Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Я готовлю ужин, Граф режет салат, Рожик приносит сыр, а Кара заваривает чай.
"Ну - ужинать" - заходит Граф, Кара радуется "Мы как взрослые, за столом?"
Это какие-то такие простые, совершенно обыденные вещи, и, казалось бы, чего особенного, но, боже, как мне тяжело с людьми всегда - почти со всеми - и я не общаюсь ни с кем толком всегда из-за этого, ну разве что братья, и все бы ничего, мне не бывает скучно одной, мне здорово, интересно и счастливо, и двести тыщ дел, а как иначе - все бы хорошо, и ни с кем, в общем-то, не общаться, кроме братьев иногда, столько лет - уже можно привыкнуть, но только вся эта непрекращающаяся любовь, которая автономно циркулирует по венам, переливается по мышцам, забивает грудную клетку до отказа и встает комом в горле - если мне некуда ее выплескивать, некого окутывать - мне физически просто становится тяжело существовать, потому что оно все распирает изнутри, потому что некуда девать, и с какой скоростью ни несись на велосипеде, сколько батманов ни кидай, сколько ни выбивайся из сил - станет ненадолго полегче, но все равно не поможет же.
Мне все больше кажется, что лучшее, что я могу сделать вообще - это найти дела, которые любила бы настолько, чтобы смогла отказаться от всей остальной бесконечной пропасти дел, и людей, которых смогу любить больше, чем эти дела. В смысле, так же, но по-другому.
Наверное, я не очень правильно выражаю. Ну и бог с ним.
У меня зеленая юбка в цветах, перешитая из павлопосадского (правильно?) платка, и студийные наушники, на улицах тепло и не жарко, в самый раз, и снятся летучие корабли и ходячие города, и, когда я совсем не помню, из чего и из кого, и какой кровью я себя такой вырастила, мне начинает казаться, что я так специально спроектирована, чтобы радоваться и много-много любить.
Мне двадцать два, я педагог и журналист, я отлично управляюсь с инструментами, у меня поставлен удар с правой, я могу представить крысу как минимум до пятого измерения и сравнительно метко стреляю из пневматики, я прочитала куда больше тысячи книг и умею латать крыши и делать проводку.
И иногда я чувствую мир.
У меня на руках целое лето.
"Ну - ужинать" - заходит Граф, Кара радуется "Мы как взрослые, за столом?"
Это какие-то такие простые, совершенно обыденные вещи, и, казалось бы, чего особенного, но, боже, как мне тяжело с людьми всегда - почти со всеми - и я не общаюсь ни с кем толком всегда из-за этого, ну разве что братья, и все бы ничего, мне не бывает скучно одной, мне здорово, интересно и счастливо, и двести тыщ дел, а как иначе - все бы хорошо, и ни с кем, в общем-то, не общаться, кроме братьев иногда, столько лет - уже можно привыкнуть, но только вся эта непрекращающаяся любовь, которая автономно циркулирует по венам, переливается по мышцам, забивает грудную клетку до отказа и встает комом в горле - если мне некуда ее выплескивать, некого окутывать - мне физически просто становится тяжело существовать, потому что оно все распирает изнутри, потому что некуда девать, и с какой скоростью ни несись на велосипеде, сколько батманов ни кидай, сколько ни выбивайся из сил - станет ненадолго полегче, но все равно не поможет же.
Мне все больше кажется, что лучшее, что я могу сделать вообще - это найти дела, которые любила бы настолько, чтобы смогла отказаться от всей остальной бесконечной пропасти дел, и людей, которых смогу любить больше, чем эти дела. В смысле, так же, но по-другому.
Наверное, я не очень правильно выражаю. Ну и бог с ним.
У меня зеленая юбка в цветах, перешитая из павлопосадского (правильно?) платка, и студийные наушники, на улицах тепло и не жарко, в самый раз, и снятся летучие корабли и ходячие города, и, когда я совсем не помню, из чего и из кого, и какой кровью я себя такой вырастила, мне начинает казаться, что я так специально спроектирована, чтобы радоваться и много-много любить.
Мне двадцать два, я педагог и журналист, я отлично управляюсь с инструментами, у меня поставлен удар с правой, я могу представить крысу как минимум до пятого измерения и сравнительно метко стреляю из пневматики, я прочитала куда больше тысячи книг и умею латать крыши и делать проводку.
И иногда я чувствую мир.
У меня на руках целое лето.
понедельник, 27 мая 2013
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Я всегда искала дом. Мне всегда отчаянно не хватало его.
А потом когда-то пришло то самое, когда твоим домом становится место, где ты находишься.
Из колонки окутывают всяческие исландцы, скандинавы и сочувствующие, за окном крыши, по дому ходят кошки. Предмет исследования моей курсовой все-таки перешел из разряда "боже, как случилось, что это вообще может существовать во вселенной" в спокойное "так есть", и работать стало легче.
