Утро после удачного спектакля - самое спокойное утро в мире.
Спать пока не выспишься, долго лежать, сморя на солнце и прислушиваясь к покою внутри себя, завтракать мороженым, пить любимую воду, читать сказки про муми-троллей. Следить из окна за тенью, которая все ближе подползает по тротуару к дому и ждать, когда теплое солнце дойдет до твоего подоконника. А до тех пор - наслаждаться прохладой, потому как решительно невозможно надевать что-то теплее легкого сарафана в такое утро.

Это был хороший спектакль. Мы правда закончили эту долгую-долгую историю на самой высокой ноте, и это делает все правильным.
Всю мою сознательную жизнь "Пирамида" была для меня когда-то половиной жизни, когда-то еще весомее, когда-то чуть менее. Но это уж точно был самый бессменный кит, на котором плыл мой мир.
И, с одной стороны, я страстно хотела последние годы, чтобы мама ушла - потому что в этой системе и с этим начальством работать уже давно стало невозможно. С другой - для меня это означало бы потерю самого важного дела в моей жизни. Потому что забирать весь коллектив и всю организацию на себя я не стану. Это как минимум было бы неправильно.
Я думала, что для меня это будет чертовски тяжело

Но сегодня я сижу на подоконнике и никакой неправильности внутри меня нет. Мы всепридумаем что-нибудь новое, и сделаем, ну а тамведь действительно давно стало невозможно работать.

Мы очень хорошо все это закончили. Лучшим спектаклем из всех.
Иногда пора уходить и начинать новую сказку.

---

На самом деле я немножечко не здесь, потому что в эту субботу 14 мая у нас с детьми будет весенний спектакль.

Он будет последний, поэтому я почти на все забила и сделала все (ну, почти все) как всегда хотела. По-моему, получилось хорошо, светло и по-доброму.

Приходите, я буду рада. Тем более, что больше такого не будет)
Из моих любимых бонусов, например - восстановили чудесные "Дворцовые интриги" отличным составом в Лисоньку со мной, Настю и Алису. И еще немного сюрпризов будет.


Ленсовета 14, 3 этаж (м. «Московская»), в 18-00.

---

Окей, ладно, я попробую сформулировать.
Это все очень имхо, просто мне так кажется.

Просто можно праздновать день победы, а можно праздновать день окончания войны.
И это категорически разные подходы. Потому что первое - это праздник войны. А второе - это праздник мира.

И когда толпа людей стоит и радуется колоннам боевой техники, которая умеет хорошо и быстро (лучше всех и быстрее всех!) убивать людей - это праздник войны.
Когда молодежь красуется в пилотках и позирует с автоматами - это праздник войны.
Когда кинохронику показывают под бравурные марши и вовсю палят из петропавловских пушек - это праздник войны.
Можно продолжать долго. И это какая-то невероятная, страшная, жуткая дикость. Это то, чего, мне кажется, не может быть, что не должно быть, что абсурдно.
Но есть.

Есть нотки, которые я воспринимаю, нотки памяти. Бессмертный полк. Журавли над Фонтанкой и Грибоедова.
Это хорошие нотки, очень правильные.
Но я не вижу праздника мира. Я вижу красные знамена, одежду и технику цвета хаки вместо белых голубей.
И я очень сомневаюсь,что это лучший путь для того, чтобы войны больше не было.

---

Я очень сложно отношусь к Дню победы.

Моя прабабушка смогла вывезти мою бабушку из Ленинграда задолго после начала блокады, по Дороге Жизни. Недалеко разорвался снаряд, прабабка чуть не потеряла ногу от заражения крови, бабушка потерялась и попала в детский дом. Дальше там долгая история про мою героическую прабабку, которая ловила немецких шпионов, вызволяла дочь, отбивала разграбленную комнату у красных офицеров, вот все это.
Сестра-близнец моей бабушки до эвакуации не дожила. Все родственники и друзья прабабки тоже погибли. Ее муж, командир батареи, защищавшей Ленинград, два месяца не дожил до снятия блокады.
Моего сосланного прапрадеда вместе с другими репрессированными еще в начале войны бросили "на пушечное мясо". Он погиб в первые же дни. Реабилитирован посмертно.

