И вот однажды оп - и ты не писал тут уже больше трех месяцев.

Неудивительно в общем - я давно перестала пользоваться ноутами и нетбуками, у меня их вообще нет, то, что хочу записать- записываю с января ручкой в бумажный ежедневник, заметки и сообщения наговариваю голосом (не в смысле аудио, а в смысле голосовой набор - это же мечта всей жизни, чтобы можно было диктовать, а тебе бы все конвертировали в текст!). Еще по инстаграму для меня и для моих деревяшечек, ну и канал в телеграме, хватит уж. Не знаю, когда и в какой форме вернусь к лонгридам, и вернусь ли вообще.

Рассказывать, как дела - конечно, из серии "сока купил".
Я не помню, как обычно, что было три месяца назад, чего уж.

Переорганизовала себе дом, ужасно теперь все удобно и нравится - красиво и just enough. Каждый раз удивительно, как сильно окружающая обстановка влияет на сознание, дисциплинированность и эмоциональное состояние. Делаю игру и деревяшки - кажется, до июля буду делать только это. Осознание того, что даже это если не единственная игра, которую я сделаю главмастером, то во всяком случае по разным причинам точно единственная лет на пять ближайших, очень подстегивает и помогает организоваться. Ну и с деревяшечками тоже года за два надо стать молодцом, иначе никак)
На английский я в очередной раз забила, а госпел-хор, в который так нравилось ходить, временно переехал из Анненкирхе на Нарвскую, и это дичайше неудобно. Видимо, вернусь туда только после игры.

В ютубе экскурсии и арзамасовские лекции, аудиокнигой "эгоистичный ген" Докинза, бумагой - "дизайн для реального мира" Папнека и несколько книг про Питер, в городе дождь и весна.
Волнуюсь, что ничего не получится, но в конце-концов, не получится - так не получится.

Ну и да, очень хаотичный и малосвязный телеграм канал все еще тут, мало ли).

---

На пороге Рождества я, как всегда, останавливаюсь, зажигаю свечи и дышу.
Кажется, я все-таки прихожу к каждому новому году все более цельной, все более осмысленной и все более сконцентрированной. И любовь, кажется, все еще растет - хотя столько лет кажется, что дальше уже давно некуда.

Вчера ребята дарят мне календарь с невероятными акварелями северных маяков - сегодня я приношу его домой и решительно снимаю с гвоздя на кухонном шкафу календарь мамы шамана этого года. Под ним - стикер, про который я давно забыла. На нем написано "здесь должен быть маяк".
Несмотря на весь периодический адок вокруг, это лучше всего иллюстрирует мою жизнь - в конечном счете.

Гуси уже испечены и съедены, завтра будут сказки и пряничный домик - и об этом я, правду говоря, почти не волнуюсь. Все конечно же будет очень правильно, это же текст, с текстом всегда все становится простым и живым.

Белый декабрь, белое платье, белые свечи, Калугин поет на концерте "белое на белом".
Все еще невыносимо люблю зиму, когда она приходит.
Мне кажется, я потихоньку осваиваюсь со своей натянутой проволокой и иду по ней все четче и уверенней. "Разве я волен выбирать то, что определяет мой выбор".

Я не знаю, что будет дальше, и как всегда почти не помню, что было до.
Но вчера ночью я села писать список тех людей, которых мне есть, за что поблагодарить в этом году. Далеко не всегда хорошее, но благодарность каждый раз искренняя.
Я не подглядывала в соцсети или телефонную книжку, не выдавливала из себя воспоминания, и все еще людей, которым я благодарна (за очень конкретные, довольно важные для меня вещи), оказалось больше полутора сотен. Я и близко не ожидала ничего подобного.
А скольких я с моей дискретной, не улавливающей движение времени памятью упустила.

Я так хочу отплатить всем этим людям хотя бы каплей добра.
Только ради этого уже хочется столько всего сделать.

Завтра Рождество.

---

Трудный ноябрь продолжается задорным декабрем - 96-летний муж моей бабушки ломает шейку бедра, его оперируют, все в общем неплохо, но теперь я беру на себя выгул их собаки и прочее (еще строю родственников и организовываю нормальную рабочую систему помощи) и еще острее нуждаюсь в лишних часах или хотя бы повышенной продуктивности. Впрочем, ресурса поддержки всем вокруг пока хватает, и хорошо.

Все это конечно пыль и болотная тина, а я буду писать на выдохе, как писала всегда.

Город с каждым, каждым годом украшают все лучше - до восторга живого волшебства, до неочевидных отсылок и сияющего неба - чуть ли не с каждым новым украшением мне кажется, что это как будто все специально для меня делали, так чудесно.
Давно ли я с ужасом ждала новогодних с их чудовищно бевкусной, вырвиглазной пестротой на улицах, давно ли по два месяца обходила стороной Дворцовую, только чтобы не видеть чудовищную елку в очередной раз.

Я очень, очень отчаянно пытаюсь освоить здоровое планирование, распределение приоритетов и вот это все, потому что конечно глубоко очевидно - или так, или просто смерть, я не справлюсь и с крошечной частью того, что хочу и могу. А ведь надо еще за два-три года выровнять все так, чтобы спокойно родить ребенка и не выпасть из жизни совсем - и это прям ох какая непростая задача.

Кажется, понемногу получается выстраивать какое-то сбалансированное общение с людьми - это такая радость, конечно. Какой-то космос, какие они волшебные - те, кто отзывается в сердце моем, и все проще не сомневаться в выборе тех, кто отзывается.

Я снова "душеприказчик вещей" - раздаю хорошие чужие вещи в хорошие руки, очень люблю этим заниматься, на самом деле. Найти, кому лучше подойдет, кому будет полезнее, у кого будет живой. Люблю работать с материальным миром (той его частью, которая нравится мне самой), что уж там.
Бывало, раздавала вещи после чужих переездов, после смертей раздавала, но вот чтобы после ухода в монастырь - это в первый раз, конечно.