Возможно, еще одна причина моих странных отношений со смертью - то, что я почти совсем не умею чувствовать продолжительность. Никогда нет ничего, кроме "сейчас".
Хочется ходить по улицам, обнимать людей и дарить им цветы.
Как далеко бы ты не ушел за тем, что ищешь, ты всегда возвращаешься к точке исхода. И это вовсе не то же самое, что оставаться там всегда.
Но если перед тобой путь в тысячу ли, и ты прошел один ли, ты в начале пути.
Если перед тобой путь в тысячу ли, и ты прошел девятьсот девяносто девять ли, ты в начале пути.
По вдоху на каждый выдох.
А потом когда-то пришло то самое, когда твоим домом становится место, где ты находишься.
Из колонки окутывают всяческие исландцы, скандинавы и сочувствующие, за окном крыши, по дому ходят кошки. Предмет исследования моей курсовой все-таки перешел из разряда "боже, как случилось, что это вообще может существовать во вселенной" в спокойное "так есть", и работать стало легче.
Возможно, еще одна причина моих странных отношений со смертью - то, что я почти совсем не умею чувствовать продолжительность. Никогда нет ничего, кроме "сейчас".
Хочется ходить по улицам, обнимать людей и дарить им цветы.
Как далеко бы ты не ушел за тем, что ищешь, ты всегда возвращаешься к точке исхода. И это вовсе не то же самое, что оставаться там всегда.
Но если перед тобой путь в тысячу ли, и ты прошел один ли, ты в начале пути.
Если перед тобой путь в тысячу ли, и ты прошел девятьсот девяносто девять ли, ты в начале пути.
По вдоху на каждый выдох.
01:19
Доступ к записи ограничен
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 26 мая 2013
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
На Иссакиевской все перекрыто, проходить через рамки и играет Моцарт. Кроме того, что я вообще говоря недолюбливаю Моцарта, Моцарт и Петербург - это какой-то чудовищный лубок, право слово.
В травме в воскресенье утром вообще никого, то есть вообще никаких людей, пустой коридор - сколько там была, ни разу такого не видела, теперь только по воскресеньям буду ходить.
Врач, правда, сначала был ворчлив, но принял меня без паспорта (ну а что я еще могла забыть, идя в городскую больницу, конечно же), а к концу совсем растаял, разулыбался, говорил беречь себя, заходить к нему, если что, по любым вопросам и поздравлял с праздником от души.
Ну да, грудина у меня не сломана и не треснута, но приложилась я очень качественно, еще недели полторы болеть будет, как минимум, говорит.
В Щелкунчике тоже никого, хорошо.
И у меня теперь терабайтник под музыку, дадада.
И внезапно найденные в коридоре замшевые сапожки-ботфорты (хотя я не уверена, что это так называется вообще) болотного цвета без каблука, которые как специально для нынешней любимой юбки - года три провалялись без дела, даже не помню, откуда они у меня вообще.
По одну сторону стола стоит врубелевская "Царевна-лебедь", по другую - "Демон сидящий".
Надо все-таки взять и перебить сюда все отчеркнутое карандашом в "Тишине".
Есть два вида бесстрашия. Первое — бесстрашие влюбленных, бесстрашие мистиков, мужество «Kunst der Fuge» — следствие того, что ты полностью открылся и полностью отдался, ничего не скрывая, и теперь мир устремился к тебе, наполняя тебя, и ты знаешь, что получил все в свое распоряжение и что больше никогда ничего не лишишься.
П. Хёг, "Тишина"
В травме в воскресенье утром вообще никого, то есть вообще никаких людей, пустой коридор - сколько там была, ни разу такого не видела, теперь только по воскресеньям буду ходить.
Врач, правда, сначала был ворчлив, но принял меня без паспорта (ну а что я еще могла забыть, идя в городскую больницу, конечно же), а к концу совсем растаял, разулыбался, говорил беречь себя, заходить к нему, если что, по любым вопросам и поздравлял с праздником от души.
Ну да, грудина у меня не сломана и не треснута, но приложилась я очень качественно, еще недели полторы болеть будет, как минимум, говорит.
В Щелкунчике тоже никого, хорошо.
И у меня теперь терабайтник под музыку, дадада.
И внезапно найденные в коридоре замшевые сапожки-ботфорты (хотя я не уверена, что это так называется вообще) болотного цвета без каблука, которые как специально для нынешней любимой юбки - года три провалялись без дела, даже не помню, откуда они у меня вообще.
По одну сторону стола стоит врубелевская "Царевна-лебедь", по другую - "Демон сидящий".
Надо все-таки взять и перебить сюда все отчеркнутое карандашом в "Тишине".