Деревню другой моей прабабки захватывали немецкие войска. Когда я слушаю рассказы бабушки, меня каждый раз поражает, что при всей ее ненависти к немцам, жившим в их доме, очевидно, что это были куда менее жестокие и голодные времена, чем те, что настали после их освобождения советскими войсками. В конце-концов они с матерью и братьями уезжали к тетке на Украину и уже там погибали от тифа, голода и холода. Из восьми живыми вернулись трое - бабушка и два ее брата, сиротами. Шестиклассница бабушка заработала ворох болячек, куриную слепоту, и школу закончить уже не смогла.

Скорее всего, другая часть моей семьи сражалась по другую сторону фронта. Но о них мне спросить некого.

Я не знаю, чем это заканчивать.
Память - это важно. Это ужасно важно.
Ура-патриотизм - это страшно. Очень.
И мне все кажется, что для того, чтобы "больше никогда", День победы должен бы "отмечаться" иначе.

@темы: обрывки

---

На самом деле Стругацкие с их безграничным и заражающим вдохновеннием познания - то, что нужно для внезапоно обрушившегося на город лета, когда, по совести, хочется только смотреть на свет, смотреть на зелень, впитывать всей кожей тепло и хорошо бы уезжать поглубже на природу.
Причем организм, который твердо помнит, что все лето в году вполне может ограничиться неделей-двумя, вопит во все уши, что нужно срочно использовать каждую минутку по ее прямому назначению - для наслаждения.

Пока не приходят Стругацкие и не сдвигают решительно на место не выдержавшую массированной атаки систему ценностей.
(Что, конечно, никак не мешает уезжать из города подальше на праздники, или по полчаса пить кофе с цедрой, красным перцем и гвоздикой, устроившись на открытом солнце на собственном подоконнике).

Ну да, а Стругацкие - потому что я все же еду на "Контакт. Часть I" Раймона и Лустберга, и это одна из лучших новостей за последнее время.

---

Танцевать до "я больше не могу", а потом еще час, любить всех, легко знакомиться и сходиться, петь без зазрения совести, гулять по утрам далеко за лагеря, вот это все. Отлично вышло.

На этом Бельтайне, куда сорвалась в последний момент, выяснилось, что снова могу общаться с людьми и получать от этого удовольствие.
После двух лет стабильного "нет мира, кроме тех, к кому я привык", когда и общалась-то спокойно только с Рос, Аланкуном, Соней, Графом, Карой и Кордом. Сначала работа в редакции сжирала все ресурсы коммуникабельности, а потом несколько месяцев я восстанавливалась.

А тут как-то все сложилось - и любимое Петяярви, и стоянка вместе с чудесными Mint Rebellion, и Злата, и Лиса с Циником, и много солнца и тепла, и кофе с можжевельником, и внезапные гусли в руках, и мастер-класс по танцам, и лимончелло, и девочка-астроном из Пулково, и тихий и далекий "ЗЗ", и все эти бесконечные случайные встречи с друзьями и знакомыми.
И ощущение, что все вокруг оберегает тебя, и ты, конечно, готов оберегать всех вокруг.
Очень много любви.

---

(подумала я себе все это вальяжненько, провалялась полтора часа и встрепенулась собираться на Бельтайн. Так и не умею в спокойный отдых)

Отправлено из приложения Diary.ru для Android

---

Над каналом Грибоедова повесили белые силуэты журавлей. Я очень, очень сложно отношусь к девятому мая, и меня несколько передергивает от празднично украшенного Невского и ура-патритизма во все поля, но журавли над водой очень хороши. Только белые силуэты один за другим - целый пролет, и тонкая красная лента между ними. Больше никакой символики, спасибо, никаких слов. Добавить одно-единственное слово, всунуть куда-нибудь георгиевскую ленточку - и все, обратится в дикую пошлость.
А так - хорошо, правда очень хорошо, лаконично и правильно.

