Немного о моей жизни.

- Кэти, мы тут, короче, никуда не поедем.
- Слушайте, идите вы НАХРЕН.
*через пару минут*
- Алло. Ты достанешь мне привод за сутки?

В общем, я все-таки еду на Великую Войну.

(Написать милые тексты для Антропографии, вчерне разобраться с грядущим днем рождения и ага. Что я делаю, боже мой).

---

Инион Ду, "Маховик времени".

В общем, сначала со стороны игрока. Тут много, потому что это был новый и довольно необычный для меня опыт.


Когда Серина еще весной предлагала мне сыграть Финоуаллу О'Доннелл, Инион Ду, "темную дочь" Ирландии, огненно правившую в конце XVI века, сражавшуюся с англичанами и возродившуюся семнадцать лет назад из крестража, я сказала, что девка, конечно, огонь, но я не хочу в темнушку. Не знаю, как выглядел мой предположительный квестлайн на тот момент, но Серина согласилась - как угодно, но пусть будет Финоуалла.

Только когда в конце июня я вернулась с "Охоты на ведьм", где играла святую (кайнд оф Жанна Д'Арк, с двуручем за спиной), то махнула рукой - а давайте темнушку. Эльза далась мне нелегко и была очень яркой и цельной для меня, хотелось теперь сыграть совсем другое. Перед моими глазами появилась сцена искушения Галадриэль кольцом из фильма, и что-то в этом ключе было бы прямо отлично.
За неделю до игры Джесс прислал мне кусок моей истории про поклоняющуюся мне тоталитарную секту-орден и убер-ритуал из ста ритуалов, которые они делали для меня и последнего, завершающего, который должна сделать уже я. После того, как я это прочитала, пошла на кухню пить водичку и дышать в окно, чтобы успокоиться. Потому что очевидно все это очень сложно, и я конечно ни с чем не справлюсь. Но пути назад уже очевидно нет.

Проблема с тем, чтобы играть темного волшебника, конечно, не в том, что это просто отрицательный персонаж. Просто "плохой парень" - это только немного другая система ценностей, а темная магия меняет и искажает душу и вот это все. Когда я накануне игры прочитала темномагическую начитку про абсолютное одиночество, страх и вот все это, я очень хотела сказать ойвсе, я в это не могу.

Честно говоря, я и сейчас думаю, что прям темную волшебницу как она есть мне сыграть не удалось, но то, что я сделала, было доступным мне на этот момент максимумом. Все это было адически тяжело, на самом деле. Когда-то я в предупреждениях про "во что я не хочу играть" писала "социальную изоляцию", но довольно быстро перестала, потому что три раза подряд мастера, увидев это, делали моего персонажа любимцем локации, а это прямо не то, что я имела в виду.

Играть в одного против полигона оказалось чудовищно нервным, я почти не могла спать на игре, засыпала только совсем под утро, а через час-полтора меня уже подкидывало и я не могла снова заснуть, как бы ни старалась. К третьему дню это, конечно, вылилось в то, что у меня не очень хорошо работала голова, была чудовищная рассеянность и вот это все. Один из самых дебильных "я забыл" (кроме моего уберритуала, часть которого я забывала везде постоянно, один раз потеряла совсем и в конце-концов вовсе прицепила к себе булавкой, потому что невозможно) - когда я на половине последнего ночного разговора с авроратом и прочими уважаемыми людьми про Розье как игрок забыла, что персонаж двое суток вообще никак будет помнить про ритуал и абсолютно в этом чист перед следствием. При этом когда меня пригласили поговорить, я об этом помнила! Очень неловко, конечно, не спать - плохо, понятненько. Если я еще хоть раз поеду на что-то такое же нервное, куплю снотворного.

Еще, конечно, игротехнически трудно играть ритуалиста, потому что тебе постоянно нужен мастер чтобы отслеживать, это требует ожидания, и вообще дергать мастеров очень не хочется. Поэтому на половину ритуалов я в принципе забивала.
С ритуалами вообще забавно, никогда бы не подумала, что буду писать их буквально за три минуты на коленке. Еще оказалось, что лгать, говоря правду, но не договаривая, под веритасерумом элементарно (особенно если заранее делать все с этим расчетом), чтобы сносно прикрыться от не слишком длинной ультимной легилименции, не нужно быть окклюментом, добыть волос или истинное имя довольно несложно и так далее и так далее. Ну и вообще к финалу моей работы с ритуалом все это стало очень задорным парком аттракционов, всю нелепость и юмор которых понимала, к сожалению, только я и мастера, если оказывались рядом.

С точки зрения моего вклада в красоту игры я очень довольна одной сценой и чудовищно недовольна другой.
Красиво получилось с вселением тени художника в Макса - с одной сторону, породило большую ветку, в которую играло много человек, с другой - полностью выполняло просьбу игрока ввязывать его в движняк, с третьей, давало больше возможностей выйти на Фиону. Нелогично с персонажной точки зрения, потому что на пороге самого главного и сложного ритуала в твоей жизни нужно вообще сидеть и не высовываться, но вообще пренебречь, конечно.