И это тоже удивительно - когда кто-то совсем рядом вдруг словно уходит в ту жизнь, которая с тобой так и не случилась, хотя могла бы, в жизнь, которая всегда как будто совсем рядом с тобой, но как будто немного в параллельном мире.
Есть несколько таких несбывшихся, которые до сих пор влияют на меня своим эхом - наверное, у каждого они есть.
Ни о чем не жалею, но столько в этом сладкой тоски.

Восемь литров лимонного варенья со специями, украшенная к праздникам комната, сколько-то километров по Сосновке в поиске веток для свежего рождественского венка, облепиха в морозилке, горчица и мед в холодильнике, отобранные тексты.
Мой город укрыт снегом.
Завтра зажигать третью свечу и рассылать приглашения.

---

В четвертый день декабря, когда отданы и отосланы все адвент-календари, я беру паузу, стоплю все дела и весь день отвожу на то, чтобы привести в порядок дом после этого сложного ноября.
Четыре пакета выброшенного, каруселевская сумка всего, чему тут не место, и стоит отвезти к родителям, еще немного переструктурирования, вымытые полы - кажется, больше месяца в лучшем случае их подметала.

В общем мне конечно жаль, что я не могу еще больше сократить количество вещей вокруг себя. У меня какая-то куча книг, даже если пытаюсь не держать в бумаге только самое важное, куча инструментов и материалов, походное снаряжение, всякое ролевое - в общем, понятно. Если бы я не выкидывала и не раздавала с неплохой периодичностью все сомнительно необходимое, наверное, я уже давно не умещалась бы ни в какие рамки.

Как всегда легче дышится, как всегда загадываю - сколько получится теперь это удерживать. Впрочем, загадывать бессмысленно - наверняка до следующего аврала.

Очень хочу выдохнуть после трудного ноября, раздать по привычке обещанное за год и не выполненное - время, внимание, дела и вещи, очень хочется много-много работать.
Доделать серию лесных ложечек, которую начала, доделать пробный маяк и сделать до конца года еще один, вырезать запланированное из набросков и начать наконец нормально выкладывать все это в интернет.

Хочется сделать хорошее Рождество, даже целых два, чтобы на одном пели песни, ели гуся и пили горячий сидр со специями, а на другом, наверное совсем камерном, читали рождественские истории и стихи и собирали красивый пряничный домик. Может, даже на мессу поеду - или нет, не могу никак решить.

Хочется доделать базовый костяк игры и окончательно все понять про команду. А еще - точно распланировать работу над своей игрой и играми ребят (как вообще получилось, что я участвую в подготовке двух, а третью делаю сама, в голове не укладывается).

Хочется посмотреть пару хороших фильмов и сходить в театр.
Гулять со Златой, пить кофе у Саши в красном здании, смотреть фильмы у ребят.
И, пожалуй, написать пару сказок.

Вот и все, пожалуй.
Много, но бывало ведь и больше — даже спектакля новогоднего делать не надо.
Тихонечко топ-топ.

---

Вот уже неделю назад мы с Полем вернулись из Эстонии, погуляли напоследок по Питеру и разошлись по городам, а весь этот ветренно-балтийский покой все еще во мне, столько покоя. Что-нибудь случается, взметнется волна, но рано или поздно снова успокаивается глубиной.

Тут и тишина курортного города в несезон, города со средневековым сердце и широким пустым берегом моего главного моря. И бескрайнее принятие другого, поддержка и забота - удивительное такое, целых четыре дня бесконечно гулять и говорить, и совсем без усталости, раздражения, этого всего. Мне несложно подстраиваться под других, но я всегда быстро устаю от людей - и такое счастье, когда это вдруг бывает не так. И тихий ноябрь как я люблю, влажный и пасмурный. И Таллин, давно наизусть выученный, податливый, меняющийся и все такой же любимый кот, с которым столько живете бок о бок у моря.

И вообще все как я люблю, конечно.

Потихонечку собираю адвент-календари, хожу пешком везде (получается что-то десять- тринадцать километров в день), упоенно работаю в мастерской, зализываю пораненное, ношусь с маминым здоровьем и покоем и думаю, как делать в этот раз Рождество.

А сегодня вечером прихожу домой и вижу в раковине цветы.
Первый раз за пять лет, не считая букета на второе свидание и того, что я попросила купить на восьмое марта.
И правда так часто это ощущение, как будто как у Пелевина - раз, и перешел в параллельный мир, в котором все вроде такое же, но немного по-другому.

Очень хочется делать крутые штуки и чтобы люди, которых люблю, были счастливы.

---

Пришла сюда на этот раз не от радости - как-то много печального, и сразу, и с неожиданных сторон за последние два дня. (пришла и немедленно заметила, что отучилась совершенно писать, первое предложение - и уже ерунда какая-то).
Вчера поплевалась ядом, попела, выпила и немножко поплакала у дорогих друзей, но жаловаться как обычно не жаловалась, а кажется надо. Даже не жаловаться, а позлиться уж скорее, да хотя бы по одному из пяти поводов, хоть самому дурацкому (впрочем, больно от него не меньше),
(зато тут хоть никто не умер и даже не пытается умереть)