Сначала разворачиваются листья у каштанов, следом идут березы и тополя. Завтра, наконец, откроются закрытые на просушку Летний, Михайловский и Таврический - можно будет возвращать любимые маршруты прогулок.

В этом году дымкой любовалась сначала в Москве, а через полторы недели - у нас.

По улицам и площадям вовсю струится запах корюшки. Мне всегда казалось, что запах корюшки - это как невидимая свежая вода, которая захлестывает город по крыши.

В китайском дворике расцветает сакура.

Недавно шла от редакции до дома, пешком, через половину набережных Невы, под густым дождем, без зонтика, только в шляпе и наушниках. Уже не помню, сколько лет почти никогда не ношу зонтика. Один мой друг смеется: первая степень петербуржца - носить зонтик постоянно, вторая - не носить никогда. Я всегда ворчу, что наша дождливость на две трети мифична (нет, конечно, осадков больше из-за огромной площади Финского, а дальше - моря под боком, но не настолько), но все же даже с практической стороны полезность зонтика в городе, где дождь идет скорее горизонтально, чем вертикально, ничтожно мала.
К тому же вода - это только вода.
Как не любить воду, которая падает с неба.

Умирают, кружась и смеясь, светотени,
Разбиваясь о старый гранит.
Я присел у воды на сырые ступени -
Пусть тебя этот город хранит.
Отражается чёрной шеренгой-неволей
Колоннады злой шёпот в глазах.
Пресс титана сведен - море пота и соли,
Мойка в мраморных белых узлах.
Волн, несущихся мимо Авроры к закату,
Где, пространством скуля на цепи,
Как к хозяину, богу, еде, земле, брату
Рвётся небо к тебе подойти.

Писать что-то связное, когда в жизни нет отчетливой доминанты, не очень получается. Тут что-то потанцевала, тут что-то написала, там детей построила, котлеток вкусных приготовила, там еще поработала, поболтала ножками на набережной в хорошей компании. Никакого приоритета.
Пока хорошие ребятки то с одной стороны, то с другой, зовут на Бельтайн, я как-то больше склоняюсь к тому, чтобы взять палаточку и тихонько уехать на Ладогу или залив. А то там плясать, смеяться, куча людей- ой, все. Хотя, может, за сегодня отвальяжничаю, передохну (действительно устала) и сорвусь все-таки.
На самом деле все хорошо и правильно.

Мокрых серых прохожих пугливая стая
Вспыхнув крыльями, скрылась во тьме.
Я сквозь стены иду и в руках согреваю
То, что дорого, дорого мне.
По земным и небесным скитаясь дорогам,
Я храню эту каплю тепла.
И пока она есть, я доволен немногим,
Наша жизнь, дорогая, светла.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

(Здесь мог бы быть пост про Москву, про отличных профессоров геофака, про кофе или про точку равновесия. Но я зашла в родную редакцию).

Скормила любимому главреду привезенную из Москвы горгонзоллу и выдала, наконец, клоунский нос, который припасла еще перед Новым годом.
А еще поигралась со своим автопарком из киндер-сюрпризов, повозила Светлану на кресле по редакции и душевно посидели на кухне золотым моим составом, даже Сережа забежал ненадолго.

Что я об этом могу сказать -

(спасибо Тане за кадр)

Если бы не больная спина и узкопрофильность, от которой ужасно устаешь - вернулась бы за милую душу, право слово.
Люблю их.

---

В целом - много сплю, много делаю, пытаюсь победить авитаминоз и незакрытые хвосты, думаю, довольно скоро разберусь и с одним, и с другим.