И, конечно, я не реализовала массовый красивый финал ветки, который вовлек бы значительную часть полигона скорее всего с масштабной боевкой. Когда меня пришли перепроводить для допроса, конечно нужно было выходя из комнаты положить всех в веерный Империус, который я уже могла, и пусть защищают меня от всей остальной школы. Но я была настолько на подъеме, они обвиняли меня в таких нелепостях, которые сами бы вряд ли доказали, ко мне НАКОНЕЦ-ТО обращались соответственно моему статусу и все это было так приятно и весело (гораздо круче заставлять людей вокруг тебя делать то, что ты хочешь, без империуса, чем с ним), что персонаж конечно предпочел не палить свою убервафлю и не давать этим раньше времени козырей знания противникам. Ну а я как игрок выдыхала впервые за двое суток и моральных сил на то, чтобы переломить все это, у меня просто не было.
Жалею чудовищно до сих пор и буду жалеть еще очень долго - так ветка красиво закончилась для меня и тех, кто был в аврорате во время последнего нашего разговора, а могла бы захватить гораздо больше игроков. Фу такой быть.

В целом же играть взрослую женщину в теле ребенка - огонь.
Играть королеву 17 века, заново выросшую в 20м - огонь.
История и игра с Прюденс - огонь.
Салочки с полигоном, который считает, что тебя нужно спасать от тебя же - огонь.
Символика в ритуалистике и концепция темной ритуалистики (и темной магии вообще) - очень красиво.

Мне показалось, что на игре было маловато того самого искусства, символики, литературы и вообще высокого, которое очевидно закладывались в большом количестве, но в которые не очень активно играли, ужасно жалко. (Выпущенный темный художник - моя гордость еще и поэтому, конечно). Мне показалось, что игра задумывалась куда в большей степени как раз про это, и это прямо важная специфика, которая выгодно отличала проект. Но на нее, конечно, нужен был немного другой подбор игроков и позиционирование, и форсированная мастерская предыгровая работа с игроками в этом поле. И, наверное, прямо хорошо бы это сыграло только с сильно суженным геймфокусом.
Но я могу во всем ошибаться, конечно.

Про персонажную историю еще напишу, потому что тоже, конечно, огонь.
Очень много любви к мастерам.

---

Где-то за неделю перед игрой в подготовке и прочих делах незаметно для себя начала носить черный.
Уже довольно много лет я ношу его исчезающе мало и только под особое состояние, но чем больше думала об Инион Ду, тем неоспоримее тянулась к черной юбке и черной рубашке.

Вернувшись, не могу носить ничего, кроме белого, совершенно ничего не ложится, только белое на белом.

Эта девочка далась мне невероятно трудно, но итоги вдруг превзошли совершенно все ожидания.
Обязательно расскажу и игроцки, и персонажно, на этот раз прямо хочется.


Вечером иду по набережным к Неве, сидеть на граните и пить гранатовый сок из любимого бокала. Раз уж я на пару недель в родительском доме, время старых добрых привычек. Разве что на закат не успела.

Это как быть глубокой светящейся водой, снова быть собой, и нести теперь в себе память о горящем сердце темной дочери Ирландии, искаженную ее красоту мира и отличную историю.

А теперь только спать. Очень, очень долго спать.

---

Вот завтра, например, игра, я ужасно переживаю и уверена, что ничего не знаю, не умею, глупая и всех конечно же подведу, но вот с утра приезжает Энж с ее волшебным чувством слова, мы гуляем вечером по теплому городу, а я в который раз поражаюсь, как изменился мой родной район даже за то время, как я здесь не живу.
А вечером прилетает из Италии Ева, и мы все вместе идем пить красное итальянское на крышу, над головой звезды и очень много любви.

Главное, конечно, что я вовремя доделала и что ни в коем случае нельзя было пролюбить - палочки для Оками и Поля и моя большая любовь и сопереживание Ирландии, которые не могли не расправиться после подготовки.
Все остальное пыль и болотная тина, простите.

---

Это задорное про шотландские, ирландские и британские народные песни я уже постила, а вот уже из личного опыта.

Обычная ирландская сказка. Уводят у мужика корову, идет он ее искать, знакомится с волками-оборотнями, следуют перипетии их взаимопомощи, волки в конце-концов приводят ему в стадо новых коров, все хорошо...
И внезапно в конце: Было это во время королевы Елизаветы, когда английские войска беспрестанно воевали с ирландским народом, И В ИРЛАНДИИ БЫЛО УЖЕ БОЛЬШЕ ВОЛКОВ, ЧЕМ ЛЮДЕЙ, И СОТНИ МЕРТВЕЦОВ ЛЕЖАЛИ НЕПОГРЕБЕННЫМИ У ДОРОГ И НЕ ХВАТАЛО РУК, ЧТОБЫ ВЫКОПАТЬ ИМ МОГИЛЫ.

И вот так все).