бла-бла-бла с немотивированным матом

Каждый, каждый ебаный раз, когда я встречаюсь с этой хуйней про "ты такая классная, будь пожалуйста со мной или давай-ка до свидания", я чувствую себя прям невероятно глупо, мерзко и оказываюсь в каком-то бесконечном ступоре. (а еще мне грустно и обидно). И то есть я конечно ни на кого лично не обижаюсь, и вроде головой пытаюсь всех понимать, но сердечко мое орет благим матом "как, сука, как?". У вас блядь что, так охуительно много людей, с которыми вам хорошо проводить время? Как вы вообще это делаете? Как это бесконечно редкое, потрясающее и невероятное резонирование контекстов, дискурса, характеров и тысячи других вещей можно свести к "хочу тебя целиком или иди нахер"? Нам блядь не по восемнадцать лет давно, когда гормоны мозг отшибают и это все. Если бы я так делала со всеми людьми, в которых я влюбляюсь (и даже которых как-то в ту степь люблю), мой ближний сияющий круг был бы намного. намного. намного меньше. Потому что всеэто такая хуета по сравнению с великим чудом найденного человека, освещающего твою жизнь.
Не говоря уже о том, что блядь если были договоренности на берегу (а они прям всегда есть), хуле их нарушать-то.
Не говоря уже о том, что я не понимаю, почему для людей, которые вроде как все такие невьебенные против предательства, совершенно нормально предлагать это самое сука предательство другому человеку. (Если вам на этом месте кажется, что я кого-то осуждаю, срочно гляньте в предпоследний абзац, пчелы не то совсем)
Не говоря уже о том, что все эти люди, которые иногда еще и пытаются мне объяснить, что я не права, и с ними-то мне будет лучше, вообще сука нахуй не представляют, насколько бесконечное количество личного пространства мне необходимо, и на какие порядки оно превышает общепринятые отношения. Вообще-то, если коротко, насколько они на голубом глазу не догадываются, что то, что им кажется багом - на самом деле фича. И насколько не отдают себе отчетв том, насколько глобально я не могу удовлетвоирить их потребности. Впрочем, это уже прям реально не главное вообще.
Я прям всей душой ненавижу эту ебаную современную концепцию любви, в которой если уж кого-то любишь, то нужно немедленно заталкивать его в свою жизнь и постель (или Страдать) и кучей всякой другой ебатории. Я маленький котичек с искренне фундаменталистскими в семейном вопросе ценностями, и я вообще не понимаю языка, на котором со мной пытаются говорить.
Я всю свою жизнь ищу своих людей, очень с трудом их нахожу и с огромным разочарованием встречаю эту хуету каждый раз.

Уф, выговорилась, спасибо за внимание.
Важно - я никого тут не осуждаю и отдаю себе отчет, что это боль от несовпедения картин мира, а не от того, что я тут в белом стою красивая, а все мудаки. Достойные и крутые между прочим люди все. Покруче меня во многом будут)
Но больно от этого не меньше, к сожалению. И столько эмоций - потому что больно и за себя, и за "того парня" .


Впрочем, вот зато сегодня пошли гулять с Сашей по Петроградке (номерные дворы!), отгуляли шесть часов, и как-то и жить можно. А послезавтра садимся с Полем на автобусик и едем в Таллин.
Мои ближние меня хранят)

---

Из хрустального последних недель

Засиживаюсь на дне рождения у Саши, думаю уезжать и вдруг понимаю, что не поможет мне такси. С моими компактными перемещениями давно привыкла, что о мостах нужно беспокоиться только на Ваське и Петроградке, даже в голову не пришло, что весь север вообще-то тоже через Неву.
А, впрочем, и ладно, провожаем последних гостей и садимся говорить до утра в темную комнату, куда светит уличный фонарь - об очень важном, звенящем, корневом. "Это такое счастье, - говорю - мы с тобой ведь такие разные, а все равно друг друга так внимательно слушаем, и слышим, и принимаем". "Чудо какое-то", - кивает Саша.
Мне никогда не приходит в голову, что он годится мне в отцы, потому что во всех наших бессчетных разговорах не мелькает ни намека на неравность. Я не знаю, как так вышло, что Саша всего за пару лет стал, пожалуй, самым близким моим другом в Питере, но это правда чудо какое-то.
Я просыпаюсь от того, что мне на голову светит теплое солнце, прибираю тихонько гостинную и иду варить кофе на кухню, где Аля уже готовит завтрак, потихоньку просыпаются дети. И это почти забытое, очень нежное ощущение семейного завтрака. Саша почему-то рассказывает детям про пражского Голема, я улыбаюсь и думаю о том, что мои друзья и их големы тоже сейчас в Праге. В окна светит солнце и мир очень маленький и очень теплый.

Или вот мы с важным для меня человеком сидим после игры в лодке (темное озеро тихонечко толкает корму, одна бутылка вина на двоих) и говорим обо всем, что не было сказано за последние пять лет, и грусть, досада и неловкость уплывают прочь по темной воде - кажется, это правда самая нелепая история в моей жизни. Край юбки намокает от скопившейся в лодке воды, я отдаю плащ и тихонечко начинаю мерзнуть, но во всем этом столько прозрачного счастья и облегчения, что хочется только, чтобы ничего никогда не заканчивалось.

Или вот мы с Калем после дня судейства на Мамонт-шоу идем гулять от нашего костра и в какой-то момент приходим на звук гитары к костру, где видим ребят из почти всех команд, которые завоевали сегодня наши сердца. Нам тут же подают глинтвейн и самую вкусную в мире курицу и теснятся, чтобы дать нам место. Все таке молодые, лет двадцать-двадцать пять, пожалуй, радостные и живые. И песни все как на подбор, одна другой лучше - не знаю, сколько мы сидим там, пока Калем не уходит посмотреть, что за шум на главной поляне, а потом Ленчик с Охзаром приходят забирать меня. И еще песни, и вальс с Охзаром под звездным октябрьским небом, и просто танцевать - раз уж тут почти нет людей, которые меня знают. Возможно, последний лесной костер этого года, пожалуй, первый глинтвейн. Желтые березы, холодная и тихая речка, время прямо на глазах меняет свое качество. В мир приходит холод, и так радостно видеть каждую из его примет.

Все еще я ни во что не умею лучше, чем в дружбу.
И это хорошо.