Есть два вида бесстрашия. Первое — бесстрашие влюбленных, бесстрашие мистиков, мужество «Kunst der Fuge» — следствие того, что ты полностью открылся и полностью отдался, ничего не скрывая, и теперь мир устремился к тебе, наполняя тебя, и ты знаешь, что получил все в свое распоряжение и что больше никогда ничего не лишишься.
П. Хёг, "Тишина"
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Несмотря на то, что грудина до сих пор сильно болит (внезапно сообразила, что прошло-то уже не три дня, о чем я вчера в полной уверенности говорила Каре, а почти вся неделя, так что сегодня-таки наведаюсь в травму), коленка тем паче не расположена делать мне приятно, здорово заболевает горло, ну а спина как всегда, всю ночь мне почему-то снились горы, море, шхеры, белоснежные города, вырубленные в темном камне (не как Гондор, а белыми арочными пролетами расходящиеся радиусами из центра, неописуемой красы), изящные параходы и лодки, взлетающие в небо с красивым гулом и исчезающие в облаках и прочее прекрасное, по которому я только и делала весь сон, что бродила, лазила и карабкалась.
Без сюжета.
Никогда на моей памяти ничего подобного не снилось. Я несколько озадачена, но как же это было красиво.
Придумала линейку мебели, на которую у меня не хватит возможностей, кажется, воплотить, но надо еще подумать. Уж больно она мне нравится.
Чем больше готовлюсь к экзамену по русской литературе, тем больше люблю физику.
Чем больше изучаю предвыборные материалы, тем больше люблю все остальное. Впрочем, мне все больше кажется, что все политики должны бы просто не переставая гомерически смеяться над всем, что они говорят, делают и вообще что происходит, те, кто за этим наблюдает - тем паче. Но все просто очень стараются выглядеть серьезными.
Без сюжета.
Никогда на моей памяти ничего подобного не снилось. Я несколько озадачена, но как же это было красиво.
Придумала линейку мебели, на которую у меня не хватит возможностей, кажется, воплотить, но надо еще подумать. Уж больно она мне нравится.
Чем больше готовлюсь к экзамену по русской литературе, тем больше люблю физику.
Чем больше изучаю предвыборные материалы, тем больше люблю все остальное. Впрочем, мне все больше кажется, что все политики должны бы просто не переставая гомерически смеяться над всем, что они говорят, делают и вообще что происходит, те, кто за этим наблюдает - тем паче. Но все просто очень стараются выглядеть серьезными.
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Вчера заходил один ангел - я узнал его по холоду крыл
Я уже не тот, за которым он гнался, да и он уже не тот, что был
Я сказал: "Заходи, садись, я не враг тебе, наслаждайся моей тишиной
И давай выпьем за того бедолагу, что висит надо мной"
Крылатые и бескрылые в моей голове успокаиваются и уходят в шорох юбки, звон сережек и браслетов.
У Кары просто неприлично хорошо и спокойно, площадь Тургенева со своими трамваями из окон с высоты пятого, кажется, этажа, чай и коты (ну и Доктор, да), еще много цветных карандашей и свечек и что-то неуловимо гармоничное.
А выходишь - и небо переливается уже полупрозрачными отсветами заката, никакая акварель не передаст, оттеняется плетением проводов, и улыбаешься широко-широко, а какой-то мальчик подходит, протягивает красную герберу (что вообще может быть лучше герберы) и говорит "Это вам просто так. Будьте счастливы".
А я и правда очень счастлива, с легким налетом грусти, но очень сильно, потому что вот я уже сто раз писала тут, и Лосенька хорошо говорит "главное - любить тех, кого люблю" - и, в сущности, что еще я умею делать лучше, а как и в чем это выражать или не выражать - уже совершенно двадцатипятитысячное дело.
Или вот пару дней назад с сестрой говорили.
читать дальше
Anyway,
Ты знаешь, я живу от перрона к перрону, однажды взлетел и лечу
И если тебе стало хоть немного легче, это все, чего я хочу
Спасибо ветру в моих парусах, крыльям за моей спиной
Одно из них - ты, а другое - тот коллега, что висит надо мной.
Я уже не тот, за которым он гнался, да и он уже не тот, что был
Я сказал: "Заходи, садись, я не враг тебе, наслаждайся моей тишиной
И давай выпьем за того бедолагу, что висит надо мной"
Крылатые и бескрылые в моей голове успокаиваются и уходят в шорох юбки, звон сережек и браслетов.
У Кары просто неприлично хорошо и спокойно, площадь Тургенева со своими трамваями из окон с высоты пятого, кажется, этажа, чай и коты (ну и Доктор, да), еще много цветных карандашей и свечек и что-то неуловимо гармоничное.