Ну и для комплекта про традиционные ирландские жанры песни, которые не мои и тут уже были, но слишком хорошо.
- все, кого я люблю, - аллегорическое воплощение Ирландии;
- англичане украли мою ферму и пригнали туда овец;
- ты был моим парнем, а теперь даже не подойдешь к окошку, чтобы взглянуть на меня и наше мертвое дитя (под дождем);
- хак-фол-ту-ла-ру ампти-тидли хорошо они больше не слушают, давайте поговорим о восстании;
- что-то на ирландском, должно быть про фейри, но может и про корову.
(с), контекст на русском (в котором смешнее) - здесь

(Если вам есть каких книжек посоветовать мне об истории Ирландии и мифологии Ирландии - сейчас прям самое время, потому что мои почти закончились).

---

Самые главные сувениры, которые я увожу с собой из поездок - это, на самом деле, сказки. Не блещущие всяким там, но очень ценные мне всем тем, что я на самом деле пишу между строк. Они очень герметичны во мне и я выкладываю их редко и неловко, потому что все, что между строк, остается видимым только мне, а в сухом остатке выходит что-то не очень оригинальное.

Одеяла и саваны из отражения на речной глади я привожу из Монрепо.
Мальчишек, бегущих под бойницами и духа-городового - из таллинской башни.
Горы, которые меняют мелодию - с Алтая.
Человека с проступающими на шее знаками - с улочки в Кутна-горе.
Я могу продолжать очень долго.
Это лучше фотографий или даже торопливых и сбивчивых записей в дневнике, потому что в короткой зарисовке прочно упаковываются картинки и запахи, ощущения и состояния.

Морские дети, сказки про утопленников, появились в таллинском музее под открытым небом, когда я оказалась там впервые и была покорена рыбацкими домиками на берегу моря, пахнущими деревом и сеном, поскрипывающими мельницами, деревянной светлой церковью и всем этим пустым и теплым лесом с настоящей черникой, по которому разбросаны крытые сеном постройки, привезенные с разных хуторов.

Маяк со всеми его неприкаянными обитателями я привезла с Суоменлины, когда в шторм пряталась там за каменными остовами укреплений, чтобы передохнуть от ветра, и выглядывала в бойницу на темнеющее море и свет далекого маяка на одном из островков.

Записанные и незаписанные, это мои карты мира, полные щемящей радости и невысказанной тоски, тишины и ласкового одиночества, и света, бесконечного света.

---

Вот, например, вы смеетесь с Рос взахлеб, как десять лет назад, и как будто не было этих таких сложных мне последних месяцев и ощущения безвозвратно упущенного времени и еще упущенного ужасно, невыносимо, чертовски важного, самого важного, что только есть.

Или вот, например, в город приходит какой-то очередной морской парад, в Неве стоят огромные военные корабли, на "Адмирала Макарова" на маленьком катерке веселые матросы возят с пристани пластиковые тарелки, сок и всякое прочее для фуршета, Дворцовый увешан цветными флажками - ну, этими, которые специальный морской язык (конечно же не могу прочесть, что написано, но даже это знание делает мне радостно), по теплой набережной гуляют горожане. А ты вдруг находишь задорный "заныр" во внутренний двор - надо спуститься где-то на метр, пройтись под домом по низкой арке и снова подняться, а еще парадную с волшебным видом с верхнего этажа, и вдруг обнаруживаешь деревянную резьбу там, где вообще не ожидал увидеть. И с радостью думаешь - вот, теперь я видела Прагу, и все еще живу в своем неизменно самом лучшем городе мира.

Или пьете отличный кофе с Добрым на площади в Выборге - что может быть лучше, чем улыбаться и пить кофе за уличным столиком средневекового города. А потом идешь танцевать под ребят перед замком, потому что танцевать в замке важно, брать за руки детей, которые стесняются одни, и вести их, счастливых, в хороводы, и подхватывать польку, и встретить свою бывшую ученицу из подростков, которая счастливо кинется на шею - и через все это почти физически чувствовать, как через тебя течет, несется время, прорва веков, смазывая лица и ноты, оставляя только свет и тьму, боль и огромную, бесконечную любовь.

А потом ты лежишь молча вечером на густой траве Марсова поля, в виду Инженерного и Спаса, пока над головой зажигаются звезды, или на узком выступе огромной отвесной скалой за "краем света" в Монрепо - и есть только вечность. Твоя, собранная за все эти годы впечатлениями, историями, эмоциями, музыкой, знаниями и ощущениями вечность.
А больше ничего и нет.

---

Ролевые игры для радости, говорили они.
По привычке брать несколько книжек одновременно, читаю историю ИРА к Маховику, перечитываю "Сто лет одиночества" к Антропографии и "Град обреченный" к, собственно, "Граду".
Не могу решить, что выигрывает в тленности.

В городе зачем-то включили лето, мне снится Прага еще чаще, чем раньше, я чертовски рада, что нашла решимости отказаться от Стража и не заявиться на Великую Войну, а вместо этого планирую поход с Аланкуном и Сонечкой, а еще хочу посмотреть, как в БТК делают Башлачева.

И чертовски хочу сентябрь и учиться.

---

Быт и Арзамас

Я не тормоз, я, подождите.