Прекрасное расцвечивает все до неприличия.

Позавчера, например, узнала, что такое "предложение, от которого невозможно отказаться". То, какое предложение заняло эту нишу, в очередной раз много объяснило мне о себе.

А вчера шли по набережной Фонтанки с Аланкуном, Карой и Дедушкой после смешного квеструма и "Книг и кофе", ели ужасно вкусное мороженое из мороженицы, где говорили по-итальянски. А впереди, у Аланкуна, именинника ждет маленький упоротый сюрприз - меч в криво вырезанном, и от этом еще более трогательном картонном "костре" - из Дарк Соулса, конечно, и шарики, блины, и разноцветная надпись "Потрачено" через всю комнату.
Жмуришься от солнца и удовольствия, болтаешь спокойно, а какой-то кусочек сознания все время смотрит на тебя немного удивленно - это правда все с тобой? И отличные друзья, и весна в благословенном городе, и дом за спиной, и даже вкусная мороженка.

И даже работа, которую ты хочешь работать.
Но это уже совсем другая история.

---

Что-то меня понесло.
И так его любила, а как поселилась рядом - ой, все.

Проезжаю мимо любимого, раскинувшего крылья Михайловского корабля-замка, понимаю, что не так.
Колоннада под главным шпилем - как звонница.
Звонница без колокола. Дом без хозяина. Неприкаянный.

Случайный цвет. Говорят, Павел загадал покрасить стены в цвет перчаток фаворитки. В каких войдет в зал, таким и будет.
Случайное убранство. Торопясь, сюда саранчой тащили сюда все, что можно было перекинуть с других строек- паркеты, камень, скульптуры. Карма останется за дворцом - когда он десятилетиями будет стоять пустым и гулким, отсюда будут тащить на другие нужды - мрамор, двери, вещицы.

И надпись, которую готовили для Исаакия - тоже навесили над дверью, чтобы поскорее закончить. Говорят, тогда городской блаженный предрек - жить здесь государю столько дней, сколько букв в ней. Так и вышло: сорок букв, сорок дней.
Говорят, в такой срок душа отлетает от дома, от мира.

Тысячи людей на стройке, четыре года павлово детище тянуло силы со всего города - ради сорока дней жизни.
Дом без хозяина.

В нем есть скорбность особняков, на которых красуются даты построек - первое десятилетие 20 века. Но те, что вскоре потеряли хозяев, были захвачены ошалелыми от крови и власти героями и дармоедами, растащены и расхищены, вскоре затянуты чадом тесных коммунальных кухонь и бесконечной пустотой коридоров - те все же для кого-то стали домом, стали родными окнами, стали любовью и нелепой защитой фанерных межкомнатных перекрытий.

Он - остался стоять пустым и лишним, посередине нелепого рва, единственный замок среди дворцов, брошенный, удивленный и растерянный. Потом - сменяющиеся студенты Инженерного училища, потом...

Заходишь с другой стороны - парадный, симметричный фасад классицизма сбивает скобочившийся шпиль, нелепый изъян больного разума. Мета хозяина, брошенного чудного ребенка.

Рядом почти всегда звенят монеты- туристы и местные пытаются закинуть хоть одну на постамент Чижику. Звяк - канула в воду.
Следующая.
Следующая.

Минутами, днями звенят монетки, льются деньги-время в гостеприимное чрево Фонтанки.
Один, два, три - сорок. Все в воду, и тишина над водой. Как ничего и не было.

И только с другой стороны, раскинув широко округлые крылья, несется вдаль неприкаянный, высоко взметнувший мачту-шпиль летучий корабль-Михайловский.

Искать хозяина.
Искать себя.

---

Вчера в оконном сеансе медленного скандинавского телевидения почти весь день показывали метель - огромными хлопьями снега. Сегодня - солнце и безоблачное небо.
Зауютилась прямо перед окном в небо в необъятном зеленом кресле-мешке на соразмерной своей кухоньке, где ветряные мельницы, сосна, вереск и шотланоклечтые скатерки, потихонечку делала дела.
Что-то мне кажется, врасту я в это место.