---

А то говорят я писать совсем перестала

Последние дни много думаю о постепенности и выверенности.
Есть довольно много вещей, с которыми, мне давно казалось, мне не удастся справиться никогда. Поддерживать постоянный порядок дома. Придерживаться постоянного утреннего распорядка. Вести ежедневник. И так далее.
Просто потому что характер моего мировосприятия таков, что я довольно часто и надолго выпадаю из реальности напрочь - в дело, которое делаю, или внутрь своей головы. Пока я там, я не могу следить за окружающим миром вообще, никак, совершенно, потому что нет его для меня вообще.
И даже если я вдруг успела заиметь себе полезную привычку, она за это время исчезнет - не с первого раза, так с пятого.
Это не мешает мне с завидным упорством раз за разом, год за годом, пытаться с этим справиться - не очень веря в успех.

Но на выходных я делала большую уборку на кухне и вдруг осознала, что вообще-то очень медленно в течение тех трех лет, что я здесь живу, все становится лучше, когда-то о таком уровне постоянного порядка я могла только мечтать. И с выработанными привычками это связано только косвенно.
Закрепляются потихоньку только те способы упорядочивать пространство, которые оказываются идеально, божественно, бесконечно удобны лично для меня - и вообще-то прям нетривиальная задача найти каждое из сотен крошечных решений. Все остальное очень быстро отсеивается, как бы мне ни казалось логичным и красивым.

Так же с утром. Сколько бы я ни пробовала выстраивать себе утренний распорядок, он ломался при удобном случае и бессмысленно возводился заново, пока потихоньку не находились органичные детали. Сначала - что вставать мне лучше всего в девять, а ложиться - полвторого. Потом - что начинать надо с бокала воды с лимоном. Ну и так далее.
Сейчас я дошла до почти оптимального сбора утра и выяснила, что все дела дома, экзерсис и немного прочих штук отлично укладываются с девяти до половины первого-часа, потом можно идти к бизнес-ланчу, а потом ехать работать в мастерскую до вечера. Что пытаться выходить
и раньше, и позже довольно бессмысленно и малопродуктивно.

И такого на самом деле очень много.
В информационной гигиене это работает схожим образом - я могу справиться со следующей ступенькой только когда мне это становится очень необходимо.
Сначала перестала читать ленту вконтакта.
Потом твиттер и башорг.
Потом уволилась из редакции, больше не открывала фейсбук и новостные ленты - вообще ни разу.
Потом стала включать авиарежим во время работы.
Потом перестала реагировать на уведомления и сообщения, если не жду чего-то.
Сейчас, наконец, отключила все уведомления от всего, за исключением личных диалогов в телеграме.
И от первого до последнего прошло, на минуточку, четыре года.

Это прям все очень долго и нудно, а не так, как хочется - быстро, стремительно, волево, спланировал - сделал.
Зато работает.

Впрочем, осознание - важная часть эффективности, наверное, теперь получится немного ускорить процессы.
Во всяком случае, очень хочется в это верить)

---

Здесь давно должны быть посты про флойдов и день рождения, но их не будет сейчас, а может и совсем не будет - как это постоянно случается с самым важным)

А пока - меньше дня до трассы, на этот раз - до игры. Мало что в этом сезоне я ждала так, как Road movie, хотя это конечно не то чтобы ролевая игра для меня.
Никогда не играла настолько почти себя.
Знаю главное - Ева - девочка с звездным небом внутри и моральным законом снаружи. И знаю, от чего она бежит.

Достаю шляпу, которая много лет была для меня дорожной. Достаю серую кофту, которую надеваю очень редко и при таком специальном самоощущении, которое когда тебя нет. Надеваю ключ на шею, созвездия в уши и джинсы для верховой езды.
Разрисоваю игровой блокнот звездным небом над озером и еловым лесом.
В первый раз в жизни заплетаю волосы в косу.

Ребята едут с концептами, всякими крутыми идеями, вот это все.
Меня зовут Ева и я еду на трассу.

Я не уверена, что играть с таким уровнем искренности стоит, но я кажется готова.
И, пожалуй, это самая важная игра этого сезона.

Все дороги ведут в небеса сквозь самую темную ночь, мы же все это знаем.

---

Про эмиграцию, рыб и музыку

Ладно, я подозревала, что однажды Бачер уже серьезно спросит меня, переехать в какую страну с нормальной инфраструктурой и возможностью работать на английском я готова, если так не хочу в Америку, но не думала, что это случится так скоро.

Все еще не готова покидать мой благословенный ни при каких условиях, впрочем - к добру или к худу.
_______________________

Ходили в океанариум, и среди всех пестрых, больших и маленьких, круглых и плоских меня как всегда действительно заворожили огромные медленные серые рыбы.
Наверное, однажды приду туда, просто сяду перед их аквариумом и буду сидеть целый день.
Еще конечно, божественная пластика у ската, но и он живет вместе с огромными серыми рыбами.

Когда мы в прошлый раз ходили в зоопарк, там тоже отдала сердце печальному орангутангу и огромным серым рыбам - от них меня всегда не оттащить. (Ну и понятное дело котята ягуара - черный и пятныстый, которые игрались с тазиком, но это какие-то запрещенные приемы)
_______________________________

В формате возвращения к истокам прошлась по Стингу - выяснила среди прочего, что в детстве, выбирая из песен только часть слов, конструировала какой-то свой смысл. Например, песня "It's probably me" всегда была для меня про то, что твой единственный друг - ты сам. "You ask yourself, who'd watch for me, my only friend, who could it be", вот это все.
Забежала в Savage Garden - обнаружила, что единственная песня, которая тронула меня вовсе не из-за детских воспоминаний - печальная "Two beds and coffеe maсhine", которую в школе вообще особо не замечала. Какое-то пронзительно-печальное осознание в этот момент, что наверное ты и правда взрослый. "Another ditch in the road - you keep moving, another stop sign - you keep moving on. And the years go by so fast wonder how I ever made it through". Впрочем, оптимистичная "Affirmation" все еще тоже заходит, значит, все в порядке.