В той штуке про "я не пишу про" меня попросили написать про быт. И, знаете что, это сложно!
Быт как таковой не обладает внутри меня какой-то целостностью и особым местом, поэтому про него трудно писать. В моей непостоянной жизни довольно быстро меняется многое, в том числе отношение к пространству вокруг, да и я вообще не всегда его отражаю. В общем случае я поддерживаю относительный порядок и чистоту вокруг себя, но это перестает работать как только я во что-то слишком погружаюсь, или какое-то время появляюсь дома в режиме "пришел, поспал, пересобрал рюкзак, ушел".
Скажу точнее. Я очень люблю, когда вокруг чисто, светло, гармонично и нет лишнего (последнее не про минимализм, а про соразмерность), но я не всегда вижу это самое "вокруг".

В целом жить со мной довольно сомнительное удовольствие, потому что я, конечно, по ходу дела стираю, подметаю, мою посуду и всякое такое, но в то же время, например, тащу в дом какие-то коряги, перья, шишки, мох и камни. Самое показательное было перед новым годом, когда я мастерила рождественские украшения и дважды ездила за материалами в Соновку. Через неделю Бачер аккуратно поинтересовался, долго ли наш дом еще будет напоминать норвежский национальный парк.

А еще, здравствуйте, эти две полки, вот там в туалете, а еще два ящика и вот тут коробочка постоит - это мои инструменты, а почти весь здоровый икеевский шкаф занимают мои юбки. Я не знаю, как бы мы там размещались, если бы гардероб Бачера не состоял двух пар джинс, нескольких футболок и пары свитеров. Ну и Бачер быстро сообразил, что новый книжный шкаф лучше не покупать, потому что я все равно мгновенно заполняю книгами любое доступное пространство (и еще немного там на полу полежит!).

Что касается распорядка дня и готовки, все тоже сильно зависит от периода жизни, времени года и настроения. Последнее время я обычно просыпаюсь раньше, выпиваю стакан воды, хоть немного разминаюсь, иду под контрастный или холодный по настроению душ, мою посуду, если осталась со вчера, варю крепкого кофе (с можжевельником, лавандой или лимонной цедрой), пишу какие-нибудь утренние страницы или еще какой-то текст, и после этого готовлю себе завтрак. Это или творог с вареньем, или омлет (не который с молоком, а который специально приготовленная яичница) с луком и специями.

На этом хоть относительно структурированная часть моего дня заканчивается, и дальше все как пойдет. Был отдельно вопрос про готовку - это прямо проблемы белого человека, потому что мужчина ест на работе, а дома обычно нет (ну или какой-нибудь бутерброд с сосиской, вот это все). Поэтому мне скучно готовить на себя, и я или делаю что-то очень быстрое, или вообще не ем дома особо. Бачер готовить не любит и не понимает, зачем на это тратить время, если можно пойти и купить еды. Но всегда после работы заходит в магазин и приносит, что закажу.

Ну да, еще я каждый вечер на ужин ем салат из огурцов с помидорами (плюс руккола/салат/брынза/что-нибудь другое для разнообразия) и чаще выпиваю на ночь молока или кефира.

Ну что еще про быт. На самом деле, это какая-то странная самоорганизовывающаяся конструкция, которая в целом меня не напрягает, функционирует как-то в моей голове чуть ли не сама по себе, потому что ее поддержание в общем не требует от меня каких-то особых усилий или чего-то из серии "А теперь НАДО убраться!". Мне в общем случае доставляет удовольствие примерно любая физическая активность и наведение чистоты, а если становится скучно, всегда можно петь или включить фоном какую-нибудь из лекций "Арзамаса")
Как-то так)

---

О, у меня есть задорная история про нет ничего более постоянного, чем временное)

Когда-то в 11м классе у меня впервые появилась своя комната. Она, конечно, отделялась от коридора занавесочкой и все это, но была настоящая моя комната. У меня адически не было времени (11 класс, поступление, хореография, всякое прочее), диван и кресло мне купили родители (было некогда даже поучаствовать в выборе), и мы приспособили на время гостевой разборный стол. В целом все было ок, только ужасно не хватало нормального места под актуальные книжки-тетрадки-ручки, так что я быстренько купила самую широкую доску и за час собрала себе мини-стеллажик с удобной высотой полок. В комнате он в итоге жил довольно долго, потом сгинул где-то на пространствах квартиры.

А когда мы с Бачером переехали сюда на Гагаринскую, проблема с "нет места для книжек под рукой" снова материализовалась, я вспомнила про стеллажик, прибила к нему заднюю стенку и поставила к креслу.

В какой-то момент я решила опробовать всякую резьбу, притащила мебельный щит (чтобы не жалко, но больше никогда, никогда не буду вырезать ничего на ели, это адище) и решила, чтобы не зря, сделать простенький рисунок на дверцу стеллажика, который был слишком пестрым внутри.

С момента идеи до финала рисунок усложнился раз в десять (прям по ходу дела, так что результат получился не слишком адекватным), потом мне оказалось не влом покрасить его в два цвета, и по итогам получилось что-то такое.
Ель, хаос и несбалансированность, внутренняя защелка, отвратная телефонокамера.

рассмотреть

@темы: дерево

---

Слушайте, а если бы я позвала вас на мой день рождения 2 сентября скататься в Таллин, кто бы да?

