно.
Конечно, мне невероятно зашло.
Очень корректно, верно и деликатно введен постмодерн. Ровно настолько, чтобы достойно и осмысленно говорить о современных проблемах в перспективе истории и не скатываться в ебанину. Очень много контекста и отсылок, отрада души моей.
Очень хорошо зашла информационная война в телеграмм-каналах, очень по-настоящему (можно было бы еще острее, но ролевики действительно не политологи и делали все, что могли, и было огненно). Немного жаль, что не было "большого" телевидения (видео в блогах огонь, но это немного другая история все же) с теми самыми журналистами в горячих точках как-они-есть, но и так было крутейше, жестко, с передергиваниями и враньем и даже иногда с непересекающимися идеологическими всемленными - все как надо в общем.
Очень зашло отпевание во время боя. Обнимать погибших за голову и шептать им на ухо об огне Божием в их сердце, о том, как они прекрасны и незаменимы каждый по-своему и как через них очистится земля Израилева, пока вокруг летят пули и разрываются гранаты - сильнейшие переживания.
Очень хорошо зашел конфликт с ЦАХИ, бескомпромиссный штурм и осада, и конечно стрелять в них в два ствола, пока снизу штурмуют римляне, а они пытаются пробраться на помощь. Очень жаль, что персонаж по игре не узнал, что у людей Шимона свой машиах - с удовольствием бы пошла пытаться ставить их "на путь истинный", а потом в них стрелять.
Очень годная история с БЖЗИ, правда, мне показалось, что их было многовато. Это несколько обесценивало смерть и ко второму дню большинство окружающих забило на то, чтобы хоронить погибших и рассказывать их истории. Зато конечно давало важную нотку безысходности и бесконечности войны. Потеряла 6 или 7 БЖЗИ из 10, язычников, кажется, положила немногим больше.
Очень круто с рисунками и словами на стенах (да, с цитатами из пятого псалма и некоторых других была я), переплавление пространства в контекст - это огнище всегда.
Ну и все эти страйкбольные штуки, которые до предала врубают тебя в происходящее - перезаряжать винтовки, ползти на животе с оружием через лес и по крапиве, выслеживать тропинку по приметам типа "здесь листик неестественно лежит", "а здесь стебель передавлен", дежурить у окон и прочее, и прочее.
Расстреливать людей в упор очень трудно и страшно. Правда, оказалось, что оскорблять еще труднее, так и не смогла делать это легко.
Мой Машиах - бесконечная любовь и преданность.
Пролог и финалИ, конечно, совершенно фантастическое открытие игры и закрытие, два ивента невероятной красоты и силы.
Первое - с бетонными руинами в сумерках, нагнетающейся ненависти к язычникам (очень крутая стремительная раскачка на игру), вереница людей в черном, с алыми свечами и ножами в руках, ты - один из вереницы. И резня язычников на дискотеке. Адреналин, стремительность, хаос, кровь, накал.
И второе.
- Те, кто были на ивенте в белых футболках, лягте на землю.
- Те, кто были в черных футболках, лягте рядом с ними.
И ты лежишь на чьем-то плече и гладишь чьи-то головы, которые лежат на тебе. Прямо над тобой звездное небо и сильном пахнет керосином, тебя накрывает любовью с головой и в полной тишине начинает идти нарезка переговоров по рации, собранных со всех трех дней. Смешных и трогательных, жестких и полных любви, пронзительных и пронизанных верой. А потом каждого поднимают за руку и все начинают молча обниматься, потому что невозможно. Мне кажется, в этот момент слезы на глазах были у многих
- Вы пришли сюда по лабиринту, и вы выйдете по нему же.
Вы все поворачиваетесь и прямо за вами, на здоровенном плацу, поджигают выложенный горючим лабиринт, ты берешь за руки своих любимых людей, по жизни любимых, с которыми (и иногда против которых) ты проходил через этот ад, и вы идете по огненному лабиринту, и ты рыдаешь от полноты и счастья, и от того, что все позади, и от того, что это было с тобой, это огромное и страшное, и от того, что в твоей жизни так много любви, и от того, что ты выходишь из этого ада, и от красоты и от тысячи других переполняющих тебя вещей.
Когда я рассказываю о финале друзьям, я начинаю рыдать, ничего не могу с этим поделать. И сейчас, когда пишу, тоже.
Это правда самая сильная игра в моей жизни.
Нет таких слов благодарности.
Просто нет.