А выходишь - и небо переливается уже полупрозрачными отсветами заката, никакая акварель не передаст, оттеняется плетением проводов, и улыбаешься широко-широко, а какой-то мальчик подходит, протягивает красную герберу (что вообще может быть лучше герберы) и говорит "Это вам просто так. Будьте счастливы".
А я и правда очень счастлива, с легким налетом грусти, но очень сильно, потому что вот я уже сто раз писала тут, и Лосенька хорошо говорит "главное - любить тех, кого люблю" - и, в сущности, что еще я умею делать лучше, а как и в чем это выражать или не выражать - уже совершенно двадцатипятитысячное дело.
Или вот пару дней назад с сестрой говорили.
читать дальше
Anyway,
Ты знаешь, я живу от перрона к перрону, однажды взлетел и лечу
И если тебе стало хоть немного легче, это все, чего я хочу
Спасибо ветру в моих парусах, крыльям за моей спиной
Одно из них - ты, а другое - тот коллега, что висит надо мной.
суббота, 25 мая 2013
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Здравствуй, друг.
Вот и совсем началось лето.
Я отдраиваю зачищенный еще прошлой весной до дерева подоконник, как палубу на корабле.
Совсем не знаю, что делать с порядком в комнате, который тут сам собой возник после калугинского сольника. С одной стороны, я вроде как привыкла, с другой - надо же с ним что-то теперь поменять хоть. Пока что в голову приходят только мелочи.
Никогда в голове не укладывалось - как один человек мог написать "Страсти по Матфею" и в то же время - вариации Гольдберга или бранденбургские концерты.
Пересадила все цветы, после чего вдруг поняла, насколько мне внутренне было некомфортно, пока я видела, что им тесно. Даже не видела - сидела рядом за столом и каким-то краешком сознания знала, что они стоят и им тесно.
Ладно, пока в мое "всему вокруг меня должно быть хорошо, чтобы и мне было хорошо" еще не входит какая-нибудь смятая одежда там, я не знаю, все окей).
Впрочем, я вот сейчас это написала и задумалась, а действительно совсем не входит ли, и вот что-то не уверена
Про "звучит" и "не звучит"
Что-то разговорилась я уж очень.
Мой друг, спасибо, что звучишь.
Береги себя.
Твоя Кэти
Вот и совсем началось лето.
Я отдраиваю зачищенный еще прошлой весной до дерева подоконник, как палубу на корабле.
Совсем не знаю, что делать с порядком в комнате, который тут сам собой возник после калугинского сольника. С одной стороны, я вроде как привыкла, с другой - надо же с ним что-то теперь поменять хоть. Пока что в голову приходят только мелочи.
Никогда в голове не укладывалось - как один человек мог написать "Страсти по Матфею" и в то же время - вариации Гольдберга или бранденбургские концерты.
Пересадила все цветы, после чего вдруг поняла, насколько мне внутренне было некомфортно, пока я видела, что им тесно. Даже не видела - сидела рядом за столом и каким-то краешком сознания знала, что они стоят и им тесно.
Ладно, пока в мое "всему вокруг меня должно быть хорошо, чтобы и мне было хорошо" еще не входит какая-нибудь смятая одежда там, я не знаю, все окей).
Впрочем, я вот сейчас это написала и задумалась, а действительно совсем не входит ли, и вот что-то не уверена
Про "звучит" и "не звучит"
Что-то разговорилась я уж очень.
Мой друг, спасибо, что звучишь.
Береги себя.
Твоя Кэти
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Вот я так и знала, так и знала.
Только подумала - пойду на Вая, как тут же - а как же Аквааааариум? С одной стороны - ух, с симфоническим оркестром и вообще же потрясающе, с другой - ну я же уже год с Аквариумом в плеере живу, и вообще я уже успела настроиться. С одной в Ленсовета по моим воспоминаниям довольно отвратная акустика, с другой - ну Аквариум-то еще будет выступать, не последний же раз. Чтобы у меня все проблемы в жизни так выглядели, ну право слово)
Вообще возьму и пойду на Кокера)
Со мной никто не хочет сходить туда или туда, да?
Ну вдруг мало ли, я не знаю.
Цена вопроса - около двух, если что.
Может, я вообще сыр.
Только подумала - пойду на Вая, как тут же - а как же Аквааааариум? С одной стороны - ух, с симфоническим оркестром и вообще же потрясающе, с другой - ну я же уже год с Аквариумом в плеере живу, и вообще я уже успела настроиться. С одной в Ленсовета по моим воспоминаниям довольно отвратная акустика, с другой - ну Аквариум-то еще будет выступать, не последний же раз. Чтобы у меня все проблемы в жизни так выглядели, ну право слово)
Со мной никто не хочет сходить туда или туда, да?