Это конечно сомнительно, я знаю, что у большинства моих друзей нет визы, да и туда доехать еще надо, но, слушайте, было бы круто же.
На Аэгну скатались бы, вот это все.

---

Славикоигра - прямо то, что нужно, чтобы приехать почти сразу с самолета.
Отдохнула, задорно поиграла с друзьями, выиграла ролевую игру, вот это все. Без слишком сложных щей и драмы, зато с большой радостью творчества.
"Space. Объекты в космосе", изучение новой планеты, две базы, выбор между терраформированием и адаптацией (и, как оказалось на месте, загадочным третьим путем). Лия, родившаяся в колонии зеков на Марсе, подростком сбежавшая в научный городок, потому что дома все какое-то слишком уныло-одинаковое, добившаяся, чтобы ее взяли в экспедицию в один конец, потому что по прошествии лет оказалось, что ученые, в сущности, тоже довольно уныло-одинаковые, дайте мне что-нибудь новенькое.

Успешно сыграла предателя на базе, которая прилетела работать на адаптацию, хотя чем дальше, тем сильнее старалась палиться, смущала умы вокруг. Аккуратно стала главой базы, чтобы не дразнить собственную фобию подчинения. Поддерживала управляемую анархию, которая развязывала руки настолько, чтобы под шумок забирать себе что-то около четверти данных, заработанных экспедицией и подталкивала всех к тому, чтобы тратить те данные, которые уже точно не могла достать.

По итогам терраформация выиграла, набрав что-то вроде 220 очков, примерно 50 из которых должны были отойти к третьему пути, обеспечив победу искусственному интеллекту, но были любовно потащены мной и вкинуты куда нужно.

Куда больше game, чем я обычно играю, прям в разы, но это для меня такая специальная игра на не напрягаться, повеселиться и отдохнуть конечно. На этот раз было интересно выбрать максимально уязвимую и конфликтную позицию (здравствуйте, я бывшая заключенная, в отличие от вас всех ничего не умею, и давайте, кстати пересмотрим ваши жизненные идеалы) и посмотреть, что я из нее смогу сделать.
Все в целом получилось очень славно, а все ИИ, работавшие на обеих базах, в один голос говорили, что наша "Гармония" была самой классной. Очень хорошо сбалансированные модельки и механика. Немного не хватило внутреннего вовлечения во всю эту непростую историю изолированной базы на чужой планете без возможности вернуться. По общему обсуждению с ребятами на обратной дороге пришли к выводу, что скорее всего из-за того, что нам вообще-то не очень близок сеттинг, но не поехать на игру ребят после "Рен ТВ", ну, никак нельзя было.

Ну и, конечно, радость маленькой игры, где почти все друзья и все свои (что-то около 30-40 человек всего), добираться до полигона с Яцуренко, заблудившись несколько раз, после финала качать мастеров и душевнейше сидеть обеими базами у нашего костра, обмениваться байками, перекладывать "25 к 10" БГ на блюз, почему-то жарко говорить о Гауди и Барселоне, под утро идти купаться, долго плыть втроем до середины озера, над которым поднимается утренний пар, а потом возвращаться на теплый огонь керосинки ребят, которые ждут на берегу. Остаться вшестером, вспоминать старые байки, читать стихи, иногда почему-то перекидываться на обсуждение Германа или Пелевина, вот это все. И утром собирать чернику и помогать собирать базы, отказаться от двух машин хороших людей, которые довезли бы прямо до дома в хорошей компании, пойти все-таки шесть километров к электричке вместе с Сашей, Динкой, Мурзиком, Ити и Верилием - потому что хорошо же.
И вереск начинает цвести.

---

Тут большая тяжелая простыня про смерти и деменцию моей бабушки. Июль, все дела.

Когда я была совсем-совсем маленькой, то часто думала про бабушку: "Ведь она умрет раньше всех моих близких, надо как-то к этому подготовиться морально". И в деталях представляла, как бабушка умирает, как плачет мама, как мы ее хороним. Пыталась свыкнуться, смириться с этой мыслью, чтобы потом было не так ужасно больно.

Разве я знала тогда, что сначала похороню свою первую любовь. Потом - одноклассника, потом - двух дорогих людей, потом умрет еще один одноклассник. Из тех единиц, которые что-то для меня значили. Что каждый раз на месте легких будет огромная черная дыра, что буду за волосы вытаскивать себя из бессмысленного, страшного болота. Когда уже дети будут хоронить родителей, а не наоборот, Господи?
Что сначала меня с температурой за сорок и удушьем будет везти по ночной Фонтанке скорая, потом скажут - чудом успели.
Что сначала мой отец много суток, очень страшных суток проведет в реанимации, мама будет спать в больнице, свернувшись на каталке калачиком, я возьму на себя все дела по дому и больнице, все переговоры, и с мамой буду сидеть часами, успокаивая, буду сосредоточенной и эффективной, только глубокой ночью иногда рыдать, катаясь по полу в пустой квартире. Как буду пытаться понять, как мы будем жить дальше и что мне делать сейчас, когда одиннадцатый класс, но нужно будет сразу зарабатывать, когда мы останемся одни. Как буду сутки думать, что он уже мертв.
Что сначала я буду вести свою вторую бабушку под руку к гробу сначала одного ее сына, потом - второго, младшеньких, на десяток лет зеленее моего отца.