Через час - поезд в Москву, завтра БГМ, послезавтра что-нибудь еще.

Жалуюсь, что времяот времени ленюсь последние две недели, как тварюшка бессовестная - на самом деле, у меня что-то совсем мало физических сил в этом апреле. В зале с детьми периодически начинает кружиться голова. Наверное, витаминов мне действительно катастрофически не хватает.

Варю крепкий кофе с лимонной цедрой и гвоздикой.
Пью воду с лимоном.

Вот вам кусочек Таганая.
Вероятно, не самый живописный вид, но на самом деле эти деревья в долине были совершенно верескового цвета. И тут я, конечно, закончилась.

Когда видишь что-то действительно красивое, не хочется больше никуда идти, ничего говорить, ничего делать. Хочешь просто неподвижно стоять вечность и смотреть. И еще смотреть. И еще.
Никогда не знала, что с этим делать.

---

Когда платишь за постой в таганайском приюте, тебе дают квитанцию. На квитанции написано:

Учреждение ФГБУ "Национальный парк "Таганай", г. Златоуст, ул. Шишкина, 3А
Принято от Яковлевой Катерины Яновны
В уплату За реализацию цели


Я думаю повесить ее на стенку. Можно даже в рамочку.

---

Мои питерские котики.

Если кто-то, как я, упустил момент начала навигации - она началась с 10го, мосты разводят по обычному расписанию.

Я вот обнаружила, что все, уже вообще весна во все поля, чудом влетая в такси на Литейный за миг до того, как рабочие начали ставить барьеры.

Желаю и вам успевать в этом сезоне, и хорошо бы не так экстремально).

Ну и с открытием Невы всех нас

---

Меня что-то съела работа - я не уловила, в какой момент "можно я у вас поучусь", на которое я нахальнейше напросилась, превратилось во "внештатный корреспондент" (нет, серьезно? здесь? просто так?), и мне чудовищно, невероятно интересно.

По-прежнему кайф от самого процесса - разбираться в чем-то, нырять с головой, копаться в документах, расспрашивать людей, отделять домыслы и вымыслы, дочищать до сути - вот все это. Чтобы на новый текст начать все с начала. Мне скучнее даже сам процесс написания, мне неинтересен факт публикации, все ради того, чтобы разбираться. Как будто все это семь лет назад, и это мой первый профессиональный текст. Хотя нет,тогда еще было слишком много страха, который мешал.
"В тебе грустно посапывает инженер", - замечает мой дорогой московский друг, я вздыхаю - ясное дело.
Надеюсь, в какой-нибудь параллельной вселенной я была умнее и выбрала техническую стезю. Ну или мне хотя бы в детстве встретился хоть один классный не-гуманитарий.

Но все равно - суббота, а я никуда не бегу, просто ложусь на пушистый зеленый коврик с длинным-длинным ворсом, глубоко дышу и спокойно смотрю на дрейфующие в солнечном луче пылинки.
Потому что моя работа сейчас - куда важнее и ценнее, чем все другое, что я могу сейчас сделать.
Значит, можно с чистой совестью смотреть на свет и никуда не торопиться.

Или вот свесить ноги из окна на улицу, греться на солнце, слушать звон колоколов, смотреть на крыши и пить горячий крепкий кофе маленькими глотками. No less, no more.

Почему-то вспомнила мое золотое правило, которое каждый раз повторяю, когда выхожу стопить.
На трассу можно в юбке или камуфле, днем или ночью, на федеральную или местную. Можно выходить без денег и примерного понимания, куда ты хочешь в итоге попасть. Можно даже выходить без карты и газового баллончика, хотя и не стоит.
Но совершенно точно на трасу никогда нельзя выходить без любви. К каждой машине, остановится она или проедет мимо. К каждой обочине, вдоль которой ты будешь неспешно идти, ожидая следующего водителя. Вот это - самое главное.