Ну вдруг мало ли, я не знаю.
Цена вопроса - около двух, если что.
Может, я вообще сыр.
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Уже второй день захожу с утра к Феликсу, он отдает мне ключи и уходит на работу, а я сижу с ноутом, книжкой, водой и пакетом орехов в пустой комнате на открытом окне и работаю-учусь себе в свое удовольствие. Дом тих, иногда по коридору гуляет кошка восхитительной красы.
Здравствуй, вот и моя давно желанная форма существования.
Чтобы как-то выразить свою благодарность, предлагаю бартер - готовить за это ужин.
Скоро мои уедут на дачу, и у меня тоже будет свой пустой дом.
На написании курсовой я тренирую терпение и дзен.
Но, боже, я же никогда не заглядывала в ветки комментариев ко всему этому бреду! Да что там, я вообще почти никогда ни в какие комментарии не заглядывала. И была очень, очень права.
Терпение и дзен.
Рожик замечательный, мы догуливаем до семимостья конечно же, и еще съедаем пакет фисташек.
И она выбирает одну из самых-самых правильных мне кружек.
И вообще. Когда есть люди, которые звучат - это отлично.
Здравствуй, вот и моя давно желанная форма существования.
Чтобы как-то выразить свою благодарность, предлагаю бартер - готовить за это ужин.
Скоро мои уедут на дачу, и у меня тоже будет свой пустой дом.
На написании курсовой я тренирую терпение и дзен.
Но, боже, я же никогда не заглядывала в ветки комментариев ко всему этому бреду! Да что там, я вообще почти никогда ни в какие комментарии не заглядывала. И была очень, очень права.
Терпение и дзен.
Рожик замечательный, мы догуливаем до семимостья конечно же, и еще съедаем пакет фисташек.
И она выбирает одну из самых-самых правильных мне кружек.
И вообще. Когда есть люди, которые звучат - это отлично.
пятница, 24 мая 2013
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Я закрываю дверь за последней группой в последний рабочий день.
На меня разом наваливается вся усталость, накопившаяся за год.
К маю всегда очень устаешь. Конечно, много разнообразной нервотрепки, но к этому привыкаешь и начинаешь относится спокойно - почти всегда. Конечно, тяжело физически, но привыкаешь ко всему, да и я, в общем, вынослива. Я каждый раз прихожу с работы совсем выжатой и падаю на диван не из-за этого, тяжелее всего каждый урок вставать перед группой и поднимать их морально, чтобы загорались глаза и раскрывались плечи; за считанные минуты превратить в коллектив этих совсем разных детей, которые пришли с разными мыслями и в разном состоянии. Чтобы твоей энергетики хватило на тебя и еще на десять человек.
К маю очень устаешь.
Я закрываю дверь и остаюсь в пустом вечернем зале.
Пятый год преподавания за плечами. Стоп, уже шестой, если считать тот самый первый, когда у меня еще не было своих групп, а я работала у мамы на подхвате. Через меня прошло уже что-то около полторы сотни детей - и я помню глаза и ноги каждого. Из этих полутора сотен так и не почувствовала я никакого тепла только к пятерым - в четверых было слишком много злости, в одной - неперешибаемая бесконечность лени. При всей моей откровенной нелюбви к детям - каждый из всех остальных (мало кто сразу, но каждый - через месяц, два, иногда даже год или полтора) заслужил мою искреннюю теплоту.
Шесть лет, а я хочу идти на работу куда сильнее, чем когда-то в начале.
Я остаюсь в пустом зале и мне светло-грустно расставаться с этими детьми на все лето. Кто из них придет следующей осенью, какими они придут?
Какой приду я?
Я открываю все окна настежь, и в зал врывается пропахший дождем, свежей листвой и мокрой землей воздух.
Шесть лет, а я до сих пор танцую в пустом зале после работы.
Кончается мой год, сегодня последний день, я пытаюсь вспомнить, как я жила, какой я жила и как все это было в сентябре и понимаю, что без дневника не помню ничего. Что сентябрь - я не вспомню навскидку, каким был мир до самого Нового года. До мая помню только сполохи. И это хорошо, это очень хорошо, это значит, что все успело совсем поменяться, значит, я живу.
Огромный был год, до краев. Хорошо, что было так, как было.
Я думаю об этом, пока смотрю в открытое окно, один из голосов моей голове недовольно бурчит "потому что ты ненормальная", я улыбаюсь и киваю - и хорошо.
В закрытом за решеткой садике мне мерещится сакура - тот же нежно-розовый цвет, те же шапки. Может, да, может, нет, пусть будет да. Я иду по городу, и почти физически чувствую, как льется из грудной клетки и всюду, на все, куда ложится глаз, бесконечно нежная любовь. Я иду по городу в большом-большом зеленом свитере, перехваченном поясом, ветер над водой.