Разве знала я тогда, как на самом деле страшно будет умирать моя бабушка.

Приближается конец июля и август, на улице такое же солнце, как год назад, и все чаще через меня проходит та же горечь и ужас.
Две недели родители на Крите, все становится стремительно необратимым с ночи их отъезда, я дежурю у бабушки и вру по телефону, что у нас все хорошо - мама только бросит все и прилетит, но ничего не сможет сделать. Она не бредит, просто ее реальность стремительно искажается, вокруг нее сгущается жуть, соседка снизу летает по коридору отравляет воздух и слышит все, что мы говорим, врачи из Центра дают ей какие-то безумные указания, которые она беспрекословно выполняет (сначала она разговаривает с ними по телефону, прямо в трубку с гудками,потом они уже приходят к ней лично и стоят вокруг кровати). Я - свой злой двойник и хочу ее убить, мы все отравлены моим отцом, наша кровь стала зеленой и мы скоро умрем.

"Жутко смотреть, как на человека разом наваливаются все страхи и подозрения его жизни, сгущаются и уплотняются, становятся абсолютными, становятся всем его миром. В этом мире места не остается больше ни для чего. Дни идут как в молоке, просветления становятся все короче, искореженный безумием мир - явленнее, детальнее, осязаемее.
Ты с ужасом видишь, как он подробен, как внутренне непротиворечив, как мгновенно забрасывает длинные, извилистые лианы бреда, оплетая и захватывая в себя все, чего касается".

Я ровно, нежно и спокойно говорю с ней все время, пока она может меня слушать, иногда получатся выводить ее в куски просветления, но с каждым днем они все короче. Иногда она часами не выпускает меня из комнаты, потому что в коридоре нечисть, иногда накидывается на меня, страшнее - что она наотрез отказывается есть и пить. В какой-то момент перестает действовать даже уговоры - "Врачи из Центра позвонили мне, сказали, что твое отравление проходит, уже нужно понемногу пить бульон и воду". Я варю крепкий говяжий бульон, но она ест его всего один раз.

Через двое суток, за которые она не выпила и глотка, а ее нервы напрягаются все невыносимее, я принимаю самое трудное решение в моей жизни и звоню в больницу. Иначе она просто умрет от обезвоживания и нервов, моя маленькая сухонькая бабушка. Моя бабушка, которая больше всего на свете боялась больниц.

Ее забирают очень жутко, у меня дрожат руки и я благодарю бога, что мамы здесь нет.
Только когда затихает шум машины, а у меня в ушах по-прежнему звучат ее крики, какая-то державшая меня все это время пружина выпрямляется. Я падаю прямо на горячий асфальт и рыдаю несколько минут во дворе, босиком, как выбежала, за моей спиной распахнутые двери.

Потом я встаю и иду убираться.
Потом будут больницы, психиатрия и Мариинка по очереди, приедет мама, много больничных дел.
Потом бабушка умрет, не узнав нас, но пообещав, что всегда будут любить свою дочку и внучку.

Потом я буду организовывать кремацию и похороны, ездить с документами, а на улице будет жаркий август.
По утрам, пока Бачер спит, меня будет накрывать болью за эту жуткую смерть, тяжелой виной и страхом за маму.
Потом будет сентябрь, октябрь, ноябрь...
Работа, книги, концерты и спектакли, друзья, ролевые игры.

Все это конечно же естественный ход вещей, хотя бабушкина история так и осталось бесконечной трагедией длиной во всю ее долгую жизнь.
Но все, что хотела и все, к чему она по-своему стремилась - делать жизнь людей вокруг нее лучше.

Мне просто нужно было выговориться.
Приходит конец июля, а следом август.
Мне тяжело.

---

Бесценно, конечно, когда домой в североглазый возвращаешься таким же наполненным счастьем встречи, каким приезжала в Прагу. Время разбрасывать камни.
Но при этом первым делом сравниваешь все рейсы в Прагу в обозримом будущем из Москвы-Финляндии-Эстонии, чтобы знать, за чем следить и на что рассчитывать.

Крупные капли дождя, которые дробятся о фюзеляж.
Выскальзывать из холодного душа на залитую солнцем кухню с открытыми окнами.
Привезенные мокрыми для компактности шишки сохнут на подоконнике и расправляют лепестки.
Танцевать на лестничной клетке, пока никто не видит.
Когда выходишь на любимый Соляной (маленький крюк - вообще-то только спустилась в соседний дом выпить эспрессо в Книгах и кофе), сердце сжимается не хуже, чем в Праге.

Не то чтобы я сомневалась, что ничего на свете не может перебить моей любви к благословенному, но, правду говоря, в глубине душе волновалась - вдруг я и правда полюблю Прагу не той любовью? Но нет, она так легко, аккуратно и интеллигентно встроилась в мироздание, как будто специальное место под этот город готовилось там всегда, просто я никогда не замечала.