И писать тоже нельзя без любви. Даже к мудакам.
Юрий Юлианович любит ссылаться на апостола Павла с его "Истина, сказанная без любви, есть ложь".
Мне всегда это казалось чертовски верным.

На город падает дождь

---

Крохотные городские чудеса - идти вечером домой, подходя к Фонтанному дому подумать - что-то я давно не следила за их выставками и вообще активностью - и через пару шагов увидеть в арке фотографии, коллажи - повсюду, в ограде, вдоль стен, просто на тротуаре.
"А у нас тут выставка авторской фотографии", - улыбается девочка в оранжевой шапке. "Да я вижу, что авторской" - улыбаюсь я в ответ, разглядывая мешанину цветов и силуэты на ближней картонке. "Ну, тогда чувствуйте себя, как дома, трогать все можно. А вот и автор".

Автор - белобородый, с лучистыми глазами, парой расточек с чем-то вплетенным в них и невообразимо разноцветен, как все эти чудесные творческие городские сумасшедшие. На фотографиях (понятное дело, печать с пленки) и коллажах с ними - силуэты, змеящиеся надписи,один кадр накладывается на другой, третий, вокруг плетутся узоры, налетают обрывки газет, фразы без контекста, преломляющие новый контекст. Пространство искажается, рассыпается и становится ощущением, эмоцией, вздохом.

В конце-концов я выбираю три вырезки, которые трогают больше других, у автора из ладоней, и иду искать им место на коллажах - творить эту надреальнрость дальше, давать новые смыслы и интонации, искать самое правильное сочетание - чтобы отзывалось внутри тоном. Вместе выбираем места, куда клеить - вернее, я выбираю и советуюсь, смеемся и продолжаем образный ряд.

Обнимаемся на прощание - "Я пойду, а то у меня мужчина дома не кормленный".
"Подожди тогда" - смеются они с девочкой и достают мне маленькую-маленькую, меньше раскрытой ладони, буханку хлеба. Хлеб пахнет зерном, изюмом, семенами, названий которых яне помню, печью и, кажется, тмином.

Всю дорогу до дома я нюхаю хлеб.

Люблю городских сумасшедших до невозможности.

---

Гулять с Мор и Товером, говорить взахлеб, тащить на имичкину лекцию про кимоно, параллельно что-то роняя про город и дома, и божественный совершенно китайский ресторан, все это любовь, конечно.

Впереди тяжелая неделя - значит, просыпаться у Графа половину десятого, улыбаться от солнца в окна, никуда не торопиться - вообще никуда, разговаривать неспешно с Карой на кухне, читать, зауютившись в одеяло, смотреть с Графом блестящую советскую короткометражку "Математик и черт" (с Кайдановским!) - вот это все. И трамваи вкруг Тургенева из окон, и мои любимые облака по горизонту - когда совсем отчетливо кажется, что мой благословенный укутался себе в них и почивает на берегу небесной Балтики, а где-то там, далеко и вообще параллельно, вертится остальной мир.

Впереди тяжелая неделя - значит, пить с мамой кофе, встретившись в Щелкунчике, вдохновенно болтать про Москву ("как ты рассказываешь - так прямо и хочется прямо сразу туда поехать. Может, после мая?.."), и гулять потом до дома извилисто, и готовить под лекции по теории игр, выписывая мысленно формулы на кухонном шкафчике.

Впереди тяжелая неделя, и это так чертовски вдохновляет.
Хватило б только сил самому возвратить этот дар - вот это все.

---

И еще раз про города.
Вот какое-то время назад писала про то, что стараюсь жить, не покидая границ исторического центра, потому что соразмерность города человеку.