Я настолько живая, что это почти слишком, но разливающееся любовью сердце не сожмешь в кулак, да и незачем.
У тебя не остается воздуха и сил, ты опускаешься на самое дно, потом глубже, проходишь через вязкий непроглядный ил, потом сквозь ледяные подземные воды, и потом ты вдруг выныриваешь по другую сторону реки.
Ну и как же не поставить на повтор
На меня разом наваливается вся усталость, накопившаяся за год.
К маю всегда очень устаешь. Конечно, много разнообразной нервотрепки, но к этому привыкаешь и начинаешь относится спокойно - почти всегда. Конечно, тяжело физически, но привыкаешь ко всему, да и я, в общем, вынослива. Я каждый раз прихожу с работы совсем выжатой и падаю на диван не из-за этого, тяжелее всего каждый урок вставать перед группой и поднимать их морально, чтобы загорались глаза и раскрывались плечи; за считанные минуты превратить в коллектив этих совсем разных детей, которые пришли с разными мыслями и в разном состоянии. Чтобы твоей энергетики хватило на тебя и еще на десять человек.
К маю очень устаешь.
Я закрываю дверь и остаюсь в пустом вечернем зале.
Пятый год преподавания за плечами. Стоп, уже шестой, если считать тот самый первый, когда у меня еще не было своих групп, а я работала у мамы на подхвате. Через меня прошло уже что-то около полторы сотни детей - и я помню глаза и ноги каждого. Из этих полутора сотен так и не почувствовала я никакого тепла только к пятерым - в четверых было слишком много злости, в одной - неперешибаемая бесконечность лени. При всей моей откровенной нелюбви к детям - каждый из всех остальных (мало кто сразу, но каждый - через месяц, два, иногда даже год или полтора) заслужил мою искреннюю теплоту.
Шесть лет, а я хочу идти на работу куда сильнее, чем когда-то в начале.
Я остаюсь в пустом зале и мне светло-грустно расставаться с этими детьми на все лето. Кто из них придет следующей осенью, какими они придут?
Какой приду я?
Я открываю все окна настежь, и в зал врывается пропахший дождем, свежей листвой и мокрой землей воздух.
Шесть лет, а я до сих пор танцую в пустом зале после работы.
Кончается мой год, сегодня последний день, я пытаюсь вспомнить, как я жила, какой я жила и как все это было в сентябре и понимаю, что без дневника не помню ничего. Что сентябрь - я не вспомню навскидку, каким был мир до самого Нового года. До мая помню только сполохи. И это хорошо, это очень хорошо, это значит, что все успело совсем поменяться, значит, я живу.
Огромный был год, до краев. Хорошо, что было так, как было.
Я думаю об этом, пока смотрю в открытое окно, один из голосов моей голове недовольно бурчит "потому что ты ненормальная", я улыбаюсь и киваю - и хорошо.
В закрытом за решеткой садике мне мерещится сакура - тот же нежно-розовый цвет, те же шапки. Может, да, может, нет, пусть будет да. Я иду по городу, и почти физически чувствую, как льется из грудной клетки и всюду, на все, куда ложится глаз, бесконечно нежная любовь. Я иду по городу в большом-большом зеленом свитере, перехваченном поясом, ветер над водой.
Я настолько живая, что это почти слишком, но разливающееся любовью сердце не сожмешь в кулак, да и незачем.
У тебя не остается воздуха и сил, ты опускаешься на самое дно, потом глубже, проходишь через вязкий непроглядный ил, потом сквозь ледяные подземные воды, и потом ты вдруг выныриваешь по другую сторону реки.
Ну и как же не поставить на повтор
четверг, 23 мая 2013
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
А подскажите, друзья мои, к слову, какой жесткий диск лучше брать, если есть какие-то принципиальные различия вообще?
Мне тут советуют WD или Toshiba, я в этом ничего не понимаю и главное, что меня интересует - это степень надежности)
Мне тут советуют WD или Toshiba, я в этом ничего не понимаю и главное, что меня интересует - это степень надежности)
10:07
Доступ к записи ограничен
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 22 мая 2013
15:54
Доступ к записи ограничен
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Сколько все-таки хуйни в моей голове.
Совершается лето на земле.
Добрых снов, друзья
Совершается лето на земле.
Добрых снов, друзья
вторник, 21 мая 2013
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Придя на работу, я поняла, что максимум, на который я способна в настолько абсолютно подавленном состоянии - это хотя бы держать себя в приличном рабочем и приветливом виде, а сил на то, чтобы поднимать еще и детей, у меня нет уже совсем. Да и то, что мне до сих пор больно дышать, и отсутствие приличного куска кожи на коленке не то чтобы помогали.