А Дольский, единственная музыка на русском из моего детства, кажется, все еще говорит про меня слишком много и очень уж похож на точку сборки.

Почти все о нравственном законе внутри в каждой строчке. Не знаю, как там теперь вставляют аудиозаписи в посты, поэтому сложу просто несколько текстов, все равно никто слушать не будет.
Не то чтобы я не знала их наизусть, но так хочется, чтобы здесь тоже лежали.


"Он будет часто умирать, чтоб чью-то совесть растревожить, он должен боль и грех познать, чтоб успокаивать сердца"

"Когда по взгляду и по вздоху поймешь, что сделалось с душой. Когда тебе с другими плохо, а им с тобою - хорошо".

"И меры счастью нет, и смысла в обладаньи - все сквозь тебя, как Космос тихо протечет.
И оправданье жизни - только в состраданьи,
в желаньи размышлять - другое все не в счет".

Да что там, правда же в каждом слове люблю.

Песенка внутреннего серебра раз

Четыре ангела мои
ко мне слетаются и спорят,
какой мне путь предначертать
и что вложить в уста для пенья,
распределяют по годам
минуты радости и горя
и чертят график на листе,
а в нем — болезни и терпенье.
Аллеи Павловска пусты,
и я иду по ним неспешно:
давно изученный пейзаж
и каждый раз неповторимый.
В такие светлые часы
легко забыть, что все мы грешны.
и, может, ангелы грешны
и даже метят в серафимы.
2.
Но вот один из них сказал:
— Ах, господа, какая мука!
Остановить его пора,
работать трудно на ходу.
Другой ответил: — Не спеши,
ведь скоро ждет его разлука,
а третий робко произнес,
что видит и еще беду.
Четвертый, самый молодой,
на сына моего похожий,
сказал и белою рукой
коснулся грустного лица:
— Он будет часто умирать,
чтоб чью-то совесть растревожить,
он должен боль и грех познать,
чтоб успокаивать сердца.
3.
А я не слышал тех речей
и брел без цели, наудачу,
и от хранителей моих
не ждал решительных идей.
И смолк негромкий разговор,
я их, наверно, озадачил,
поскольку плакал без причин,
представив Землю и людей.

Берегу я, как могу я, и храню
и почитаю, как родителей,
птицу-Жалость, птицу-Верность,
птицу-Горестную Совесть,
птицу-Честь.
От обиды улетают, от обмана умирают
эти преданные Ангелы-хранители.
Лишь они на слабых крыльях
могут жизнь мою пронесть.

Песенка внутреннего серебра два

Когда тебе опять и пусто и печально,
в глазах покоя нет, а в мыслях высоты,
ты вспомни, что в тебе нет боли изначально,
а только трение мечты и суеты.
И если слезы есть - старайся в одиночку
их выплакать сперва, и к людям не спеши.
И мужество не в том, чтобы поставить точку,
а чтобы претерпеть рождение души.

И если так с тобой случится не однажды,
то с каждым разом легче будет этот миг.
Жестоки чувства одиночества и жажды,
но страшно - если ты к ним вовсе не привык.
Досадно - если ты, надеясь на подспорье,
в ответ не получил желанной сослезы.
Но в сотню раз страшней, когда испив от горя,
в чужую исповедь ты смотришь на часы.

И если нет того, о чем мечтал вначале,
и высота пути на уровне травы,
люби все то, что есть - и страхи и печали,
и труд обычный свой, и вздохи, и увы.
И меры счастью нет, и смысла в обладаньи -
все сквозь тебя, как Космос протечет.
И оправданье жизни - только в состраданьи
в желаньи размышлять - другое все не в счет.

Песенка внутреннего серебра три

Так хочется, пока живешь на свете,
Наслушаться прибоя и скворцов,
Настроить фантастических дворцов,
И не бояться быть за них в ответе.

На громкие слова слывя скупцом,
не замечать обиды и наветы,
А если и придется быть купцом,
Иметь в кармане ветры да планеты.

Быть добрым сыном, правильным отцом,
Изведать суть свободы и запрета.
Быть искренним, как в час перед концом,
И не жалеть о том, что не был где-то.

Вставать с постели задолго до света,
Распознавать по взгляду мудрецов,
Не приставать с наукой и советом,
И научиться жить в конце концов.

И вспоминая дом с резным крыльцом.
Задуматься от детского ответа,
Не злить ни стариков и ни глупцов,
И верить в сны и добрые приметы.

С гармонией, палитрой и резцом
Играть свободно словом, звуком, цветом,
Но никогда ни правдой, ни лицом,
И брать за все душой, а не монетой.

Да и хватит на сегодня.

---

"Как так вообще вышло, что ты выросла не истеричкой?", - удивляется мама, которая так хорошо знает, с каким характером я росла.
"Очень, очень много работы над собой", - смеюсь я.

Август переваливает за середину, спокойный, размеренный август без ролевых игр, поездок и прочих переживаний и дедлайнов.
Я встаю на даче раньше всех, медленно и тихо брожу по лесу вокруг дома под густым и теплым утренним светом. Август тоже тихий - птицы заканчивают петь. Я думаю об удивительной роскоши своего, пусть такого маленького леса, светлого второго этажа с летучими мышами под коньком, балкона, спокойного одиночества и карт-бланша на все вообще.

С ребятами садимся смотреть Гамлета с Камбербетчем - они смотрят впервые, для меня - кажется, четвертая или пятая постановка, впрочем, вживую я смотрела только фокинского.
Для меня слишком много истерики в этом Гамлете, тем более обидно, что такая палитра полутонов переливается в более сдержанных моментах - впрочем, кажется, без истерики сейчас играть не модно.
Удивительно сделана смерть Офелии, такая жемчужина. Вообще много хорошего, но состав, пожалуй, и правда слабоват - впрочем, мне зашло.