Вот еще другое - моя любовь к городам, это все равно почти в первую (а зачастую и в первую) очередь любовь к их истории и к явленности этой истории. Ничего не могу с этим сделать.
Поэтому я люблю старые города, старые горы и старых людей.
Чем больше концентрация времен и людей, делавших эти времена - тем все это становится необъятнее, прекраснее, и раскидывается в конечном счете звездным небом вокруг тебя.
Даже любимые мной наши районы сталинского ампира и советского конструктивизма с их энергичной исторической магистралью - да, это чудесно. Но это на два века меньше истории. (Не говоря, конечно, о том, что это другой город в городе, ну да ладно).

Это мой вечный спор с двоюродным братом, выросшим в новостройках - "почему ты не уезжаешь из этого центра, там же шумно, там же дорого, там же дышать нечем, гулять негде", ну и так далее.
А я всегда очень многим готова была жертвовать для того, чтобы постоянно видеть за окном исторический центр. Чтобы открывать дверь подъезда и сразу падать в родные руки вырастившего меня города. Не приезжать сюда как угодно часто и не мотаться отсюда в молодые районы - нет, постоянно жить здесь. Потому что это - моя земля и моя родина, куда я отсюда уйду.
Я все пытаюсь нащупать какие-то слова, которые объяснят, почему это для меня так важно. Пока все еще не получается)

Время ходить везде пешком - час до работы, сорок минут до Аланкуна, пятьдесят- до Графа, ночью туман и воздух такой, что не надышишься, и никак не насмотреться.
Ну и Флойды, конечно - какая весна без них.

---

Когда дома никого нет, я часто рассказываю сама себе истории вслух. Так и сегодня

"...Так там, на Патриарших..." - говорю и вдруг замираю. "На Патриарших. На Патриарших, - повторяю несколько раз вслух, чтобы убедиться. - Господи, да ведь они действительно там живут!"
Этот внезапный момент, когда через девять лет поездок в Москву вдруг осознаешь, что по ту сторону трассы живут люди, которые просто ходят на Патриаршие или на Арбат, как ты на Неву или Малую Садовую. Которые просто в этом всем выросли - внутри этого места. Которых Москва растила, как тебя Петербург.
Каждый раз, когда что-то из "знаю" переходит в "осознаю", мир очень сильно меняется.

В Булгаковский дом я попадаю почти случайно - и тут же "Мастер и Маргарита", "Дьяволиада", вот это все сгущается вокруг плотной асмосферой, хоть ложкой черпай и в турке заваривай. И смотритель тут же - в форме, статный, с красивейшим голосом и чертовски харизматичный. Рассказывает - заслушаешься. И вот мы уже болтаем как старые приятели, зовет на вечернюю автобусную экскурсию "наш лучший экскурсовод будет вести!", подмигивает - "для Петербурга договоримся за пол-цены".
И у меня даже были планы, кажется, но какие тут планы, когда находишь живое место, которое с легкостью выставляет тебя на век назад и в чужую книгу, дает дышать и воспринимать.
Конечно, через два часа, погуляв и выпив кофе на тех самых Патриарших, я снова здесь, и вот он экскурсовод Леша, двери за нами закрываются и мы начинаем.
Ну и, конечно, кажется, в жизни я не слышала такой экскурсии, такого разговора - так вдохновенно, так профессионально держал аудиторию, так блестяще разбирается в МиМ и в Серебряном веке, и в то же время так неформально и живо. В общем, так, чтобы тебя взяли за руку и поводили по той Москве и немного в дебрях книги.

Ну и после - почти до закрытия метро стояли со смотрителем и Лешей во дворике, говорили, не наговариваясь, и все как нужно. Денег с меня так и не взяли, хотя я всячески пыталась обосновать, почему обязательно хочу за нее заплатить.
Ну и где-то здесь я вспоминаю, что пару дней перед Москвой Кара отдала мне томик, где собраны все варианты "МиМ".
Ох уж эти неслучайные случайности)