Так что первые две группы я на весь урок усадила смотреть спектакль под их горячее согласие и параллельно трепались мы "за жизнь".
Третья на отсутствие урока однозначно не согласилась бы, солнышки мои, да и этих поднимать не надо обычно, они сами кого хочешь поднимут, так что с ними мы душевно позанимались.
Меня последние недели гложет мысль, что я не додала им живости в этом году и вообще работала слишком жестко. С другой стороны, я вспоминаю, какими они были даже полгода назад и понимаю, что другого выхода у меня просто не было, но все же я собой недовольна.
В будущем году, если будут те же группы, уже буду работать немного в другом ключе.
Когда не можешь смотреть людям в глаза, когда не можешь даже смотреть в мир - закрывай глаза и останавливайся. Держи спину прямо, в грудной клетке - шарик с гелием, голова чуть выше обычного, руки свободные. И вслушивайся, долго-долго вслушивайся в тишину и прорезающуюся сквозь нее мелодию - минуты, часы, дни, недели - столько, сколько потребуется. Тренируй концентрацию. Чтобы, когда, наконец, хватит сил, открыть глаза и вступить снова - с первого такта, с правой ноги.
Я всегда жила музыкой, чего уж.
Так что первые две группы я на весь урок усадила смотреть спектакль под их горячее согласие и параллельно трепались мы "за жизнь".
Третья на отсутствие урока однозначно не согласилась бы, солнышки мои, да и этих поднимать не надо обычно, они сами кого хочешь поднимут, так что с ними мы душевно позанимались.
Меня последние недели гложет мысль, что я не додала им живости в этом году и вообще работала слишком жестко. С другой стороны, я вспоминаю, какими они были даже полгода назад и понимаю, что другого выхода у меня просто не было, но все же я собой недовольна.
В будущем году, если будут те же группы, уже буду работать немного в другом ключе.
Когда не можешь смотреть людям в глаза, когда не можешь даже смотреть в мир - закрывай глаза и останавливайся. Держи спину прямо, в грудной клетке - шарик с гелием, голова чуть выше обычного, руки свободные. И вслушивайся, долго-долго вслушивайся в тишину и прорезающуюся сквозь нее мелодию - минуты, часы, дни, недели - столько, сколько потребуется. Тренируй концентрацию. Чтобы, когда, наконец, хватит сил, открыть глаза и вступить снова - с первого такта, с правой ноги.
Я всегда жила музыкой, чего уж.
13:24
Доступ к записи ограничен
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 20 мая 2013
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Нет, ехать кататься на роликах в растрепанных чувствах было явно не самой мудрой идеей. Такая мысль промелькнула у меня было перед выходом из дома, но отменять встречу, которая планировалась еще неделю назад за пятнадцать минут до оной показалось мне не слишком этичным.
В итоге при всем моем старании обращать внимание на окружающее и одновременно держать себя достойно, вышло все-таки только последнее, и сначала я навернулась на полнейшей возможной скорости на мостовой, где меняли поребрики, и врезалась со всей дури в этот самый развороченный гранитный поребрик аккурат грудиной. Правда, успела немного смягчить руками, но почти несущественно, и свою порцию искр и темноты в глазах честно заработала, да и дышать теперь глубоко больно, как при невралгии.
Этого моей психосоматике показалось мало, и дальше я навернулась уже просто на ровном месте, качественно проехавшись по тротуару коленкой и содрав там совершенно все, что только можно было содрать. Знатно залила кровью ролики, пугала прохожих. А ведь за все три года существенно падала только один раз, когда на меня машина из подворотни выскочила)
Делай, что должен, и будь, что будет.
Делай, что должен, и будь, что будет.
И каждому дается по силам его.
В итоге при всем моем старании обращать внимание на окружающее и одновременно держать себя достойно, вышло все-таки только последнее, и сначала я навернулась на полнейшей возможной скорости на мостовой, где меняли поребрики, и врезалась со всей дури в этот самый развороченный гранитный поребрик аккурат грудиной. Правда, успела немного смягчить руками, но почти несущественно, и свою порцию искр и темноты в глазах честно заработала, да и дышать теперь глубоко больно, как при невралгии.
Этого моей психосоматике показалось мало, и дальше я навернулась уже просто на ровном месте, качественно проехавшись по тротуару коленкой и содрав там совершенно все, что только можно было содрать. Знатно залила кровью ролики, пугала прохожих. А ведь за все три года существенно падала только один раз, когда на меня машина из подворотни выскочила)
Делай, что должен, и будь, что будет.
Делай, что должен, и будь, что будет.
И каждому дается по силам его.