Все еще помню тот-самый-монолог почти наизусть на английском. Все еще помню половину пьесы почти наизусть на русском.
Кажется, рыдаю над ним с каждым годом все больше.

Хочется теперь пересматривать "Розенкранц и Гильденстерн мертвы", а потом - все хорошие постановки Гамлета по очереди. И вообще в театр хочется очень сильно. Пора Ветру звонить.

В городе уже чуется осень, такая радость это все.
Сегодня впервые после долгого, светлого и жаркого лета наливаю себе вечером не воду, а горячий шоколад, достаю светильники.
Ноюще-тоскливо и очень хорошо.
Я, кажется, совсем отвыкла от пустой квартиры ночью.

Вокруг и внутри совершается так много, у меня совсем нет времени на столько слов.
Да и ладно, в общем-то.
Мне кажется, что у меня ничего никогда не получится, но заказываю сосновой доски на пол и снова сажусь за эскизы.

Скоро осень.

---

- Иди погуляй
- Нет, я сейчас прикручу держатель для стола и наконец-то поработаю, потому что какая-то работа постоянно отвлекает меня от работы.

Думала приехать на дачу болтать ножками и заниматься эскизами, планированием, таблицами и этим всем, но пока перекрыли с отцом часть крыши шифером, сделала из каких-то обрезков столик на балкон и покосила траву немного.
Типичная Кэти на даче.
Но я полна решимости вернуться к первоначальному плану.

Наконец решили, что с веранды я переселюсь на второй этаж - там у нас с мамой место для экзерсиса и раньше жила бабушка.
Теперь стремительно хочется все переделать, устроить место для сна под козырьком над балконом, сделать книжную полку и навезти себе хорошего, чтобы всегда было под рукой, сделать большой удобный стол и светильники конечно же, свет - очень важно.
Очень хочется, чтобы в следующем году была возможность приехать сюда на месяц - делать все это и домик на дереве. Да и в этом году хотелось, но не вышло.

Спала прямо на балконе, открываешь глаза - а над тобой яркий-яркий Млечный путь. На меня как вчера упали эти августовские звезды, так до сих пор хожу и переживаю их. Совсем оказывается забыла, как это бывает здесь, невероятное что-то.
Сняла с левого уха сережку с Кассиопеей, которую делал Джесс, подставила близко-близко к созвездию - точь-в-точь, такое счастье.

На этой земле, среди деревьев, растут только дубы, незабудки и дикий виноград, но как же я все это люблю.

---

На Троицком мосту шквальный ветер, действительно трудно удержаться на ногах, над Петропавловкой полыхают молнии, облака - как декорации, прекрасны до дрожи.

Созваниваюсь, наконец, с Шагги, которую заочно люблю еще с Великой войны, и вдруг щелкает тот самый золотой синхрон, говорите сбивчиво, перебиваете и подхватываете, и все - продолжение и разделение, и все полет.
Так редко это бывает последние годы - да пара человек всего. Это десять лет назад все было проще, когда ты был еще неоформившемся клубком, неясные границы, сверхгибкие системы.
Но с каждым годом уходит лишнее, становишься жестче и четче, отливаешься в олове, потом в железе, а потом и в стали. Все еще принимаешь и любишь если не всех, то почти, но вот это - когда вдруг один продолжает другого, кажется, без зазора, когда твоя сложная и выстроенная система вдруг встречает комплиментарность без усилий - это все реже и реже, все ценнее и ценнее (хотя, казалось бы, куда).

На руках идеальный блокнот для Road Movie, завтра я еду с ним на дачу, и это конечно очень нужная сейчас игра.

Все снова меняется, но кажется, никогда еще не было настолько, мастерская обретает плоть и форму, я соскальзываю в новую организацию жизни, мне страшно и сладко.

И пока есть несколько человек, которые спасают меня от звенящего одиночества, которое ношу в себе всю жизнь и которое тоже становится острее с каждым годом, все хорошо.

---

После двухлетнего перерыва столько радости снова садиться на велосипед. Город сразу весь на ладони, разгоняться - вечное счастье.

Тело мое, оказалось, помнит еще предыдущую машинку, попроще. Очень трудно привыкнуть к хорошим тормозам на обоих колесах - если резко вжать, останавливается как вкопанный с любой скорости - а рефлексы-то реагируют на опасные ситуации по старой памяти.
Так что уже успела перелететь через руль - на ногах пятнадцатисантиметровый синяк и россыпь мелких, разодранная коленка и все как всегда, отделалась легким испугом.

Впрочем, и это пройдет. От дома до мастерской (и кстати почти до Аланкуна тоже) ведет прямо от дома единственная велодорожка в моем центре - по Фонтанке доезжаю почти до Семимостья, а там уже рукой подать. От мастерской до дома - по уже пустым вечером Мойке и Грибоедова. А еще можно взять небольшой крюк и поехать через Марсово, Дворцовую, Александровский и Конногвардейский - в общем, или вдоль воды, или под деревьями.

Когда выезжаю на Исаакиевскую, вдруг начинается салют, а на последнем залпе - моем любимом, с долго-долго осыпающимися с небв звездами - зажигается подсветка вокруг площади, и это какое-то хрупкое волшебство, как будто специально для меня.

Вдруг слушаю всякое из детства - Битлов днем и Стинга вечером, перечитываю Аврелия, мастерская начинает быть на что-то похожей, в холодильнике всегда вода с лимоном и мятой, кофе варю с апельсиновой и лимонной цедрой, мятой и розмарином.
Кофе с апельсином и розмарином - это ранняя весна, отель на Цветном, откуда мы ходили есть ясное дело в маркет плейс, деревянные ставни и солнце.