У меня есть настоящая полароидная фотография с крышами Мала-Страны и куском меня, стеклянные четки с гербом на латунной цепочке двойного плетения, кружка керамиста из Вышеграда, правильный ключик с барахолки и немного подарков.

В Vk пишу: "После Праги хочется выращивать розы, перечитывать Цветаеву и Майнрика и учить чешский. Первые растут буквально везде, со вторыми стало сразу все понятно, а в третьем вообще нет ударений. Сомнения пока вызывает только первый пункт".
Обычно в похожих случаях мне совершенно непонятно, как жить дальше с новым куском вечности, который вдруг свалился на меня, но вот на этот раз все очень даже ясно.

---

Мне как всегда кажется, что я здесь уже целую вечность, и уже хочется домой, ходить по родным улицам, обнимать друзей и рассказывать истории.
Думаю даже позвать всех в гости просто так, как обычно не делаю. Булочек там испечь коричных, вот это все.


Мне кажется, чтобы жить в Праге, нужно быть сумасшедшим.
Это же, ну, как слушать Баха без остановки.
Хотя мысль про месяц здесь обкатываю в голове, как камушек, примериваюсь и обстраиваю.

Друзья, я очень вас люблю.
И так вам благодарна, что вы меня принимаете во всем, хотя я, конечно, местами ебнутая в край.

Вечером, когда спадает жара, мы пьем белое моравское на Петершине, среди миндальных деревьев, глядя на собор и крыши Малой Страны.

За спиной розы, закат и вечность.
Все хорошо.

---

Ну вот как тут.

Вот, например, Собор Святого Вита, Вацлава и Войтеха.
Понимаете, когда-то я порталы и арки с него и Кельнского собора перерисовывала на листы бумаги. Руками. Невероятно сложно перерисовывать готические орнаменты такого уровня, когда ты ни разу не художник и ни разу не чертежник.
Но они были слишком потрясающи, чтобы этого не делать.
Понимаете, я влюблена в эти соборы большую часть сознательной жизни. Я полюбила их куда раньше, чем, например, узнала про Гауди.

Я была у Вита уже дважды. Не знаю, по сколько. Я просто сижу, всматриваюсь в ажурное плетение над моей головой и плачу, как дурак. Это, ну. Как вот сейчас, когда Pink Floyd столько значат для меня и столько значили всю мою жизнь, попасть на их концерт. В том самом составе. С идеальным звуком. В первый ряд.

Или, ну, давайте проще. Рядом с домом, где я живу - районы Жижков и Винограды. По утрам я подолгу гуляю здесь, не спускаясь к старому городу. Здесь нет ни одного туриста, только чехи и их собаки, потрясающий модерн (а лучше модерна, конечно, может быть только готика), славные маленькие магазинчики и кафе, частный квартал с небольшими домиками, тонущими в палисадниках, скверы с фонтанами, пианино и заполненными шкафами для обмена книгами, сливы и акации.
Сидеть на траве, перехватывать эспрессо в тихой кофейне, кивать на встречные улыбки незнакомых чехов, срывать спелые сливы, пытаться запомнить каждую линию декора и каждую башенку.

"Надо будет выучить хоть чуточку чешского", - думаю я.
"Надо будет выделить альбом и перерисовывать потихоньку туда все это", - думаю я.

Впереди еще два бесконечных дня.

---

В каждой хорошей поездке случается момент, когда ты снимаешь наушники.
Это ключевая точка гармонии, на самом деле. Это когда тебе больше не нужен плеер, чтобы слышать музыку окружающего.


Все еще не могу писать про Прагу, но вот про Кутну-Гору например.

После пары часов с утра на местной барахолке (обрела себе четки, которые искала последние семь лет, нашла немного идеальных подарков и много восхищалась всем подряд) в мягком поезде с аккуратными купе спится очень сладко.
От станции - яблоки и кедровые шишки, мягкая трава и уйти лежать на лужок под иву, пока разноязыкие туристы не убегут по своему спешному маршруту.

Под крышей монастырского собора полумрак и балки светлого дерева, от черепицы идет тепло, впереди светится круглое, витражное оконце.

В Костнице кашляю от известки, но уходить трудно - много гипнотического в ровных и симметричных до дикости узорах и стенах из черепов и костей. Церковь понемногу реставрируют и туристы жалуются на леса, но достаточно немного присмотреться, чтобы увидеть, что пространство на пределе своей прочности. В дальнем углу, почти невидимом для посетителей, рассыпается склеп в полтора человеческих роста, и кости, только что лежавшие в идеальной структуре, ссыпаются хаосом на каменный пол.

В Якова я пережидаю солнце - там тихо и прохладно, какой-то молдаванин с искренним лицом просит меня сфотографировать, мы говорим о чем-то к обоюдной радости и тепло прощаемся.

Когда я вижу собор Святой Варвары, когда я вхожу внутрь, брожу по нефам и поднимаюсь на второй ярус, я думаю, что все готические соборы в моей жизни были, чтобы я однажды попала сюда. Ажурные аркады арок, танцующий свод, бесконечное количество света и выси.
Я до сих пор не видела Саграда Фамилиа, и мне все еще кажется, что выше поздней готики архитектура так больше никогда не поднялась. На мой скромный вкус, конечно.

