Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
11 апреля
18:53
Больше всего на свете сейчас хочу.
Прохладная ночь и дождь. Морось или ливень – это не так уж важно. Главное – мокрый, сплошной, тяжелый ночной дождь. Мокрые тротуары и промокшие сапожки. Чтобы волосы тяжелые от воды и пахли дождем. И где-нибудь – неважно – далеко – на окраине города, где широкие проспекты и длинные поребрики, где чужой город и я чужая, но мы схлестываемся, как два единочества и дышим в резонанс. И идти шаг за шагом, улица за улицей, вперед, без телефона, сумки, шляпы, только с воздушным шарфом в руках, до абсолюта одной, забыв о существовании дома и близких, и все вокруг – только тени теней, да ветер. Пространство капает на ладони, и весь мир – это я. Я растворяюсь в нем и становлюсь им. На колени на тротуар. Провести ладонью по шершавому нёбу города. Руки дрожат от волнения. Так – вечность, а потом – дальше, идти; идти и не останавливаться. Дождь материализуется в свете фонарей и снова исчезает. Немного сойти с ума, ум не в состоянии охватить столько.
Часы. Оконеченные часы. Скоро откроется метро. Растяни эту ночь…
Ночь скрипит и не дается. Целомудренная шлюха, сегодня ты моя, слышишь?
И потом, предчувствием утра, прочь с дороги. В какой-нибудь накуренный бар, до рассвета – только час. Сидеть в углу, смотреть на лица, пить что-то из высокой кружки. Дым и полутьма. Пьяный вой из противоположного угла. Уставший бармен. Густое, едкое тепло.
Отрешенность. Наслаждение.
А потом – желтый свет по облакам. И, широко распахнув дверь, выйти в утреннюю чистоту улиц. Новый день. И горло перехватывает от красоты, полноты и свободы…
Азъ есмъ…
18:53
Больше всего на свете сейчас хочу.
Прохладная ночь и дождь. Морось или ливень – это не так уж важно. Главное – мокрый, сплошной, тяжелый ночной дождь. Мокрые тротуары и промокшие сапожки. Чтобы волосы тяжелые от воды и пахли дождем. И где-нибудь – неважно – далеко – на окраине города, где широкие проспекты и длинные поребрики, где чужой город и я чужая, но мы схлестываемся, как два единочества и дышим в резонанс. И идти шаг за шагом, улица за улицей, вперед, без телефона, сумки, шляпы, только с воздушным шарфом в руках, до абсолюта одной, забыв о существовании дома и близких, и все вокруг – только тени теней, да ветер. Пространство капает на ладони, и весь мир – это я. Я растворяюсь в нем и становлюсь им. На колени на тротуар. Провести ладонью по шершавому нёбу города. Руки дрожат от волнения. Так – вечность, а потом – дальше, идти; идти и не останавливаться. Дождь материализуется в свете фонарей и снова исчезает. Немного сойти с ума, ум не в состоянии охватить столько.
Часы. Оконеченные часы. Скоро откроется метро. Растяни эту ночь…
Ночь скрипит и не дается. Целомудренная шлюха, сегодня ты моя, слышишь?
И потом, предчувствием утра, прочь с дороги. В какой-нибудь накуренный бар, до рассвета – только час. Сидеть в углу, смотреть на лица, пить что-то из высокой кружки. Дым и полутьма. Пьяный вой из противоположного угла. Уставший бармен. Густое, едкое тепло.
Отрешенность. Наслаждение.
А потом – желтый свет по облакам. И, широко распахнув дверь, выйти в утреннюю чистоту улиц. Новый день. И горло перехватывает от красоты, полноты и свободы…
Азъ есмъ…