Сделаю себе над верстаком метровую пробковую доску. Потому что могу.

И пусть на стенах будут чайки.


Perhaps this final act was meant
To clinch a lifetime's argument
That nothing comes from violence and nothing ever could
For all those born beneath an angry star
Lest we forget how fragile we are

---

"Из существующих вещей одни находятся в нашей власти, другие нет. В нашей власти мнение, стремление, желание, уклонение – одним словом все, что является нашим. Вне пределов нашей власти – наше тело, имущество, доброе имя, государственная карьера, одним словом – все, что не наше.

То, что в нашей власти, по природе свободно, не знает препятствий, а то, что вне пределов нашей власти, является слабым, рабским, обремененным и чужим.

Итак, помни: если ты станешь рабское по природе считать свободным, а чужое своим, то будешь терпеть затруднения, горе, потрясения, начнешь винить богов и людей. Но если ты будешь только свое считать своим, а чужое, как оно и есть на самом деле, чужим, никто и никогда не сможет тебя принудить, никто не сможет тебе препятствовать, а ты не станешь никого порицать, не будешь никого винить, ничего не совершишь против своей воли, никто не причинит тебе вреда. У тебя не будет врагов, ибо ты неуязвим" .

(Эпиктет, Энхиридион)

---

(тут всякая херня для себя, просто мотайте дальше)

После долгого выходного (Рудена, стеклодувная мастерская, пить гранатовое вино со льдом, слушать об Архангельске больное, ощупывать меру своей открытости) я захожу в кофейню, где часто завтракала сырниками с кофе по дороге в редакцию.

Эспрессо все еще почти идеален - очень густой, плотный, мягкий, с раскрывающейся бутоном горечью.
Я смотрю на свои руки - они не дрожат.
Может, впервые я действительно прощаю себя за уход из журналистики.

блаблабла

Я все еще не уверена, называется ли это предательством, но это точно не было бегством.
Я могу нести эту меру боли - я всегда несла ее и продолжаю нести, независимо от того, открываю ли новостные ленты.
Но мне нужно, чтобы то, что я делаю, было небесполезно. Не уходило в песок. Всем нам это нужно. И вообще-то между 2008 и 2018 годом огромная пропасть.

Я помогала и помогаю упсале, и скорее всего, когда освоюсь с новой работой, примкну к "Ночлежке". Я прям уверена, что моя социальная деятельность (опыта которой прям много у меня) выглядела бы сейчас совсем не так, но история в том, что поработав в нашей дорогой редакции с какого-то момента знаешь слишком много.

И я конечно так или иначе вернусь к детям.

Я выхожу и иду к дому привычным маршрутом вдоль Невы.
Я останусь с тобой, моя североглазая любовь - мне кажется, даже если уедут все. Даже если сбудутся худшие прогнозы. Сейчас я верю в это.
Я останусь здесь и останусь человеком.

Я собираю в голове те моменты моей жизни у границы внутреннего нравственного закона, когда я могла закрыть глаза, как Вильтруда, принять и смириться, оправдать и выдохнуть (такое искушение), или встать или сказать "нет". С того самого врезавшегося в память, в каком-то смысле первого, двенадцать лет назад, когда я громко сказала это "нет", несмотря на звенящий предельный ужас и пустоту за спиной.
Я далеко не всегда справлялась. Но меня радует то, что я вижу - даже не соотношением, а динамикой.

Привет, меня зовут Кэти, мне 28 годиков и я нахуй органически разучилась сознательно врать.

Я прям не лучший человек. Я все еще далеко не всегда успешно борюсь и с гордынькой, и с самоуничижением.
Мне все еще тяжело даются дружеские отношения - самые драгоценные для меня - и я прям бываю неадекватна.
Я из рук вон плохо справляюсь с семейными отношениями - в смысле кровных родственников. Я с трудом удерживаю в голове даже тех, кого искренне люблю. Я вообще с трудом помню про людей. Мне очень сложно бороться с инертностью, ленью и прочим внутренним гниенем. У этой борьбы очень неровная динамика.
Вообще во многом я бесконечно меньше того, чем могла бы быть.

Но сегодня все лучше, чем год назад. Еще лучше, чем два.
И так дальше.

Вот уже семь-десять лет, как я срослась с несколькими базисными вещами, которые я постоянно напоминаю себе.
Все закончится, и только со своей совестью я останусь навсегда.
Неважно, когда я умру, завтра или через несколько десятков лет, я потеряю только один момент настоящего.
Неважно, сколько у меня будет денег и будет ли крыша над головой.
Важно делать то, во что верю, быть честной и любить тех, кто рядом.
Любить всех, на самом деле.
Потому что каждый равно пуст, равно достоин любви, равно будущий будда.


Это то, что помогает мне идти все это время - даже если ничего не получается и я дно. Мои главные якоря.
И город. Потому что чувствовать, что я на ладони у Господа, мне дано не так уж часто.
А не чувствовать себя на ладони у города я почти и не умею.

Пора просто заканчивать этот монолог.
Все не будет хорошо, но такое счастье, что мы можем попытаться сделать хоть что-то достойно.

---

Моя любовь встречает меня ливнем - первым ливнем за месяц, а то и два. Он начинается, как только я выхожу из аэропорта, а аномально высокая температура, которая держалась все время, пока меня не было, стремительно падает до адекватных +20.

Я коротко сплю в пустой квартире и почти без раздумий пишу Саше - он стремительно заканчивает дела и мы идем пить кофе и гулять, как хотели перед Временем приключений. Я не буду говорить, что мне не волнительно говорить с ним про дрмстрнг - вся эта боль слишком близка к моей пожизненной боли, все это так важно для меня, а мы вообще-то очень расходимся с Сашей во многих позициях. Но вдруг, к моему вечному изумлению, мы снова совершенно сходимся в главном.