Двойной кофе с трдельником я иду пить уже за шесть, когда собор закрывается, а все туристы моментально исчезают, оставляя краснокрышный город мне и нескольким местным, выгуливающим собак.
На узенькой, петляющей в горку мощеной улочке только один маленький деревянный столик как раз для меня, прислоняться спиной к прохладной стене, смотреть на убегающий вниз домики, никуда не торопиться и всей собой быть в этом месте и в это время.

И до вечера ходить босиком по пустому средневековому городу, оплетенному плющом и розами, пройтись по каждой улочке и ничего не упустить, все увидеть, услышать и унести с собой.

И шишек, конечно, тоже.

---

Пройдя по опустевшему к ночи богемному Новому свету (что-то на чешском играют в маленьком театре под открытым небом, в маленькой кофейне пусто, отлично и не хочется никуда уходить), мы с Полиной поднимаемся на холм, смотреть на темнеющий город.

Когда-то тогда я думаю, что надо бы снять здесь комнату на месяц. Например, октябрь. Например, через год. Прикидываем примерно затраты, я думаю, как бы проводила этот месяц. То есть, как скорее проведу его, потому что это все стремительно вырисовывается в рабочий план.
Никогда в моей голове не появлялось подобной мысли ни об одном другом городе. В моей голове просто не могла она появиться, потому что не могла - зачем проводить в другом городе больше недели? Зачем проводить вдали от Петербурга больше трех?
Это примерно так же удивительно, как обнаружить в своей голове мысль "А неплохо бы пару лет пожить здесь когда-нибудь годам к шестидесяти" в маленьком и древнем городе Харлеме однажды под звездами. Это примерно как знать, что Таллин - это твой специальный город, чтобы приезжать на два-три дни, выдыхать, читать книжки и пить кофе.

Но она сразу укладывается в голове, мимикрируя под окружение, как будто всегда здесь лежала. Что может быть логичнее, чем жить в моем благословенном и приезжать на месяц в году в Прагу - писать тексты и читать книжки.

Теперь мне кажется, что-то подобное может прийти мне в голову, когда я увижу Венецию. Или нет.
Я не знаю, что будет с этим планом дальше, но редко что-то так просто берет и возникает в моем миропонимании, как будто всегда там было.

Я поднимаюсь по извилистым садам и ем спелую, только что собранную вишню из горсти. Я пока не знаю, какими словами все рассказывать.
Я просто ем вишню.

---

Здравствуйте, меня зовут Кэти и у меня закончились слова.

Я не знаю, как и что писать про Прагу.

У меня в рюкзаке три крупных павлиньих пера, персики и брауни.
Рядом со мной спят две персидских борзых и один кот.
Я прогуляла в общей сложности больше 20 километров.
Слушала отличных уличных музыкантов в девяти местах, одну репетицию органа в соборе и один концерт григорианского вокала в саду.
Прочитала больше двух десятков табличек в музее Кафки.
Город мгновенно исполнял мои самые внезапные мимолетные пожелания как минимум семь раз.
Вопреки всем прогнозам и здравому смыслу весь день было прохладно, а в самую жару - +19 с ветром.

Я не знаю, как писать про Прагу.
И я не сосчитаю, сколько раз мне хотелось заплакать, потому что все это невыносимо совершенно.

Это, знаете, как однажды в жарком 2010 году читать в автобусе через сестренкино плечо отрывок "Смиллы", а потом, через несколько лет взять и прочитать Хега целиком.
И обнаружить, что он настолько да, что куда вообще дальше. И настолько невообразимо больше, чем ты представлял в самых смелых желаниях.

Понятия не имею, как с этим всем жить.

---

Ну хорошо, что сказать, вчера мы с Кайто нашли заброшенную советскую базу прямо на Воробьевых (если долго лезть через бурелом, здравствуйте, приключения) и смотрели поздним вечером с Полем и Энж на ступеньках, как мимо степенно проплывают баржи (почти как дома!), а сегодня прямо с самолета меня встречает чудная Полина и вот я правда, по-настоящему (до последнего, конечно, ни во что не веришь) во взаправдашней Праге.

На самом деле, бесценно, когда тебя в чужом городе принимают на руки прямо с самолета, мир сразу становится уютным и уже давно на самом деле обжитым, просто я пока еще этого не знаю. Это домой люблю возвращаться в одиночестве, Петербург сам по себе сразу укутывает и держит ладонь у затылка.

Я очень уставшая с самолета, но Полина во всем помогает и, перекусив, мы находим отличную кофейню с книжками, открытками, десятком сортов зерен, видом на деревья и очередные башенки, а еще - столиками из старой мебели, на которых нарисованы шахматные доски.
Нельзя удержаться от партии, никак нельзя.

А когда выходим к остановке, под ноги подруливает трамвай, которого здесь быть не должно, и везет меня ровно куда нужно, но немыслимыми кренделями показывая как можно больше старого города.

Через реку над собором святого Вита раскидывается закат.

Завтра - время ходить одной и слушать город.