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Мой друг, в какой-то момент я наконец-то понимаю, что не понимаю людей, совсем, абсолютно и совершенно, кроме, может быть, Рос и Тари отчасти, и в этот момент я перестаю оправдывать - да, ты помнишь, эта вечная привычка оправдывать всех и во всем, не потому что я начинаю их обвинять, а потому что все их действия окончательно превращаются в данность, любое подведение к которой какой-либо основы или вывода, или, боже упаси, оценки, становится до смешного очевидно умозрительным.
Остаюсь я и мир, и, в общем, что еще.
Или вот, знаешь, сижу недавно в тренерской и вдруг вспоминаю о том, что живу в родительском доме. и с этой мыслью приходит какое-то неожиданное недоумение. Именно сейчас, когда я "воспитала" маму, да и бабушку, и никто совершеннейшим образом уже не лезет в мою жизнь, у нас выстроились чудные добрососедские отношения, в которых стало куда больше сердечности, просто чудо какое-то, именно теперь мне почувствовалось, что пришла пора уходить. То есть не так, вдруг оказалось, что внутренне я уже не живу здесь, и то, что внешнее с внутренним не совпадает, вызвало это удивленное недоумение. Я сделала в этом доме то, что должна была сделать, я дала маме то, что должна была дать.
И я знаю, что еще полгода, может, чуть больше (надо же сначала хорошенечко устроиться на еще одну-полторы работы с осени и морально подготовить маму), и я сниму комнату - мне так мало нужно, боже мой, как мало. Ощущение очень схожее с тем, что бывает перед выходом на трассу - тебе легко, радостно, и ты уже не здесь.
Я ничего не знаю, я ничего не понимаю, и это чертовски правильно внутренне.
В самом центре Москвы пели соловьи, в центре Петербурга цвела сакура.
Я не помню ничего, что было со мной, у меня есть цветы, конфеты, юбки, Шорох и самые лучшие друзья.
Я чувствую, как над моей головой шелестит Иггдрасиль.
Остаюсь я и мир, и, в общем, что еще.
Или вот, знаешь, сижу недавно в тренерской и вдруг вспоминаю о том, что живу в родительском доме. и с этой мыслью приходит какое-то неожиданное недоумение. Именно сейчас, когда я "воспитала" маму, да и бабушку, и никто совершеннейшим образом уже не лезет в мою жизнь, у нас выстроились чудные добрососедские отношения, в которых стало куда больше сердечности, просто чудо какое-то, именно теперь мне почувствовалось, что пришла пора уходить. То есть не так, вдруг оказалось, что внутренне я уже не живу здесь, и то, что внешнее с внутренним не совпадает, вызвало это удивленное недоумение. Я сделала в этом доме то, что должна была сделать, я дала маме то, что должна была дать.
И я знаю, что еще полгода, может, чуть больше (надо же сначала хорошенечко устроиться на еще одну-полторы работы с осени и морально подготовить маму), и я сниму комнату - мне так мало нужно, боже мой, как мало. Ощущение очень схожее с тем, что бывает перед выходом на трассу - тебе легко, радостно, и ты уже не здесь.
Я ничего не знаю, я ничего не понимаю, и это чертовски правильно внутренне.
В самом центре Москвы пели соловьи, в центре Петербурга цвела сакура.
Я не помню ничего, что было со мной, у меня есть цветы, конфеты, юбки, Шорох и самые лучшие друзья.
Я чувствую, как над моей головой шелестит Иггдрасиль.
Inside and Up | Умирая, сжимал в руке самое дорогое: флейту и запас дров
Над семимостьем летит колокольный звон, в Екатерининском начинает цвести и безудержно пахнет сирень, в Елисеевском занавешены шторы и не так много людей, на Итальянской играют джаз на контрабасе и трубе, на Литейном цветет сакура, в Михайловском пахнет сеном, асфальт под босыми ногами сменяется гравием, а гравий - травой, белым раскидываются каштаны и черемуха, над Невой бескрайне и почти прохладно, у Горьковской играют замечательные индейцы и рядом показывают прекрасные штуки, у Птицы неожиданно светлая, опрятная и прибранная квартира для круглогодичного флэта и настоящая изразцовая печка, и вообще Птица в этот раз куда милее сердцу, "в мою квартиру приглашение выдается один раз, зато навсегда", снимаю шляпу под дождем и перекатывающимся по небу громом, у Ласаны очень уютно, спокойно и совсем не хочется уходить, половину одиннадцатого над Невой догорает закат, за дождем наконец-то приходит прохлада и я залезаю в тот самый зеленый свитер, в котором хочется жить.
Время слушать Beatles и распахивать окна на круглые сутки.
Еще курсовую бы пора начать писать, конечно)
Цвета, как цвета, только я говорю о другом...
Время слушать Beatles и распахивать окна на круглые сутки.
Еще курсовую бы пора начать писать, конечно)
Цвета, как цвета, только я говорю о другом...