Город свеж и легок, мы идем там, где растут деревья - "Ты сейчас настолько открытая, что страшно", и говорим, говорим о важном, обсуждаем и поясняем подолгу, чтобы услышать и принять чужой дискурс.

Во всем этом много счастья того, что на самом деле ты не один. Поль, Реда, Шагги, Саша.

В Новой Голландии мы смотрим на воду и Саша рассказывает, как они строили баррикаду в 91м, сколько в этом было искреннего идеализма и сколько неизбежного разочарования потом. Я смеюсь сквозь слезы - "А ты говоришь, не хочешь играть в белую эмиграцию, ты же сейчас рассказываешь то же самое по сути". Думаю, что до сентября обязательно нужно перечитать сердце мое Осоргина.

Я снова вспоминаю Анну Морель, которую играла на "Отверженных", которая почти не колеблясь умерла на баррикадах. Ей действительно было так важно все, что они говорили, и не было в ее словах и действиях лукавства, но она бы не пошла на смерть, не будь там ее любимого брата. Еще девять лет назад, когда все было по-другому, и мне искренне казалось, что вот сейчас будет что-то меняться - если бы что-то произошло, я была была конечно на баррикаде или подле нее, но не за чистую идею (хотя это тоже вообще-то очень важно), а потому что там тогда точно были бы те люди, которые были мне дороги. И, будем честны, во многом дороги именно потому, что были бы там.
Потому что остальное - пыль и болотная тина.
Не то чтобы что-то поменялось.

Кажется, здесь, в дайриках, затухает жизнь, и это как ничто дает мне спокойствие снова писать все, что в голове - легкость от ощущения, что в общем-то читать и не будут.

Три недели августа - время очень много работать

---

Сижу в Кольцово, смотрю на нежный рассвет и слушаю Боуи.

Опускаю шляпу ниже, чтобы не видно было, что плачу - на этот раз от щемящей безвекторной любви.

Позади очень, очень тяжелая игра, игра про очень больное и сущностное. Еще позади горы, солнечный Екат, послеигровые гуляния и день рождения Ласьки, много слез про игру и реальность, долгие переезды, много вина и кофе.

Короткие и важные фразы с сестренкой. Плакать у Реды на коленях. Лежать под звездами на мостках над шумящей плотиной и говорить по телефону с Полем. Впервые за десять лет порвавшаяся цепочка на крестике - как-то пока я писала отчет. Выслушанные до дна "Горгород", "Соль" и "Время N".

Но на самом деле ты поднимаешься на горный хребет, легко взлетаешь по курумнику до самого верха и перед тобой раскидывается долина, озеро, крошечная деревня где-то далеко и волны гор на горизонте - ты смотришь на все это, на белую каменную реку под твоими ногами и понимаешь, что никакой боли в тебе нет, что все оборачивается несущественным, истаивает в облаках, и больше нет ничего, кроме людей, которых ты любишь, ради которых и благодаря которым на самом деле вообще - ты. Людей, города и того, что ты делаешь.

Горы - это такое специальное место, которое просто берет и перетряхивает твой мир без твоего участия вообще.

Ты смотришь на долину под ногами и нет больше ничего, кроме любви. Вдруг становится вообще невозможно держать в голове ничего кроме этого.

Работай и люби.
И перечитывай стоиков)
Больно все равно будет всегда, и это - живое. Твоя любовь не больше твоей боли, но и не меньше ее, и это уже бесконечно. В общем-то они конечно только две стороны одного.

Через двадцать минут самолет домой.

Отправлено из приложения Diary.ru для Android

---

Мы летим по трассе за Челябинск к Зюраткулю, племянница сонно напевает что-то про лето, сестренка с ее родителями обсуждают что-то про университет, а я тихонечко слушаю Горгород в наушниках (второй день) и снова перебираю в голове все то, что было на игре, коснулось напрямую и прошло где-то на отдалении.

Мне очень хочется написать историю персонажа, но, кажется, для этого мне нужно на день сесть в тихой комнате.

Поиграв про 1940 и про терроризм я пытаюсь понять, была ли я права, отказавшись ехать на миленину "Блокаду".
Все еще мне кажется, что да, потому что нет вообще никакой дистанции между моим сердцем и вот этим всем. Потому что нельзя играть в главную точку своей собственной сборки.

Мы много говорили об этом с Сашкой, который тоже не поехал - если бы была хоть какая-то дистанция, если бы это была та же суть, но другое время, другая страна - пусть мы все отлично понимали бы, про что мы играем на самом деле, мы бы конечно поехали.

Я, честно говоря, даже в "бессмертном полку" не могу участвовать, даже смотреть не могу. Хотя идею люблю очень сильно и очень рада, что это есть.

За окнами холмы вырастают в горы, рядом со мной дорогой и любимый человек, большинство моих любимых людей живы и ходят по этой земле.

Я не знаю, что там будет дальше с моей жизнью, внутри себя я думаю, что не справилась с ней - и не знаю, как вообще можно было справиться.

Быть рядом с теми, кто любит тебя, кто нуждается в твоей любви.
Делать столько, сколько можешь.

Скучаю по преподаванию на самом деле ужасно.




Отправлено из приложения Diary.ru для Android

---

Когда твоя женщина резчик.

- Что-нибудь взять в магазине?
- Бинт
- Опять?
- Нет, чуть-чуть совсем. Просто артериальное что-то задела, кровь очень работать мешает(

(Из мира "дорогая, почему в раковине опять точильные камни" , "дорогая, почему в постели опять стружка" и "дорогая, сделай что-нибудь с тем, что кухня вся в досках" )

Вообще давно умею так зажимать порезы рукой, чтобы не мешало работать пока кровь сама не остановится, конечно))